Конечно, трудно судить, как бы поступил Ленин. Политически Сталин лишь довел линию Ленина до логического конца. Недаром сами Хрущевы в течение тридцати лет учили партию: "Сталин — это Ленин сегодня". Психологически и интеллектуально Ленин был, конечно, человек другого типа, с большим грузом всяческих "буржуазных предрассудков" (наличие, хотя бы только в чисто партийном аспекте, морали, чести, чувства долга и лояльности). Сталин был абсолютно свободен от всех этих "предрассудков", и в этом было его величайшее преимущество, как большевистского политика, и перед Лениным. Но и Ленин, в силу своей доктрины, уходящей моральными корнями в макиавеллизм, не обладал внутренним иммунитетом против заражения "сталинизмом", если бы ему пришлось действовать в целях и условиях, в которых действовал Сталин. В этом отношении "убежденность" Хрущева малоубедительна. Ведь тот же Ленин писал[272]:
"История знает превращения всяких сортов; полагаться на убежденность, на преданность и прочие превосходные душевные качества — это вещь в политике совсем не серьезная".
Была между Лениным и Сталиным другая, уже фундаментальная разница пусть это покажется парадоксом, но она существовала: Ленин был убежденным коммунистом, а Сталин им не был никогда. Для Ленина власть — средство к цели, к коммунизму. Для Сталина же сам коммунизм — средство для достижения власти Поэтому Ленин, прежде чем приступить к уничтожению своих соратников, руководствовался бы интересами конечной цели: настолько эти "ошибающиеся" коммунисты являются все же убежденными коммунистами и насколько их уничтожение полезно или вредно для дела коммунизма. Сталину сама его цель — власть — диктовала другой подход: насколько полезны или вредны данные коммунисты в деле установления его единовластия. Поэтому как раз идейно-убежденные коммунисты были для Сталина наиболее опасной частью партии. Только они и могли противопоставить себя Сталину, если им казалось, что Сталин борется вовсе не за какие-то общественные идеалы, а только за личную и неограниченную власть. Тут мы подходим к вопросу, заставляющему Хрущева больше всего возмущаться практикой Сталина во время ежовщины.
в) Сталин — Ежов — Политбюро
Прежде чем приступить к рассмотрению истории ежовщины в изложении Хрущева, вспомним внутрипартийную обстановку и состав руководящих органов ЦК накануне "Великой чистки". В самых общих чертах эта обстановка характеризовалась следующим образом:
Основные кадры всех бывших оппозиций давно капитулировали перед сталинским аппаратом и не играли в жизни партии никакой роли. Их бывшие лидеры, напротив, находились на пропагандной службе Сталина, и пели, как и вся партия, дифирамбы "великому и гениальному" (Зиновьев — в журнале "Большевик", Каменев — в издательстве "Академия", Бухарин — в газете "Известия, Радек — в газете "Правда", Томский — в ОГИЗе и т. д.).
В составе ЦК, избранного на XVII съезде (1934 г.), сидели самые правоверные коммунисты за все время истории партии, кроме трех членов из бывших, но разоружившихся троцкистов (Пятаков, Кл. Николаева и Крупская) и трех кандидатов из бывших, но также разоружившихся правых (Бухарин, Рыков, Томский). Абсолютное большинство членов и кандидатов ЦК — члены партии до революции.
Исполнительные органы ЦК, избранного на этом съезде, состояли из следующих лиц:
Политбюро — члены:
1) Сталин,
2) Молотов,
3) Каганович,
4) Ворошилов,
5) Калинин,
6) Орджоникидзе,
7) Куйбышев,
8) Киров,
9) Андреев,
10) Косиор,
11) Микоян,
12) Жданов.
(Последние два — с 1935 г.)
Кандидаты:
1) Чубарь,
2) Петровский,
3) Постышев,
4) Рудзутак.
Оргбюро — члены:
1) Сталин,
2) Л. Каганович,
3) Киров,
4) Жданов,
5) Ежов,
6) Шверник,
7) Косарев,
8) Стецкий,
9) Гамарник,
10) Куйбышев.
Кандидаты:
1) Криницкий,
2) М. Каганович.
Секретариат:
1) Сталин,
2) Л. Каганович,
3) Киров,
4) Жданов.
Таким образом, ни в ЦК, ни в его высших руководящих органах Сталин не имел противников, если не считать вышеназванных бывших шести оппозиционеров. В ЦК, в составе его органов, во главе всех местных комитетов находились только те коммунисты, которые и словом и делом помогли Сталину разбить оппозицию в партии после Ленина, провести коллективизацию, выполнить первые пятилетки и окончательно закрепить за Сталиным официальное и моральное лидерство в партии. "Лидерство, но не диктатура", — таков мог быть лозунг ЦК 1934 года. Преданность этого ЦК идеалам коммунизма не вызывает сомнения. Зато его преданность идее единоличной диктатуры Сталина была весьма сомнительной. Первый тезис подтверждает и Хрущев, а второго тезиса он и не касался. Послушаем его:
"Сталинское своенравие по отношению к партии и ее Центральному Комитету стало совершенно очевидным после XVII партийного съезда, состоявшегося в 1934 году. Имея в своем распоряжении многочисленные данные, доказывающие грубое своеволие по отношению к партийным кадрам, Центральный Комитет создал парткомиссию под контролем Президиума ЦК; ей было поручено расследование причин… массовых репрессий против большинства членов и кандидатов ЦК… Эта комиссия ознакомилась с большим количеством материалов из архивов НКВД, а также с другими документами, и установила много случаев фабрикации дел против коммунистов, ложных обвинений, вопиющих злоупотреблений социалистической законностью, результатом которых была смерть невинных людей. Стало очевидным, что многие (в другом месте Хрущев говорит: "десятки тысяч". — А. А.) партийные, советские и хозяйственные работники, которые были заклеймены в 1937–1938 гг., как "враги", в действительности никогда не были ни врагами, ни шпионами, ни вредителями и т. д., а всегда были честными коммунистами; они были только оклеветаны, и, часто, не будучи в состоянии выносить варварских пыток, обвиняли самих себя (по приказу следователей-фальсификаторов) во всех видах самых ужасных и неправдоподобных преступлений. Комиссия представила Президиуму ЦК обширные и обоснованные материалы… Было установлено, что из 139 членов и кандидатов ЦК партии, избранных на XVII съезде, 98 человек, то есть 70 %, были арестованы и расстреляны… (Возгласы возмущения)".
Хрущев признается, что та же судьба постигла и самих делегатов XVII съезда. По данным Хрущева, 80 процентов делегатов этого съезда вступили в партию до революции и во время гражданской войны. По социальному происхождению 60 процентов делегатов были рабочими. И однако:
"Из 1956 делегатов с правом решающего или совещательного голоса-1108 были арестованы по обвинению в контрреволюционных преступлениях, то есть явно подавляющее большинство. Только сам по себе этот факт… показывает, насколько абсурдными, дикими и противоречащими здравому смыслу были обвинения 9 контрреволюционных преступлениях, выдвинутые против большинства участников XVII партийного съезда (Возгласы возмущения)".
В чем же причина, по Хрущеву, столь бесцеремонной расправы Сталина со своей партией? Хрущев дает ответ, который является всем, чем угодно, но только не ответом на этот главный и решающий вопрос. Хрущев говорит: "Единственной причиной, почему 70 % членов ЦК и кандидатов, избранных на XVII съезде, были заклеймены врагами партии и народа, было то, что честные коммунисты были оклеветаны на основании сфабрикованных против них обвинений…"Вот и все. Этот незатейливый ответ вызывает сразу четыре вопроса: как были сфабрикованы, кем были эти фабрикации санкционированы, почему подобные, выражаясь по-хрущевски, "абсурдные и дикие" репрессии против партии стали возможными от имени той же партии? были ли в составе ЦК партии люди, сопротивлявшиеся этим репрессиям?
На первые два вопроса Хрущев отвечает конкретно и убедительно: "При таком положении не было нужды в чьей-либо санкции; да и о каких санкциях могла идти речь, когда все решал Сталин. Он сам был главным прокурором во всех этих делах. Сталин не только соглашался на все эти аресты, но он сам, по своей инициативе, давал распоряжения об арестах".
Но были ли в верхах партии, в Политбюро люди, которые сомневались в правильности курса Сталина на физическое уничтожение партии, если да, то осмеливались ли они высказать вслух эти сомнения? Хрущев, хотя бы ради оправдания самого себя и своих коллег по Политбюро, не допускает наличия таких людей. Он прямо заявляет:
"Обладая неограниченной властью, он (Сталин. — А. А.) допускал большой произвол в деле морального и физического уничтожения людей. Создалось такое положение, что никто не мог выразить свою волю. Если Сталин говорил, что того или иного человека следует арестовать, то необходимо было принимать на веру, что это лицо является "врагом народа".
