Танго кузнечиков
Любовное приключение в семейном кругу
Мари Депорси
«The art of losing isn’t hard to master
So many things seem filled with the intent
To be lost that their loss is no disaster.
Even losing you (the joking voice, a gesture I love)
I shan’t have lied. It’s evident
The art of losing’s not too hard to master
Though it may look like (Write it!) like disaster.»
Elizabeth Bishop. «One Art»
«Терять – искусства проще в мире нету.
Есть тьма вещей, и можно потерять
Из них любую. Не конец же света.
И потеряв тебя (шутливо где-то
Скажу, любя), всё ж буду утверждать:
Терять – искусства проще, право, нету.
Хотя, казалось бы (запомни!) конец света.»
Элизабет Бишоп «Искусство терять»(пер. Тагира Насибулина)
Иллюстратор Евгения Двоскина
© Мари Депорси, 2017
ISBN 978-5-4483-3801-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Пролог
Причудами насмешливых наяд,
Что в древности с богами подружились,
Два сердца встретились и в унисон забились
И вознеслись в Эдем – свой райский сад.
Эдем напоминал огромный город,
Чужой холодный и до слёз родной.
Тот, где когда то был он молод,
Бродил с девчонкою одной…
Теперь, другую обнимая,
Он по знакомым мостовым
«Шарахался», себя не узнавая,
Не веря, что случилось это с ним.
Она ему доверчиво дарила
Свои приметы города —
Места, которые любила,
Названья улиц, имена.
Вино домашнего разлива,
Фонтаны на воде, бистро,
Толпы шатание говорливой
И танго музыку в метро.
А он, остановив мгновенье,
С ней этим воздухом дышал.
И чудным было ощущенье,
Что город через поколения
Их души накрепко связал.
Ещё Эдем напоминал квартиру
Напротив Павелецкого метро,
Tам девочка одна его любила
Под знаком М, таращимся в окно.
Теперь в другой квартире, съёмной
(вид из окна на Белый дом)
По взмаху палочки волшебной
Всё повторялось словно сон.
Oн ждал её, минуты подгоняя,
Шаги считал, мгновенья торопя,
К двери спешил, а там его встречали
Её глаза.
Oн в них тонул, невольно замечая,
Как в нём, чуть слышная сперва,
Мелодия родная возникала,
Забытая, казалось, навсегда.
В сплетении настальгических мотивов
Роились прошлого ушедшего следы
И в их звучании она ему явилась
Ожившим воплощением мечты.
Он знал, что этих глаз сияние
Уже не сможет он забыть.
И ни года, ни расстояние
Не смогут это изменить.
Их встреч короткие мгновения
Им не заменят общий дом.
И что не будет продолжения…
Но это будет все потом.
Пока ж отбой не спели трубы
И цельным их казался мир
Он целовал eё уступчивые губы
Подколками и шутками кормил.
Он счастлив был, когда она смеялась,
Когда ловил её влюблённый взгляд,
В котором суть реальности терялась,
И возникал мираж – тот самый сад,
Где не было ни жертв ни оправданий,
Где властвовал любви волшебной пир,
А вещи и слова приобретали
Особый смысл, известный только им.
Глава 1. Приглашение на танец
«Милонга – танцевальная вечеринка с определенным этикетом, сложившимся в атмосфере клубов Буэнос-Айреса начала ХХ века. Музыка проигрывается небольшими блоками по три песни – тандами. Танго обычно танцуют в близком объятии, что позволяет танцорам хорошо чувствовать и понимать друг друга, свободно импровизировать и интерпретировать музыку.
Наиболее важным элементом этикета танго является приглашение. Кавалер не может просто подойти, протянуть руку или пригласить даму словами. Этикет требует, чтобы он сначала пригласил её взглядом. Если дама согласна, она выдерживает взгляд приглашающего и подтверждает согласие улыбкой или небольшим наклоном головы. После этого он может подойти, поздороваться, переброситься парой слов и открыто пригласить на танец. Слова произносятся только после заключения контракта глазами. Если даже обмен взглядами незаметен и молчалив, он должен быть достаточно понятен и однозначен. Кивок головы означает согласие, отведенный взгляд – отказ. Даме, которая хочет, чтобы ее пригласили, надо заранее надеть танцевальные туфли. Шансы на приглашение значительно возрастут, если одежда подчеркнет изысканные формы и талию: черные брюки с широким низом, шелковая блуза или вечернее платье, приспособленное для танцев».
Встреча
Знаешь, Рыж, эта история дорого мне обошлась – я потеряла брата. Ещё раз? Умеешь же ты задать неудобный вопрос… Нет, я и сама его себе все чаще задаю – и каждый раз удивляюсь постоянству ответа. Нет, не сомневаюсь.
Да, я бы снова рухнула в этот омут, просто чтобы знать, что существует на свете это парение, нарастающее с каждой минутой обретение крыльев, единение вселенной и наполнение смыслом и наслаждением таких обычных солнечных и дождливых дней. Это плавное, непрерывное прорастание друг в друга, сплетение нервных систем и сообщающихся кровеносных сосудов до состояния, когда твой рот легко и естественно выдыхает то, что промелькнуло в не твоей голове. Так цикада, медленно вылезая из шкуры, замерев в своей новорожденной наготе на несколько минут, на глазах выращивает крылья, стройнеет и из неуклюжего сосредоточенного броненосца становится гибкой и самодостаточной зеленой сволочью, способной вымотать душу истошным стрекотом днями напролет или изгрызть в хлам молочно-зеленую поросль, взлелеянную шершавыми деревенскими руками.
А потом так же естественно и прочно, как расходятся в режущей синеве итальянского неба сухие локти олив, разрастись и расстаться, повернувшись каждый под свой ветер и чувствуя единый ствол разве что кончиками огрубелых пяток. Твердо нацелиться в разные созвездия, такие четкие и близкие этими пряными прозрачными ночами, перестилающими в воздухе слой за слоем летучие тимьян и лаванду, душный аромат прелой скошенной травы и волны липких от жары цветочных соков. Не трепеща и не дрожа под иссушающими ветрами, пересыпанными свистящими руладами кузнечиков, не сомневаясь и не меняя выбранного направления.
****
Он вернулся в Москву в феврале. Скучное серое небо, грязный снег с черными прогалинами и сырой пронзительный ветер, встретившие его в Шереметьево, резко контрастировали с ярким небом и зелёными холмами городка, оставленного около шестнадцати часов назад, и он ещё раз вспомнил ощущение острого нежелания уезжать, которое испытал на пути в аэропорт.
Шофёр встретил дублёнкой и стандартной шуткой насчёт загнивающего за горбом капитализма. В машине, задрёмывая, он стал думать о том, какими обычными стали эти поездки, о том, что после многолетнего перерыва Москва опять стала узнаваема, стала приобретать черты города, в котором он вырос и провёл большую часть жизни, о делах, которые ожидали его здесь…
Квартиру сняли в Сокольниках – близко к работе и недалеко от центра. Видеофон в подъезде и запирающаяся площадка на лестничной клетке создавали иллюзию безопасности. Шофёр занёс чемодан, оставил ключи от машины и ушёл. Он бросил вещи, сел на диван, оглядел безликое жилище и взглянул на часы. В Москве начинался субботний вечер. Несмотря на долгий перелёт и усталость, спать не хотелось: его внутренние часы ещё работали по калифорнийскому времени. Он включил компьютер и набрал в поиске «милонги в Москве».
Можно было проведать давно знакомый бывший завод на Казакова – пакгауз, на старости лет ставший огромным залом со столиками вокруг деревянного танцпола и сносным баром. Всё, как он любил – классическое аргентинское танго середины прошлого века. Однако после утомительного перелёта ему хотелось что-нибудь поуютнее. Кофейня на улице его детства показалась хорошим знаком, достойным вечернего ни к чему не обязывающего любопытства.
