Все вносилось на личное его обозрение, и как церковная утварь и образа в ризах были главной добычей, увозимой французами, то на них более обращал внимание Иловайский и делил все это на два отдела: что побогаче в один, что победнее в другой. Эта сортировка Бенкендорфу и мне показалась странным действием, и Александр Христофорович спросил его:
– Зачем этот дележ? Ведь все это следует отдать духовному начальству, как вещи, ограбленные из церквей Московских и следующие обратно в оные.
Но на это Иловайский отвечал:
– Нельзя, батюшка, я дал обет, если бог сподобит меня к занятию Москвы от рук вражьих, все, но побогаче, все ценное, доставшееся моим казакам, отправить в храмы божьи на Дон, а данный обет надо свято исполнять, чтобы не разгневать бога…»
…Война завершалась не на берегах Немана. Вспомогательный австрийский корпус Великой армии под командованием князя Шварценберга прекратил всякие активные действия. Желание императора Александра I вновь вернуть Вену в союзники России было хорошо известно главнокомандующему русской армией. Поэтому генерал-фельдмаршал М. И. Голенищев-Кутузов указал войсковым командирам, действовавшим против австрийцев, не «задирать» и всячески демонстрировать свое дружелюбие к невольным союзникам Наполеона, против которого они воевали не раз.
Волей судьбы случилось так, что именно казаки стали для австрийцев первыми вестниками такого доброжелательства. 1 декабря казачий разъезд из летучего отряда графа Ожаровского в Белицах неожиданным налетом схватил стоявший там пикет венгерских гусар и после короткого объяснения, не отнимая оружия и лошадей, отпустил их к своим, дав несостоявшимся военнопленным свободу. Такое великодушие на войне произвело на австрийцев сильное впечатление.
О случившемся было доложено главнокомандующему. Светлейший князь Смоленский похвалил казаков, а отрядному командиру генерал-майору Ожаровскому объявил благодарность, приказав обращаться с австрийцами самым ласковым образом.
В результате проведенных переговоров австрийский корпус, который не преследовался, стал отступать к городу Белостоку. Венгерские гусары корпусного арьергарда, сходясь с казаками, называли их товарищами и объявляли о данном им запрещении драться с русскими.
Корпус Шварценберга остановился в Белостоке Варшавского герцогства, не переходя близко лежащую российскую границу. Австрийцы знали, что по их пути идут только летучие отряды, а войска главных кутузовских сил им не противостоят. Однако полководец Голенищев-Кутузов не желал видеть австрийский корпус в Варшаве, приказав летучим отрядам занять Белосток. Переговорщик генерал-майор Щербатов, шеф 2-го Украинского регулярного казачьего полка, сумел убедить князя Шварценберга совсем покинуть российские пределы и оставить город Белосток.
Отряд Васильчикова 14 декабря вступил в оставленный австрийцами Белосток. Поскольку в городе не оказалось никакой власти, то пришлось «водворять в нем прежний порядок». Вскоре пришел кутузовский приказ: регулярным войскам встать на кантонир-квартиры, а казакам следовать за австрийским корпусом, наблюдая его движение.
За четыре дня до этого летучий отряд Дениса Давыдова занял город Гродно. И отсюда австрийцы ушли миром после переговоров. Местные польские шляхтичи вышли навстречу русским с мрачным видом, вооруженные саблями и пистолетами. Но Давыдов не допустил столкновения, объявив о гибели в России Великой армии императора французов.
По Гродно стали разъезжать казачьи патрули, не дозволявшие нигде собираться более пяти человек. Подполковник Ахтырского гусарского полка поэт-партизан Д. В. Давыдов приказал горожанам сдать все имевшееся у них оружие. Был подрублен топорами знаменитый гродненский столб, воздвигнутый местной шляхтой во славу взятия Наполеоном Москвы. Запылали разложенные казаками в центре города костры, на которых сжигались «призрачные картины, выставленные в разных домах, с аллегорическими насмешками над русскими».
Давыдов приказал разыскать местного ксендза, чрезмерно прославлявшего в своих проповедях императора Наполеона. В наказание ему было велено сочинить и произнести речь для предания проклятию Бонапарта, его армии грабителей и наполеоновских клевретов из числа польской знати. Этому ксендзу пришлось сказать много похвальных слов в адрес всероссийского государя, полководца Голенищева-Кутузова и его войска.
