Александр Асмолов
Шкатулка императора
В зеркале прошлого тени видней,
Знаки за гранью прочтет посвященный.
Глава I
Наверное, император был знойным мужчиной, если его именем назвали последний месяц лета. Подобно изнуряющему пеклу, власть Цезаря проникала не только в укромные уголки домов, спрятанных в тенистых садах, но и в души граждан великой империи, а уж рабов и вовсе приводила в трепет. Впрочем, в детстве Август был наречен проще, но после славных побед великий сенат дал ему титул, ставший позднее громким именем для всех императоров. Возвеличенный монарх, как и знойный месяц, довлели над миром. От обоих было душно.
Так же, как летом 2010 года в России. Огромная страна изнывала от жары и засухи, а в августе, когда начались пожары и едкий дым заброшенных лесов и торфяников мутными волнами накрывал Подмосковье, в столице стало невыносимо. Все, кто мог себе позволить отпуск, уезжали к морю или вообще за границу, оставив город на семи холмах изнывать от горячего дыхания раскаленных африканских песков. Толстые стены домов, призванные защищать жителей от сорокоградусных морозов, теперь, как губки, напитавшись жаром далекой Сахары, до глубокой ночи щедро отдавали его, навевая своим хозяевам тяжелые сны. От зноя не было спасения даже в подземке. Составы метро, словно огромные поршни, загоняли в туннели все новые и новые инъекции раскаленного солнцем воздуха и быстро разносили его по артериям всей системы, которая стала напоминать античные термы. Только к утру метро чуть остывало, но спешащие по делам люди быстро наполняли его своим горячим дыханием.
На станции «Третьяковская» удобно пересаживаться с «зеленой» на «оранжевую» ветку, поэтому там всегда многолюдно. Когда вагон метро, зашипев пневматикой дверей, жадно вобрал в себя разгоряченную порцию пассажиров, внутри стало тесно. Пожилую женщину, крепко державшую за руку девчушку лет пяти-шести, придавило к противоположной от входа двери. Она молча снесла это привычное для москвичей насилие, отодвинувшись так, чтобы девочке было посвободнее. Стоявшая рядом пассажирка лет двадцати сочувственно улыбнулась и тоже повернулась боком, пропуская девчушку к окошку. Та безразлично уставилась на большой рекламный плакат за стеклом. Было душно, и близость чужих разгоряченных тел вызывала раздражение. Еще нужно было куда-то спрятать глаза, чтобы не встречаться взглядом с остальными пассажирами. Тут-то расклеенная повсюду реклама и находила своих читателей. В который раз броские фразы и яркие картинки пытались вызвать желание купить что-то, но, как правило, достигали обратного эффекта. Те, кто ездит на метро, не покупают норковые шубы и бриллианты. Даже со скидкой в 70%.
Наконец-то вагон тронулся. Припавшая к окну девочка испуганно вскрикнула и резко отпрянула от стекла, пытаясь спрятаться в длинной юбке пожилой женщины. Отвернувшись, бедняжка стиснула в кулачках тонкую ткань одежды и уткнулась в нее лицом. Женщина инстинктивно прижала маленькое тельце к себе и настороженно взглянула в окно, пытаясь понять, что так напугало малышку. Следом за ней туда же посмотрела и молоденькая пассажирка, стоявшая рядом. Надменно улыбающееся лицо мужчины, чуть исподлобья смотревшего с яркого плаката, проплыло за стеклом.
– Нина! – укоризненно произнесла женщина. – Это же реклама. Ну, что ты.
В ответ не прозвучало ни слова. Девочка боялась даже пошевельнуться. Женщина ласково погладила черные кудряшки, спадавшие на спину ребенка, но та только дернула плечиком, словно отмахиваясь. Поезд набирал ход, заполняя шумом весь вагон, который то раскачивался, то вздрагивал на стыках рельс, словно делал это умышленно, чтобы продемонстрировать всем, кто тут хозяин. Девушка, ставшая невольной свидетельницей неприятной сцены, осторожно присела на корточки рядом с девчушкой. Наклонившись к самому ее уху, она зашептала так, чтобы ее услышала только перепуганная малышка:
– Я их тоже вижу. Тут ничего страшного нет. Главное, не заговаривай с теми, кто тебе неприятен. Сами они никогда первыми не начнут.
Перепуганная девочка даже не шевельнулась, но было видно, как она напряжена. Словно невыносимая ноша легла на худенькие плечи и согнула их. Колеса вагона застучали сильнее, унося прочь от страшного места, и девушка стала говорить громче, понимая, что подслушать невозможно.
– Ты ведь никому не скажешь, что я их тоже вижу. Правда?
