— Нет. — По крайней мере голосом он владел. Немного помогло то, что кто-то шел по лестнице. Времени у них было мало. — Порой полезно называть вещи своими именами. Особенно если не можешь договориться с человеком, пользуясь метафорами и намеками. — Он глубоко вздохнул. — Если ты хочешь уйти, потому что мне от тебя как мужику от бабы нет никакого проку… Потому что стыдно подкармливать собаку одними запахами…
— Оставь в покое колбасу, — буркнула она. — Я есть хочу, а ты без конца…
— Прости. Понимаешь, там… в мойне, ты выжала из меня не только пот. Думаю, ты знаешь, о чем…
Она знала. Они поняли друг друга с полуслова. Он еше не успел договорить, как лицо ее превратилось в каменную маску.
Слишком быстро. Он уже готов был жизнь за нее отдать, лежать голышом рядом с ней, целовать ее ехидные губы и даже видеть красоту в ее лишенном ресниц и бровей лице. Но они по-прежнему были чужими, и далеко не все он мог сказать ей, глядя в глаза. Глянул в них только тогда, когда ему удалось выговорить самое трудное в жизни признание, но тогда было уже слишком поздно. Он мог лишь догадываться, из каких элементов она слепила то, что заменяет человеческое лицо.
— Ленда? — Она не отозвалась; в неподвижных глазах не вспыхнуло ни единой искорки, ни один мускул не дрогнул под кожей. — Ты слышала, что я сказал?
Дурацкий вопрос. Ударь ее по лицу кресалом — и полетят искры. Конечно, слышала. Он надеялся, что она что-нибудь скажет. Хотя бы не словами, но взглядом. Что успеет остыть, собраться с мыслями.
И не дождался. Петунка оказалась быстрее.
— Дроп вернулся, — известила она, остановившись на пороге. — Надо поговорить. О вашем отъезде.
Дебрен отложил зеркальце. Туман сконденсированного дыхания тут же исчез. Но он был: Йежин все еще жил.
— Это бессмысленно.
Он повернулся. Глаза Петунки были не такие, как обычно, он не сразу понял, что это скорее всего результат отсутствия краски на ресницах, нежели чего-то в самих глазах. Она тщательно смыла все, что было на веках и вокруг них. Пожалуй, в зеркало не гляделась: в самом низу, там, где слезы задержались на краю подбородка, осталось несколько серых пятнышек. Она выглядела немного старше и, возможно, именно поэтому казалась сильным человеком.
— Бессмысленно?
— Сидеть около него. С тобой или без тебя, он до рассвета не дотянет. Я в ранах разбираюсь, — добавила она, видя, что Дебрен открывает рот. — И в смертях. Невестка у меня на руках. Цедрих…
— Цедрих?
— Мой младший брат. — Она немного помолчала, поглядывая на огонь в камельке. — Я могу оценить шансы.
Дебрен провел рукой по Священному Колесу с реки Йонд. Петунка поставила его около стола за головой Йежина.
— Случаются чудеса, — пробормотал он. — Редко, но…
— Здесь пока что не случались. Двести лет… и ничего. Ни одна невинная княжна не заглянула. Я не исключаю того, что и у нас когда-нибудь случится, без этого, пожалуй, вовсе жить было бы невозможно. Но чудеса — такая штука, которой не надо помогать любительской медициной. Прости за искренность, но ты сам сказал, что без книг ты любитель.
Дебрен глянул в открытую дверь кухни. С того места, где он стоял, был виден только кончик оранжевого хвоста. Попугай негромко поскрипывал, кратко отвечая на столь же тихие вопросы невидимой Ленды. Не похоже было, чтобы они заканчивали разговор.
— Я его не оставлю, — проворчал Дебрен. — Бывает, чуду надо помочь. Пусть даже и по-любительски.
Петунка не стала возражать. Села рядом с Йежином, уставилась неподвижным взглядом в его такой же неподвижный профиль. Дебрен походил по комнате, посканировал сквозь щель в стене, потом поднялся на чердак и проверил состояние крыши в получивших удары камнями комнатах. Под самой большой дырой, сквозь которую со скрипом протиснулся бы и грифон, вырос солидный сугроб, но снег — единственное, что проникло сюда. Дебрен вышел в коридор, подпер дверь палкой. Это, конечно, не удержало бы Пискляка, но речь шла не о том, чтобы удержать, а о том, чтобы воспрепятствовать беззвучному вторжению. Скрипящих досок пола было недостаточно — он убедился в этом, когда вдруг, без всякого предупреждения, мрак коридора осветило пламечко лучины.
— Это ты? — Збрхл опустил бердыш и опирался на него, как на костыль. — Дерьмо и вонь, ты меня напугал. Я просыпаюсь, в комнате никого, тишина, на мне — ничего… Я уж думал, что котище содрал с меня латы, как панцирь с черепахи на суп…
— Ты был в обмороке.
— Збрхлы в обмороки не падают, — напомнил ротмистр. Он отступил за порог, принялся собирать раскиданные по всей комнате части одежды. — Я, наверное, уснул.
Он сел там, где до этого сидела Ленда; постанывая, натянул изумительно модные портки из Эйлеффа. Дебрен, подозрительно поглядывая на его бинты, быстро подошел к валявшейся неподалеку бригантине, одним движением поднял ее с пола. Покалеченную ягодицу ожгло так, что он чуть не свалился на доски. Но смысл был. Именно поэтому.
— Осторожнее. Раны, — охнул он, морщась от боли. — Без эликсиров я мало что мог сделать. — Помогая себе коленом, магун перекинул латы на комод. — Чертовщина, ну и тяжелая же штуковина. Не думал, что бригантина…
— Это спортивная, — пояснил Збрхл. — Для поддержания себя в форме. Степень сопротивляемости у нее, как у обычной офицерской, а вес вполовину больше. По правде, — вздохнул он, — она и стоит вполовину больше.
— Тяжелее, дороже, а той же сопротивляемости? — уточнил Дебрен. — Не иначе как для ротного дурня, а не для офицера. Уж не купил ли ты ее вместе со шлемом? Когда предыдущий потерял после тяжелого удара в голову?
— Сам ты дурень. — Збрхл поднял портянку, начал обматывать ступню. — Офицер — не простой кнехт, но о физической выносливости тоже должен заботиться. Работая при возведении валов, силу набирать не к лицу — вот и приходится спасать себя иначе — ежедневно таскать на себе тяжелые латы.
— А не дешевле ли камни в карманы набрать?
— Дешевле. Но кретин, расхаживающий с камнями, долго ротой не покомандует. Сразу авторитет растеряет и попадет в ротные дурни.
— Понимаю. Прости за наивный вопрос, но не лучше ли, раз уж покупаешь более тяжелый панцирь, просто потратиться на более толстый?
— А на кой? В спортивных латах никто в бой не идет. Они слишком тяжелы.
— Так, может, купить пару лат? И обе носить, а перед боем одни снимать?
Збрхл соболезнующе взглянул на него:
— Дебрен, ты подрываешь мое положительное мнение о магунах. Пара лат? И перед боем снимать?! Ты хоть понимаешь, что говоришь? Ведь такого командира тут же сочтут трусом, а вдобавок идиотом!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
