Местные нерегулярности внутри доминирующей правильной сетки не будут создавать трудностей для понимания. Даже в названиях подобных добавочных улиц, проложенных между улицами основной сетки, можно отражать их связь с сеткой.
Соединение базовой, простой для понимания регулярной системы с намеренно нерегулярными вставками в виде улиц, проложенных там, где сетка слишком редка для хорошего городского функционирования, может, я думаю, стать характерным и весьма ценным вкладом Америки в тактику городского дизайна.
Второй способ привнесения нерегулярностей и зрительных преград туда, где их не хватает, требует изменений на самих улицах сетки.
Сан-Франциско изобилует естественными визуальными нарушениями регулярной уличной сетки. В двумерной проекции улицы этого города в целом образуют такую сетку; однако в трёхмерной топографии это подлинные шедевры зрительных преград. Многочисленные крутые холмы постоянно отделяют ближний план от окружающего пространства как для зрителя, глядящего вдоль улицы, которая уходит вверх, так и в случае, когда она идёт вниз. Такой пейзаж великолепно усиливает значимость ближних уличных картин, не нарушая регулярной сетки с её простотой и ясностью.
Города, не наделённые такой топографией, лишены счастливой возможности получить подобное естественным путём. Однако и они могут привносить визуальные преграды в прямоугольную и регулярную уличную систему, не жертвуя ясностью уличной организации и простотой передвижения. Порой полезны в этом плане мосты, соединяющие два здания поверх улицы, а также здания, которые сами служат подобием мостов через улицу. В некоторых случаях поперёк прямой улицы можно возвести как преграду большое здание (предпочтительно имеющее общественное значение). Хорошо известный пример — нью-йоркский вокзал Гранд Сентрал[63].
Преградой для прямой «бесконечной» улицы может быть площадь, сквер или плаза, которую улица обтекает; на площади может стоять здание. В случае, когда на прямой улице допустим вариант тупика для транспорта, можно во всю её ширину, от тротуара до тротуара, разбить маленький парк; визуальную преграду или разнообразие будут здесь создавать деревья или небольшие (и, будем надеяться, приятные для взора) парковые строения и скульптуры.
В других случаях элемент зрительного разнообразия может не преграждать прямую улицу, а быть зданием или группой зданий, выдвинутой вперёд из общей линии и образующей выступ с аркой для пешеходов. Помимо выступов, возможны выемки в виде плазы на одной стороне улицы: тогда здание, ограничивающее плазу с дальней стороны смотрится как визуальная преграда.
Кое-кому, возможно, покажется, что все это визуальное подчёркивание интенсивности использования улиц может быть довольно-таки подавляющим и даже бесчеловечным. Но это не так. Районы, где много визуальных уличных преград, в реальной жизни, как правило, никого не устрашают и не подавляют; чаще их можно охарактеризовать как дружественные, и, кроме того, их легче воспринимать как целое, как районы. Ведь подтверждается и акцентируется интенсивность не чего иного, как человеческой жизни, и акцентируется она в своих понятных, близких проявлениях. Городская безграничность и повторяемость — вот что обычно подавляет зрителя, создаёт ощущение бесчеловечности и непостижимости.
Использование визуальных уличных преград не лишено, однако, подводных камней.
Во-первых, нет особого смысла использовать их там, где отсутствуют зримые свидетельства уличной интенсивности и красноречивые детали. Если улица фактически представляет собой длинное повторение одного и того же способа использования с низким уровнем активности, то визуальная преграда не проясняет никакую существующую здесь форму порядка. Визуальное огораживание, по существу, пустоты (в плане городской интенсивности) воспринимается как архитектурная претенциозность и не более того. Зрительные преграды и перспективы не способны сами по себе создавать ни городского полнокровия и интенсивности, ни сопутствующих им безопасности, занимательности, непринуждённой публичной жизни и экономических возможностей. Это могут делать только четыре базовых генератора разнообразия.
Во-вторых, нет необходимости наделять все городские улицы визуальными преградами; это бы даже нагоняло свою особую скуку. В конце концов, большой город — штука обширная, и нет ничего плохого в том, чтобы время от времени подтверждать этот факт или возвещать о нем. (Кстати, ещё одно преимущество сан-францисских холмов состоит в том, что дальние виды с их вершин делают именно это — при ограниченности ближнего уличного обзора.) Открывающаяся изредка безграничность — или некий фокальный элемент в дальней уличной перспективе — способствует разнообразию. Иные улицы, упирающиеся в такие граничные пространства, как водоёмы, кампусы и большие спортивные площадки, следует оставлять без визуальных преград. Не всякая улица, заканчивающаяся таким образом, должна это демонстрировать, но некоторые должны — и ради отдалённой картины чего-то иного, и ради посылаемого между делом сообщения о местонахождении границы, что полезно для ориентации (подобные приметы оказались очень важны для людей, опрощённых Линчем в ходе его исследования «образной представимости» города).
В-третьих, визуальные уличные преграды должны в функциональном плане быть не тупиками, а «углами», за которые можно завернуть. Особенно вредны в больших городах реальные физические преграды для пешеходов. Всегда должен быть обходной путь вокруг визуальной преграды или сквозь неё — путь, ясно видимый человеку, который подошёл к преграде, и вскоре открывающий перед ним новую уличную картину. Это соблазняющее свойство преднамеренно созданных зрительных преград чётко охарактеризовал покойный архитектор Элиель Сааринен, который, разъясняя свои дизайнерские принципы, якобы сказал: «Обзор всегда должен чем-то заканчиваться, но этот конец не должен быть окончательным».
В-четвёртых, действенность визуальных преград объясняется, помимо прочего, тем, что это исключения из правила. Переборщив с преградами того или иного типа, мы можем свести всю пользу на нет. Например, если на одной стороне улицы плаза идёт за плазой, то визуально улица распадается на части, перестаёт быть улицей, не говоря уже о том, что она умирает функционально. Выступы с проходами, если они встречаются не в виде исключения, а раз за разом, просто сужают улицу и могут даже создать неприятный эффект стеснённости.
В-пятых, визуальная уличная преграда по своей природе есть то, на что взгляд падает в первую очередь, и её качества во многом определяют впечатление от всей картины. Если эта преграда банальна, бессодержательна или попросту уродлива, лучше бы её не было. Бензозаправочная станция, группа билбордов или пустующее и заброшенное здание на таком месте омрачают все окружающее совершенно непропорционально своим размерам. Если визуальная уличная преграда, помимо прочего, красива, это большая удача, но, домогаясь в большом городе красоты слишком уж всерьёз, мы очень часто впадаем в помпезность. Красота не всегда к нашим услугам, но мы вправе ожидать, чтобы визуальные преграды имели приличный и даже интересный вид.
Ориентиры, как явствует из самого слова, — это важнейшие подспорья для ориентации. Но хорошие ориентиры в больших городах исполняют кроме того, две другие функции, связанные с прояснением городского порядка. Во-первых, они подчёркивают (и возвеличивают) городское разнообразие, привлекая внимание к тому факту, что они отличны от своего окружения и важны благодаря этому отличию. В этом эксплицитном заявлении о самих себе содержится имплицитное заявление о строении больших городов и присущем им порядке. Во-вторых, в некоторых случаях ориентиры могут наделять важностью в наших глазах городские участки, которые важны функционально, но нуждаются в зрительном подтверждении и возвеличении этого факта.
Уяснив себе эти дополнительные функции ориентиров нетрудно понять, почему их роль могут с пользой играть объекты весьма различного назначения: многое тут зависит от окружающей городской среды.
Рассмотрим сначала роль ориентиров как провозвестников разнообразия. Одна из причин того, что ориентир может быть ориентиром, разумеется, состоит в том, что на своём месте он сам по себе смотрится выигрышно. Однако вдобавок необходимо, чтобы он физически выделялся из ближайшего окружения, и это-то нам сейчас как раз и важно.
Не все городские ориентиры являются зданиями. Но здания — это главные ориентиры в больших городах, и критерии, от которых зависит, хорошо или плохо они выполняют свои задачи, применимы и к большинству ориентиров иного рода: к монументам, к самым заметным фонтанам и т. д.
Убедительные отличия во внешнем виде здания почти всегда вырастают из отличий в характере его использования, о чем я уже говорила в главе 12. Одно и то же здание может физически выделяться внутри одной матрицы, поскольку оно используется иначе, нежели его окружение, и ничем не выделяться в другой среде, где такой способ использования является правилом, а не исключением. Отчётливость ориентира во многом зависит от взаимоотношений между ним и окружающей городской средой.