Было восстановлено богослужение в местном православном храме, который французы и их местные пособники превратили в фуражный магазин, свезя туда собранный с округи овес и пуки сена. Церковь быстро была очищена от этих запасов. Казаки говорили: «По делам чудотворцы наказали нечестивцев…»
…Изгнание Наполеона из России изменило социальное лицо казачьего сословия. Отечественная война 1812 года и последующие заграничные походы русской армии резко (вдвое) увеличили число дворянских родов в Войске Донском. Если до войны их насчитывалось около 400, то в 1815 году их насчитывалось до 800 фамилий донского казачьего дворянства. Объясняется такой резкий рост следующим обстоятельством.
Император Павел I Петрович указом от 22 сентября 1798 года «за ревностную службу Войска Донского» и «в знак признательности» за заслуги перед Российской державой повелел все казачьи чины приравнять к армейским чинам. Этот высочайший указ касался и других казачьих войск России. Теперь чин войскового старшины соответствовал чину майора, есаула – ротмистра, сотника – поручику, чин хорунжего – чину корнета.
Павловским указом казачьи офицеры получали права чинов Российской императорской армии, и в соответствии с «Табелью о рангах» имели право на получение дворянского достоинства. Для этого требовалось представить по команде документы о «беспорочной» службе. Таким правом обладали теперь казачьи офицеры, начиная с самого младшего чина хорунжего. Эта процедура заметно упрощалась, если испрашиваемый дворянства офицер имел боевые заслуги перед Отечеством и орденские награды, чему войны с наполеоновской Францией много способствовали. Так на рубеже двух веков завершился процесс превращения казачьей старшины в военно-служилое дворянство. Образовалось «общее Донское дворянское собрание».
Отечественная война 1912 года наложила свой отпечаток на общественную жизнь на Дону. Она практически замерла, поскольку все казаки от мала до велика отправились на защиту Отечества в составе войскового ополчения. «Отпечаток» большой войны на жизни Области войска Донского ушел в историю только после того, как платовские полки, овеянные мировой славой, проделали обратный путь из Парижа, с Елисейских Полей на берега Тихого Дона.
…Опыт, приобретенный казаками, прежде всего донскими, в войне 12-го года, когда армейское партизанство приобрело самый широкий размах, сослужил им хорошую службу в недалеком будущем, на Кавказе. Носители такого командирского опыта в лице В. Д. Иловайского, В. А. Сысоева, А. А. Карпова 2-го, В. В. Орлова-Денисова, К. И. Харитонова, З. Г. Попова, не раз становились во главе казачьих и сводных воинских отрядов, совершавших рейды в горы Чечни, в Нагорный Дагестан, в тылы турецкой и персидской армий в войнах начала XIX столетия в Закавказье.
За Отечественную войну 1812 года казачество награждалось войсковыми и полковыми знаменами, другими почетными регалиями. Высочайше жаловались орденами и чинами казачьи генералы и офицеры. Нижние чины за доблесть получали солдатский Егорий (Знак отличия Военного ордена), а наиболее отличившиеся производились в первый офицерский чин хорунжего.
Для всех казаков, начиная от атамана Войска Донского генерала от кавалерии графа М. И. Платова до рядового-первогодка, равно как и для всего личного состава армии-победительницы, была выбита наградная медаль. Единая для всех, пожалованных ею, что было впервые в Российском государстве. Это была серебряная «боевая» медаль 1812 года.
На лицевой стороне медали было изображение Всевидящего Ока в треугольнике, окруженном лучами, а внизу медали – дата «1812 год». На оборотной стороне медали в четыре строки шли слова из Давидова псалма: «Не нам, не нам, а имени твоему». Медаль носилась на голубой ленточке ордена Святого Андрея Первозванного, высшей награды Российской империи и современной Российской Федерации.
История наградной серебряной медали за Отечественную войну 1812 года такова. Первый ее образец был утвержден 5 февраля 1813 года: на лицевой стороне предлагался профиль императора Александра I, что государю не понравилось, и он не утвердил проект медали. Окончательно медаль была высочайше утверждена 22 декабря того же года. Награждать же ею стали только после окончания военных действий против наполеоновской Франции, в апреле 1814 года.
Этой медали удостаивались все, кто принимал участие в Отечественной войне, начиная с вторжения Великой армии в пределы России и по 1 января 1813 года. После смерти ее владельца медаль оставалась в семье как реликвия. В казачьих семьях она свято хранилась за иконой в Красном углу дома.
