— Глубоко? — солмик посмотрел на Речника, ощупывающего края длинных узких ран, протянувшихся по груди сармата. Оранжевая одежда разошлась по шву так же, как верхний скафандр, открыв гладкую кожу. Крови было немного — узкая чёрная кромка по краям разрезов. Яцек провёл по ним мягкой тонкой кисточкой и покачал головой.
— Трудно понять. Как будто до рёбер не достали. Что с руками?
— Эту рану оставим, пока не оттает. А руки я сейчас завяжу, — нахмурился Кытугьин, принимая у Речника склянку с воинским бальзамом и тонкое полотно. — Когда оттает, близко не подпустит. Тут ему будет очень больно.
— Ветер нехороший, — Икымту влез в повозку и с любопытством взглянул на сармата. — Уджуг тревожится.
— Трогаемся, — кивнул старший солмик. — Садись на вожжи. Ведёшь до привала. Хагван, иди с ним. Стрелы возьми. Слишком много Иситоков…
— Готово, — Аса сняла с огня закопчённую лохань с чем-то вязким, пахнущим сажей.
— Кесса, помоги мне, — Речник Яцек, зачерпнув из лохани, вылил на грудь сармата белесый жир. — Растирай, медленно и осторожно, по груди, животу и бокам, можно по шее, но тихонько. Лицо не трогай, рану тоже. Не бойся, жир не горячий.
— Речник Яцек… — Кесса поднесла руку к нестерпимо холодной коже и поёжилась. — Он точно живой?
— Оттает — будет видно, — хмыкнул Речник. — Не останавливайся, пока не начнёт дышать.
— Его бы к тулугам быстрее, — вздохнула Аса, втирая жир в белую кожу. — Там помогли бы.
— Амакуг быстро идти не может, — покачал головой Кытугьин. — Если рана неглубока, скоро оживёт.
Кессе казалось, что под её руками белый мрамор, покрытый коркой льда. Он не согревался, только источал холод. Аса вновь поставила остывшую лохань на огонь, растопила жир и молча вернулась к раненому. Повозка шла медленно и плавно, и ни снег, ни свист ветра не пробивались сквозь двойной полог. Кытугьин тихо возился с искалеченными руками сармата, отмывая их от крови и льда и смазывая обрубки воинским бальзамом. Нескольких пальцев не хватало, у других были отсечены фаланги. Солмик вынул из твёрдой плоти несколько стальных осколков и сложил поодаль, в узелок.
— У-ух! — Аса нащупала что-то в складках одежды и вытянула на свет тонкий кожаный ремень с обломком костяной пластины. Кытугьин резко выдохнул и бережно прижал обломок к щеке.
— Гуделка Унги. У него была…
— Речник Яцек, а руки ему кто так покалечил? — шёпотом спросила Кесса. Её собственные руки уже горели от согревающей мази, и волосы слиплись от пота, но сармат так и не шевелился, и холод шёл от него.
— Что-то взорвалось в руках, — пожал плечами Речник. — Уж наверное, у него было оружие — бластер, а может, огнемёт. Стрелял, пока Уналаг до него не добрался, а потом, с ядом в крови, оружие не удержал. Оттает — спросим.
— Пусть бы оттаял, — прошептала Речница и тихо всхлипнула. — Где его станция?
— Станция далеко, — вздохнул Яцек Сульга. — Белые скафандры у сарматов «Элуа».
Койя, боком привалившаяся к макушке раненого, подняла голову и мяукнула. Веки сармата еле заметно дрожали. Кесса ойкнула и отдёрнула руку — твёрдый мрамор под ладонью вдруг просел, рука погрузилась во что-то упругое. Сармат судорожно вздохнул, его руки, странно выгнутые, бессильно опали на меховой настил, на краях ран заблестела кровь. Раненый вскрикнул, мотнул головой и рывком поднялся… вернее, попытался встать, уже в движении оседая обратно на шкуры. Кровь потекла обильно, заливая белый бок. Кытугьин и Яцек подхватили сармата подмышки, и он сел, скрестив руки на коленях и хватая ртом воздух. Яцек осторожно ощупал края оттаявшей раны, одобряюще кивнул и сунул руку в склянку с бальзамом. Сармат выдохнул сквозь стиснутые зубы и зажмурился, но даже не дрогнул, пока Речник закрывал рану полотняной повязкой. Открыв глаза, он взглянул на свои руки, пошевелил забинтованными пальцами и досадливо сощурился.
— Ты живой. Хорошо! — широко усмехнулась Аса, поднося к губам «тулуга» закопчённую плошку, только что снятую с огня. — Пей.
Сармат молча посмотрел на плошку и потянулся к поясу. Кытугьин осторожно перехватил его руку, вернул на колено.
— Это жир, он тебя согреет, — солмик забрал плошку у Асы, отпил сам и протянул раненому. Кесса боялась, что сармат поперхнётся — жир этот, как она уже знала, на вкус и запах скверен — но «тулуг» спокойно проглотил всё, что было в плошке, и громко выдохнул, уже прояснившимся взглядом окидывая сумрак под пологом. Глаза его неярко засветились — а может, так казалось в неверном мерцании жирника. Жёлтая кошка насторожила уши и вернулась на плечо к Речнице.
— Что было? — резко спросил сармат, снова порываясь встать. Кытугьин и Яцек удержали его.
— Мы тебя во льду нашли, — сказал солмик. — Слышали вашу гуделку сквозь буран. Когда подошли, были только обломки — и ты в снегу.
— Унги? — неуверенно спросил сармат, протягивая руку к солмику. Тот осторожно пожал его запястье.
— Все умерли, — он склонил голову. — Даже костей не осталось. Трое их было?.. Амакуг вот выжил. Вышел к нам. Иситоки его пили…
— Уран и торий… — сармат сузил темнеющие глаза. — Досадно… Сейчас мы где?
— Под горами, едем к Манииллату, — солмик тронул повязку на боку раненого, кивнул и начал застёгивать его одежду. — У тебя руки поранены. Не бойся, мы будем помогать. Смотри, тут твои вещи. Они были там, в снегу.
Он помог сармату повернуться. Тот сверкнувшими глазами оглядел железные штуковины, перетянутые шкурами (вода стекла назад, на полозья) и кивнул.
— Кто их нашёл? Ты?
— Вот она, — солмик указал на смущённую Речницу.
— Я подумала — вдруг они важные, — пробормотала она. — Я Кесса Кегина, Чёрная Речница. Если бы мы знали, что такая беда, мы бы прорвались сквозь буран к вам…
— Я Модженс, — сармат протянул было Кессе руку, но снова бросил взгляд на изуродованную кисть и покачал головой. Речница осторожно пожала ему запястье.
— Надо найти Тагьюлона, — глаза сармата снова потемнели. — Это существенно.
Солмик и Речник переглянулись.
— Едва приедем в Манииллат, сразу отведём тебя к нему, — пообещал северянин. — Я Кытугьин Иланка, меня там тоже знают.
— Выпей ещё, — Аса протянула сармату большую чашку с жиром и держала её, пока он всё не выпил. Кесса следила за ним с изумлением — чтобы сармат ел людскую еду?!
— Я Речник Яцек Сульга, — посланник Реки прикоснулся к запястью «тулуга». — Ледяные демоны крайне свирепы — и очень глупы, иначе не решились бы напасть на тебя. Мы видели поле битвы — там всё засыпано битым льдом.
— Огнемёт взорвался, — поморщился Модженс, разглядывая руки. — Иначе вырвались бы. Хелигнэй прошли к нам под бураном. Думаю, вызвали его, когда за нами погнались. Нельзя было останавливаться…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