Курчавая головка чуть повернулась, и на пассажирку, сидевшую рядом на корточках, посмотрел огромный глаз. Зрачок был так сильно расширен, что радужка вокруг него превратилась в тонкий карий ободок. Испуганный взгляд был долгим. Потом на девушку уставились оба глаза. Не мигая, они смотрели на простое открытое лицо незнакомки. Скользили, изучая его черты, словно читали книгу. Постепенно напряжение у девочки исчезло.
– Похоже, ты кому-то рассказала о них, – как можно спокойнее произнесла незнакомка, – и теперь тебя таскают к психологу, который задает глупые вопросы.
Девчушка растерянно опустила глаза и кивнула.
– Со мной была такая же история, – доверительно призналась девушка. – Представляешь, я однажды рассказала своей лучшей подруге о том, что вижу других, а та раструбила по всему двору. Надо мной сначала смеялись, а потом стали называть домовым. До сих пор помню их дразнилку. «Домовой над трубой поднимает дикий вой». Я даже дралась тогда.
– И с мальчишками? – неожиданно спросила девочка.
– Конечно! Я так научилась драться, что они меня уважали. Представляешь? Всегда в синяках была, но спуску никому не давала.
– А бабушка говорит, что драться нельзя.
– Это правильно. Но тут особый случай. Если бы она знала настоящую причину, то поняла бы. Ты, наверное, бабушке ничего не рассказывала про этих.
Девочка внимательно смотрела на незнакомку, словно прислушивалась, но ничего не ответила.
– Знаешь, рассказывать тем, кто их не видит, не стоит. Они не поверят. А ты сама скоро во всем разберешься. Уж поверь мне, раз ты их видишь, значит, ты необычная. Тебе многое дано, но никто не объяснит – зачем. Так выстроились звезды при твоем рождении. Верь только себе и ничего не бойся.
Далее произошло странное событие. То ли поезд резко затормозил, подъезжая к очередной станции, то ли девчушка сама решилась, но она кинулась к девушке в объятья и повисла у нее на шее, обвив их своими худенькими ручками. Пожилая женщина, наблюдавшая за ними свысока, бросилась было следом, чтобы воспрепятствовать этому, но незнакомка легко выпрямилась, подхватив легкое тельце рукой и бережно прижимая его к себе.
– Не беспокойтесь, она просто испугалась.
– Нет, нет. Что вы! Ниночка ни с одной няней не ладит. Да и нам выходить сейчас. Иди ко мне, детка.
Девчушка так доверчиво прижалась к столь общительной пассажирке, что женщина встревожилась не на шутку. Понимая, что сейчас может разгореться скандал, девушка мягко отстранила от себя малышку, передавая на руки женщине.
– Мне тоже выходить на «Павелецкой». Пойдемте, а то затопчут.
Они вовремя примкнули к потоку, покидающему вагон метро, потому что следом уже накатывался второй людской вал, торопившийся занять освободившееся место. Впрочем, троица уже была подхвачена течением, хлынувшим к эскалатору. Среди огромного, помпезно разукрашенного зала станции метро они были так плотно прижаты друг к другу, что, если бы и желали того, вряд ли смогли разойтись в стороны. Стоя на соседних ступеньках лестницы, поднимавшей их вверх, девочка и странная попутчица не отрывали глаз друг от друга. Пожилая женщина даже повернулась, чтобы заслонить собой незнакомку, но девчушка вывернулась, чтобы не потерять ту из виду.
Когда же они, наконец, покинули метро, оказавшись на шумной улице Садового кольца, расставаться, не сказав ни слова, было как-то неловко. Девушка решилась первой. Протянув свою узкую ладонь малышке, она очень просто сказала:
– Я не успела представиться. Меня зовут Варя.
Та совершенно спокойно взяла протянутую руку обеими своими ладошками и зачем-то начала трясти, словно пытаясь этим что-то высказать. Сцена получилась комичной, и все рассмеялись.
– Это Ниночка, а меня зовут Лидия Натановна, – за обеих ответила женщина.
– Очень приятно познакомиться с вами, – девушка застенчиво улыбнулась, высвобождая свою руку. – Надеюсь, я не была назойливой. Как-нибудь еще увидимся.
Она хотела сказать обеим что-то еще, но настороженный взгляд пожилой женщины ее остановил. Новая знакомая стушевалась, начала расправлять несуществующие складки на своем скромном платье. Потом неуверенно кивнула и повернулась, собираясь идти своей дорогой.
– Не уходи! – умоляюще произнесла Ниночка.
Это было сказано так искренне и очень по-взрослому, что все замерли. Варя медленно обернулась, одновременно поправляя рукой короткую прическу. Она отчего-то не решалась посмотреть девчушке в глаза, отводя взгляд в сторону, на людской поток, обтекавший их, как неодушевленное препятствие на своем пути. Затянувшееся молчание прервала Лидия Натановна. Каким-то свойским голосом она неожиданно озорно предложила:
