как доложить хозяйке о столь колоритных гостях. Аполлинария Семёновна, по утреннему времени была одета в лёгкое светлое платье, белокурые волосы убраны в затейливую прическу. От удивления у нее не было никаких слов, она молча остолбенела, разглядывала нашу делегацию. Затем, слегка заикаясь, произнесла:
— Аннет, вы опять сбежали из дома кататься на этой ужасной лошади! И опять без перчаток! Руки скоро будут, как у чернавки! Простите, чему обязана вашим визитам в столь раннее время?
Андрей сухо произнес:
— Нам безотлагательно нужно видеть вашего сына, Ивана Аркадьевича!
И, как бы в ответ ему, послышался недовольный, сонный голос Ивана Аркадьевича.
— Маман, что за шум в такую рань? Вы же знаете, что я могу уснуть лишь на рассвете! Ужасная бессонница! А вы тут шумите, дверьми хлопаете!
И сам он показался из бокового коридора, видимо, посещал место задумчивости. При всем их богатстве и показной роскоши, не было у них доме тех удобств, что есть теперь у меня. Вид Иван Аркадьевич имел сонный и раздраженный, шел, шаркая меховыми шлепанцами, облачён был в длинный бархатный халат с атласным отворотами. Однако, франт наш Иван-царевич! От такого халатика и я бы не отказалась! Завидев нашу компанию, он застыл и принялся лихорадочно оглядываться. Но долго раздумывать Андрей ему не дал, шагнул ближе и громко сказал:
— Вы, Иван Аркадьевич, подлец и мерзавец! Я вызываю вас на дуэль и немедля! Коль откажетесь, капитан-исправник с удовольствием заведет на вас дело о похищении моей сестры!
И мать, и сын, оба застыли соляными изваяниями, но потом отмерли и, перебивая друг друга, закричали:
— Вы с ума сошли, Андрей Петрович! Какое похищение, какая дуэль! Кому нужна ваша сестра, похищать ее, да и вот же она стоит!
— Не трогал я вашу сестру, зачем она мне нужна! И вообще, я вчера весь день дома был! Вот маменька подтвердить может!
Но тут вмешалась разгневанная Надя.
— Не лгите, Иван Аркадьевич! Это вы со своим слугой были! Я вас разглядела хорошо, хоть вы и пытались лица прикрыть! А вас я поцарапала, когда вы тащили меня в ту сторожку, посмотрите, должна быть на руке царапина! А вашему слуге я по лицу хлыстом ударила, когда он меня с лошади моей стаскивал, а вы ее под уздцы держали, чтобы лошадь не убежала! И прятали вы меня на ваших землях, посторонний то место и не найдет!
Андрей, как стоявший рядом с Пешковым, резко дёрнул того за рукав, задирая его. И в самом деле, по предплечью шла длинная, красная царапина. И, как апофеоз всему, появился и камердинер барина с его свежими рубашками в руках. Поперек его лица был хорошо виден вздувшийся синий рубец. Как ещё глаз ему не выбила хлыстом Надя! Видимо, девушка сражалась со своими обидчиками яростно, пока они не ударили ее по голове.
Не знаю, как долго бы продолжались дебаты на тему дуэли и невиновности, но следующее появление гостей изменило все. Мы в пылу дискуссии не заметили, что у крыльца остановилась дорожная карета, оттуда выходят какие-то люди. И лишь раздраженный женский голос от дверей заставил нас обернуться.
— Ффуу… насилу добрались! Ну и дороги у них тут, в этой провинции! Стешка, вели кучеру заносить сундуки! Да пусть сразу несут в покои барина! Да успокой ты барчука, в конце концов! Что он у тебя визжит?
В холл заходили люди. Первой шла этакая Проня Прокоповна, как я помнила ее из фильма "За двумя зайцами", девица хоть и одета была с претензией на роскошь, но стиль лавочницы все равно был заметен. За ней шла худенькая девчонка, служанка, вероятно, тетешкая орущего младенца на руках. Следом кучер, пятясь, заносил тяжёлые сундуки.
Я раньше думала, что немая сцена бывает только в гоголевском "Ревизоре". Я ошибалась. Вот сейчас была как раз она, немая сцена. Мы в полном изумлении, молча, разглядывали новых гостей и не могли сказать ни слова.
Относительно пришел в себя первым Иван Аркадьевич. Все ещё выглядевший бледным и испуганным, но, тем не менее, он нашел в себе силы почти грозно рявкнуть.
— Евдокия, что ты здесь делаешь? Я же велел вам оставаться дома! И деньги я бы вот-вот вам перевел! Ты почему меня ослушалась?
Аполлинария Семёновна растерянно спросила:
— Сынок, кто эта женщина, что она здесь делает? И вообще, что все это значит?
Она обвела помещение рукой. Все стояли по-прежнему, молча таращась на происходящее. Но по виду Ивана Аркадьевича было понятно, что он желает, чтобы мы провалились отсюда ко всем чертям. Ну, уж нет! Я демонстративно прошла к дивану и плотно уселась на нем, давая всем понять, что отсюда меня только выкорчевывать. Мне было страшно любопытно, а страшно уже не было. Евдокия, бывшая Проня Прокоповна, подбоченилась и визгливым, скандальным голосом начала:
— Так ты, Ванюша, до сих пор ничего маменьке не рассказал? Она до сих пор слаба здоровьем? Но ничего, мамаша, не переживайте, вам теперь полегче будет, здоровье улучшится! Я основную работу возьму на себя! Ваня, вели нести сундуки в покои! Устали мы, нам бы переодеться, да и Николеньку кормить пора! Кормилицу найдите, срочно! Не буду же я, как простая девка, сама кормить ребенка!
Вот уж новости так новости!
Глава 48
Дева явно хотела сорваться в свару, но сдерживалась изо всех сил. Маменька Ванюши же слабым голосом произнесла:
— Иван, что это все значит? Кто эта женщина? И почему она тут распоряжается? И какая я ей мамаша? Что она себя позволяет?
Только Иван Аркадьевич открыл рот, пытаясь что-то ответить, как вновь вмешалась Евдокия.
— Ну, если Ваня не сказал, так я сама скажу, мне стесняться нечего, я ничего плохого не делала. Я жена вашего Вани, венчаная, законная, между прочим! А это наш сынок, наследник, стало быть, Николенька! Иван Аркадьевич служил у нас в Петербурге, там мы и познакомились. И повенчались потом. Потом он уехал в поместье, а я пока жила дома. Ваня приезжал несколько раз, деньги отправлял, так долг у него перед папашей моим! А теперь вот Николенька родился,
