Дафна Дюморье
Рандеву и другие рассказы
Daphne du Maurier
THE RENDEZVOUS AND OTHER STORIES
Copyright © Daphne du Maurier, 1980
© Л. Брилова, перевод, 2016
© А. Бродоцкая, перевод, 2016
© Н. Жутовская, перевод, 2016
© И. Комарова, перевод, 2016
© Н. Роговская, перевод, 2016
© А. Степанов, перевод, 2016
© С. Сухарев, перевод, 2016
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2016 Издательство АЗБУКА®
Без видимых причин
Однажды утром примерно в половине двенадцатого Мэри Фаррен зашла в оружейную комнату своего мужа, взяла револьвер, зарядила его и затем застрелилась. Дворецкий услышал из буфетной выстрел. Зная, что сэр Джон уехал и вернется только к ланчу и в это время в оружейной быть никому не полагается, он отправился на разведку и увидел леди Фаррен в луже крови на полу. Она была мертва.
В ужасе он призвал на помощь экономку, и, посоветовавшись, они решили, что сперва он позвонит по телефону доктору, потом в полицию и в последнюю очередь самому сэру Джону, который был на заседании правления.
Доктору и полиции, которые появились вслед друг за другом с перерывом в несколько минут, дворецкий рассказал, что произошло; телефонное сообщение в обоих случаях звучало одинаково: «Несчастный случай с ее светлостью. Ее светлость лежит в оружейной комнате, голова прострелена. Боюсь, что она умерла».
Телефонное сообщение, призывающее домой сэра Джона, было сформулировано по-иному: «Сэра Джона убедительно просят поскорее приехать, с ее светлостью произошел несчастный случай».
Таким образом, объявить горестную весть вернувшемуся домой мужу досталось доктору.
Для доктора это была нелегкая, мучительная задача. Он знал Джона Фаррена много лет, и он, и Мэри были его пациентами. Более счастливой супружеской пары было не найти, оба с нетерпением ожидали появления на свет первенца этой весной. Никаких осложнений не предвиделось – Мэри Фаррен была спокойна, здорова и радовалась перспективе стать матерью.
Самоубийство казалось лишенным смысла. И однако, не подлежало сомнению, что это самоубийство. Мэри Фаррен наскоро написала три слова на блокноте, который положила на стол в оружейной комнате. Слова были: «Прости меня, любимый».
Револьвер хранился незаряженным. Со всей очевидностью, Мэри Фаррен достала его, зарядила и затем застрелилась.
Полиция согласилась с мнением доктора, что рана нанесена ее собственной рукой. Смерть, к счастью, наступила, судя по всему, мгновенно.
Сэр Джон Фаррен был убит горем. За те полчаса, что он беседовал с доктором и полицией, он состарился чуть не на двадцать лет.
– Почему, почему она это сделала? – повторял он в отчаянии. – Мы были так счастливы. Так любили друг друга. Мы ждали ребенка. Не было никаких причин, говорю вам, совершенно никаких.
Ни полиции, ни доктору нечего было возразить ему.
Последовали обычные формальности, произвели официальное дознание; как и предполагалось, вынесли вердикт: «Самоубийство при отсутствии данных, свидетельствующих о душевном состоянии покойной».
Сэр Джон Фаррен без конца обсуждал случившееся с доктором, но ни один из них не мог прийти к какому-либо заключению.
– Есть одна вероятность, – предположил доктор. – Бывает, что женщины во время беременности на время теряют рассудок. Но вы бы заметили признаки помешательства, и я тоже. Вы же говорите, что и накануне вечером, и за завтраком она была такой, как всегда. Насколько вам известно, абсолютно ничто не тревожило ее.
– Абсолютно, – проговорил сэр Джон. – Мы завтракали вместе, как обычно. Строили планы на вторую половину дня: вернувшись с заседания, я собирался поехать с ней на прогулку. Она была в жизнерадостном настроении и всем довольна.
Слуги подтвердили его слова.
Горничная заходила в спальню к ее светлости в половине одиннадцатого, та разглядывала шали, доставленные по почте. Восхищенная искусной работой, леди Фаррен показала шали горничной и сказала, что на всякий случай оставит обе, розовую и голубую, – для девочки или для мальчика.
В одиннадцать явился коммивояжер от фирмы, производящей садовую мебель. Ее светлость приняла его и выбрала по каталогу два больших садовых кресла. Дворецкий потому знал об этом, что после ухода агента леди Фаррен показала каталог ему, когда он зашел узнать, какие будут распоряжения шоферу; ее светлость ответила: «Нет, до ланча я выходить не буду, а потом мы вместе с сэром Джоном поедем кататься».
