Радаманова точно такие же часы... и буква «Р».
Милославский. Ну вот видишь.
Бунша. А на каком основании вы мне «ты» говорите?
Милославский. Можешь и мне говорить «ты».
Анна (входит). Не скучаете ли вы одни? Выпьемте шампанского.
Милославский. Покорнейше благодарю. Простите, мадемуазель, за нескромный вопрос, нельзя ли нам спиртику выпить в виде исключения?
Анна. Спирту? Вы пьете спирт?
Милославский. Кто ж откажется?
Анна. Ах, это интересно. У нас, к сожалению, его не подают. Но вот кран. По нему течет чистый спирт.
Милославский. Ах, как у вас комнаты оборудованы! Бунша, бокальчик!
Анна. А неужели он не жжется?
Милославский. А вы попробуйте. Бунша, бокальчик даме.
Анна (выпив). Ой!
Милославский. Закусывайте, закусывайте.
Бунша. Закусывайте!
В это время входит смущенный гость и, стараясь не помешать, что-то ищет под столом.
Милославский. Что ищете, отец?
Гость. Простите, я где-то обронил медальон с цепочкой...
Милославский. Э-э, это жалко.
Гость. Простите, посмотрю еще в бальном зале. (Уходит.)
Милославский. Славные у вас люди. За ваше здоровье. Еще бокальчик.
Анна. А я не опьянею?
Милославский. От спирту-то? Что вы! Вы только закусывайте. Князь, мировой паштет.
Бунша. Я же рассказывал тебе про Пантелея.
Милославский. Да ну тебя к черту с твоим Пантелеем! Все равно им, кто вы такой. Происхождение не играет роли.
Бунша (Анне). Позвольте, товарищ, навести у вас справочку. Вы в каком профсоюзе состоите?
Анна. Простите, я не понимаю.
Бунша. То есть, чтобы иначе выразиться, вы куда взносы делаете?
Анна. Тоже не понимаю. (Смеется.)
Милославский. Ты меня срамишь. Ты бы еще про милицию спросил. Ничего у них этого нет.
Бунша. Милиции нет? Ну это ты выдумал. А где же нас пропишут?
Анна. Простите, что я улыбаюсь, но я ни одного слова не понимаю из того, что вы говорите. Вы кем были в прошлой жизни?
Бунша. Я секретарь домоуправления в нашем жакте.
Анна. А... а... вы что делали в этой должности?
Бунша. Я карточками занимался, товарищ.
Анна. А-а. Интересная работа? Как вы проводили ваш день?
Бунша. Очень интересно. Утром встанешь, чаю напьешься. Жена в кооператив, а я сажусь карточки писать. Первым долгом смотрю, не умер ли кто в доме. Умер — значит, я немедленно его карточки лишаю.
Анна (хохочет). Ничего не понимаю.
Милославский. Позвольте, я объясню. Утром встанет, начнет карточки писать, живых запишет, мертвых выкинет. Потом на руки раздаст; неделя пройдет, отберет их, новые напишет, опять раздаст, потом опять отберет, опять напишет...
Анна (хохочет). Вы шутите! Ведь так с ума можно сойти!
Милославский. Он и сошел!
Анна. У меня голова закружилась. Я пьяна. А вы сказали, что от спирту нельзя опьянеть.
Милославский. Разрешите, я вас за талью поддержу.
Анна. Пожалуйста. У вас несколько странный в наше время, но, по-видимому, рыцарский подход к женщине. Скажите, вы были помощником Рейна?
Милославский. Не столько помощником, сколько, так сказать, его интимный друг. Даже, собственно, не его, а соседа его Михельсона. Я случайно проезжал в трамвае, дай, думаю, зайду. Женя мне и говорит...
Анна. Рейн?
Милославский. Рейн, Рейн... Слетаем, что ли... Я говорю: а что ж, не все ли равно, летим... (Бунше.) Помолчи минутку. И вот-с, пожалуйста, такая история... Разрешите вам руку поцеловать.
Анна. Пожалуйста. Я обожаю смелых людей.
Милославский. При нашей работе нам нельзя несмелыми быть. Оробеешь, а потом лет пять каяться будешь.
Радаманов (входит). Анна, голубчик, я в суматохе где-то свои часы потерял.
Милославский. Не видел.
Анна. Я потом поищу.
Бунша. Товарищ Радаманов...
Радаманов. А?
Бунша. Товарищ Радаманов, я вам хотел свои документы сдать.
Радаманов. Какие документы?
Бунша. Для прописки, а то ведь мы на балу веселимся непрописанные. Считаю долгом предупредить[192].
Радаманов. Простите, дорогой, не понимаю... Разрешите, потом... (Уходит.)
Бунша. Совершенно расхлябанный аппарат. Ни у кого толку не добьешься.
Граббе (входит). А, наконец-то я вас нашел! Радаманов беспокоится, не устали ли вы после полета? (Анне.) Простите, на одну минутку. (Наклоняется к груди Милославского, выслушивает сердце.) Вы пили что-нибудь?
Милославский. Лимонад.
Граббе. Ну все в порядке. (Бунше.) А вы?
Бунша. У меня, товарищ доктор, поясница болит по вечерам и стул очень затрудненный.
Граббе. Поправим, поправим. Позвольте-ка пульсик. А где ж часы-то мои? Неужели выронил?
Милославский. Наверно, выронили.
Граббе. Ну неважно, всего доброго. В пальто, что ли, я их оставил?.. (Уходит.)
Анна. Что они все с часами как с ума сошли?
Милославский. Обхохочешься! Эпидемия!
Бунша (Милославскому тихо). Часы Михельсона — раз, товарища Радаманова — два, данный необъяснимый случай... подозрения мои растут...
Милославский. Надоел. (Анне.) Пройдемся?
Анна. Я на ногах не стою из-за вашего спирта.
Милославский. А вы опирайтесь на меня. (Бунше тихо.) Ты бы пошел в другое место. Иди и там веселись самостоятельно. И что ты за мной таскаешься?
Все трое уходят. Входят Рейн и Аврора. Рейн идет, схватившись за голову.
Аврора. Дорогой Евгений Николаевич, да где же он-то?
Рейн. Одно из двух: или он остался на чердаке, или его уже схватили. И вернее всего, что он сейчас уже сидит в психиатрической лечебнице. Вы знаете, я как только вспомню о нем, прихожу в ужас. Да, да... Да, да... Несомненно, его уже взяла милиция, и воображаю, что там происходит! Но, впрочем, сейчас говорить об этом совершенно бесполезно. Все равно ничего не исправишь.
Аврора. Вы не тревожьте себя, а выпейте вина.
Рейн. Совершенно верно. (Пьет.) Да, история...
Аврора. Я смотрю на вас и не могу отвести глаз. Но вы-то отдаете себе отчет в том, что вы за человек? Милый, дорогой Рейн, когда вы восстановите свою машину?
Рейн. Ох, знаете, там у меня катастрофа. Я важную деталь потерял. Ну впрочем, это выяснится...
Пауза.
Аврора. Скажите, ну а у вас была личная жизнь? Вы были женаты?
Рейн. Как же.
Аврора. Что ж теперь с вашей женой?
Рейн. Она убежала от меня.
Аврора. От вас? К кому?
Рейн. К какому-то Семену Петровичу, я не знаю точно...
Аврора. А почему она вас бросила?
Рейн. Я очень обнищал из-за этой машины, и нечем было даже платить за квартиру.
Аврора. Ага... ага... А вы...
Рейн. Что?
Аврора. Нет, ничего, ничего.
Бьет полночь. Из бальных зал донесся гул. В то же время открывается люк, и появляется Саввич.
Аврора. Полночь. Ах, вот мой жених.
Рейн. А!
Аврора. Ведь вы знакомы?
Саввич. Да, я имею удовольствие.
Аврора. Вы хотите со мной говорить, Фердинанд, не правда ли?
Саввич. Если