Когда дворецкий уходил, ее светлость стоя пила молоко. Он был последний, кто видел ее в живых.
– Получается, – заключил сэр Джон, – что приблизительно между двадцатью минутами двенадцатого и половиной двенадцатого, когда Мэри застрелилась, она внезапно сошла с ума. Но это бессмысленно. Что-то должно было произойти в этот проклятый промежуток. И я обязан выяснить, что именно. Я не успокоюсь, пока не выясню.
Доктор всячески пытался отговорить его, но безуспешно. Сам доктор был убежден, что Мэри Фаррен в приступе помешательства на почве беременности покончила с собой, не сознавая, что делает.
И на этом следовало остановиться. Оставить все как есть. А там лишь время поможет Джону Фаррену забыть.
Но Джон Фаррен не хотел забывать. Он отправился в частное сыскное агентство и проконсультировался с детективом по фамилии Блэк, которого контора рекомендовала как надежного и тактичного человека. Сэр Джон рассказал ему о случившемся. Блэк, хитрый шотландец, сам говорил мало, но зато слушал внимательно. Лично он разделял мнение доктора и причину самоубийства видел во внезапном приступе помешательства вследствие беременности. Но, будучи работником добросовестным, он отправился в загородный дом сэра Джона, чтобы побеседовать с прислугой. Он задал много вопросов, которых не задавала полиция, поболтал с доктором, просмотрел всю корреспонденцию, приходившую на имя леди Фаррен в последние недели перед смертью, навел справки обо всех телефонных звонках и встречах с друзьями, но так и не нашел ответа на вопрос своего клиента.
Единственное разумное объяснение, какое родилось в его многоопытной голове, – что леди Фаррен ждала ребенка от любовника, – не подтвердилось. Все возможные проверки не дали никаких оснований для такого предположения. Супруги нежно любили друг друга и за все три года брака ни разу не расставались. Все без исключения слуги твердили об их глубокой привязанности. Не существовало никаких финансовых затруднений. Не обнаружил проницательный Блэк и неверности со стороны сэра Джона. Слуги, друзья, соседи – все превозносили его высокую нравственность. Стало быть, жена застрелилась не оттого, что наружу вышла какая-то его вина.
На время Блэк зашел в тупик в своих поисках. Но не признал себя побежденным. Уж если он брался за расследование, то доводил его до конца. К тому же, хотя он успел всего навидаться и несколько очерстветь, душевные муки сэра Джона пробудили в нем чувство жалости.
– Знаете, сэр, – сказал он, – в подобных случаях часто приходится углубляться в чью-то жизнь и заглядывать дальше недавнего прошлого. Я осмотрел – с вашего разрешения – письменный стол вашей супруги до последнего уголка, перебрал все бумаги и письма, но не нашел ровным счетом ничего, что дало бы ключ к тому, что ее тревожило… если тревожило.
Вы рассказывали, что познакомились с леди Фаррен… тогда мисс Марш… во время поездки в Швейцарию. Она жила со своей больной тетушкой, мисс Верой Марш, которая ее вырастила, так как родители очень рано умерли.
– Все так, – подтвердил сэр Джон.
– Они жили в Сьерре, время от времени в Лозанне, и вы встретили обеих мисс Марш в доме общих знакомых в Сьерре. Вы подружились с младшей, а к концу пребывания там влюбились в нее, а она в вас, и вы сделали ей предложение.
– Все верно.
– Старшая мисс Марш не возражала, более того, была очень довольна. Вы с нею условились, что будете выплачивать ей сумму, позволяющую содержать компаньонку, которая займет место племянницы, и месяца через два-три вы обвенчались в Лозанне.
– Совершенно верно.
– Не было разговоров о том, чтобы тетушка переехала жить к вам в Англию?
– Мэри приглашала ее, так как была к ней очень привязана, но престарелая дама отказалась. Она так долго жила в Швейцарии, что опасалась английского климата и английской кухни. Между прочим, мы дважды навещали ее с тех пор, как поженились.
Блэк осведомился, получал ли сэр Джон какие-нибудь известия от тетушки уже после случившейся трагедии. Да. Он, разумеется, сразу же ей написал, да она и сама прочла сообщение в газетах. Новость привела ее в ужас. Она и вообразить не может, из-за чего Мэри вдруг покончила с собой. Всего за несколько дней до катастрофы в Сьерру пришло счастливое письмо, исполненное радости по поводу предстоящего рождения ребенка. Мисс Марш вложила его в свое письмо к сэру Джону. И теперь сэр Джон передал его Блэку.
