Владислав Карабанов, Глеб Щербатов.
Сражение за будущее.
Бояр-1.
Не всё похожее на правду - правда,
не всё похожее на вымысел - вымысел.
Пролог.
1. Битва в горах.
Северное Причерноморье, на границе земли русов. За тысячу триста лет до наших дней.
Туман волнами плыл над горами, предвещая, что день будет жаркий. Белели покрытые снегом вершины и уступы, но их подножия еще терялись в серой мгле. Её мягкую завесу периодически разрывали зычные звуки боевых труб, эхом отражавшиеся от каменных стен. Затухая, они отдалялись среди скал.
В сопровождении трех исполинского роста спафариев, в белых палатийских плащах на золоченых латах, центурион сотни избранных телохранителей божественного, объезжал выстроенные на битву боевые порядки.
Подул ветер. Густая пелена стала быстро уноситься к небу, открывая темные контуры огромного моря людей, тонущего в волнующемся облаке тумана.
Величаво плывя на великолепном скакуне, подаренном самим божественным, центурион не сводил восхищенного взгляда со своих лучших в мире воинов, неуклонно расширявших империю Византии. Перестаивалась тяжелая пехота, в такт шагам, громыхая латами и массивными прямоугольными щитами. Увидев командующего, легионеры обратили к нему свои восторженные возгласы.
Пришпорив коня, центурион пронесся к зажатому горой правому флангу, где, словно бронзовые изваяния, застыли в седлах хазарские всадники - с ног до головы покрытые кольчугами, в тяжелых заостренных шлемах, вооруженные копьями и небольшими круглыми щитами. Их стрелки с большими выгнутыми луками были вооружены легче. Не входя в общую строевую коробку, они находились в авангарде и сейчас с устрашающими криками одиночными десятками уносились в туман, наводя ужас на диких язычников.
Позади византийских боевых порядков за линией полных камней повозок стояли баллисты, созданные лучшими мастерами Константинополя. Длинный, окованный медью брус подобно качелям балансировал на массивной металлической основе. Его более длинное, утонченное плечо было плотно притянуто к земле, где в привязном брусу кожаном мешке лежал отесанный круглый камень, готовый со свистом и скрежетом ринуться на головы противника. С другого, толстого и короткого конца бруса к основе протягивались туго скрученные пучки сухожилий, призванные вытолкнуть снаряд. Вокруг баллист суетились команды обслуги, подгоняемые пинками и криками командиров.
Из-за гор, сквозь дымку и тучи показался край солнца. Его первые лучи посеребрили наконечники копий огромного, перегородившего вход в долину войска. Солдаты возбужденно переговаривались, оттачивая мечи и в последний раз поправляя доспехи.
С тяжелыми стонами баллисты освободились от своего груза, выбросив на боевые порядки язычников горы камней. С жутким, ужасающим грохотом они били выставленные над строем щиты, разрывали в куски людей и сносили головы лошадям. За первым залпом последовал второй, третий, четвертый. Стрельба из баллист не прекращалась ни на мгновение, пугая даже стоящую по флангам хазарскую конницу. С изумлением и почти суеверным ужасом степняки наблюдали за невероятным зрелищем.
Лучники скифов отвечали градом стрел, но они не долетали до византийских боевых порядков. Видя, что цель слишком далека, скифы покинули свои позиции, укрывшись за выстроенным «черепахой» передовой линией воинства. Зияя кровавыми брешами, едва прикрытая расколотыми щитами небольшая армия скифов продолжала стоять, словно чего-то ждала.
Почувствовав близость победы, командующий византийцами отдал приказ наступать. Над боевыми порядками ритмично стали подниматься и опускаться цветные флаги, передавая команды. С невообразимым шумом и лязгом, в волнах терпкого запаха пота и вони кишечных газов, в страшной тесноте обильно выделяемых людьми и лошадьми, закованная в металл армада пошла в атаку.
2. Огнеслав.
Облака разорвались, образовав в небе быстро растущий просвет, наполненный солнцем. Наверху возник невидимый круг, на глазах он стал напитываться, как будто великое светило проснулось и ожило. Внутри небесного круга стали проскальзывать золотые протуберанцы, и он стал на глазах увеличиваться, словно приближаясь к стоящему на вершине скалы человеку.
С каждым мгновением усиливаясь, луч протянулся вниз ярким золотом света, настолько интенсивного, что он казался материальным. И эта солнечная сила могучим потоком погрузила в себя закутанную в белую ткань фигуру волха, закручиваясь вокруг неё в гигантский смерч. Порождая тёплый ветер, волны неведомой энергии, окутывали человека, терзая его развевающиеся белые волосы, трепля одежду, но с каждым оборотом напитывая его Яр-Силой. Волх неподвижно стоял, склонив голову.
Жребий, определивший судьбу врагов, был брошен. Жребий бросал Огнеслав, и страшно было смотреть на него в ту минуту, окутанного золотым светом и смерчем голубых молний, низошедших с самого Неба. Рука Огнеслава сжимала магический посох, увенчанный вбирающим молнии древним перуном - оружием, подаренным волхам самими Богами.
Все происходило на вершине священной Гром-Скалы, древнего монолита, словно каменный часовой охраняющего вход в ущелье - дорогу в священные земли русов. Выбор был сделан с соблюдением всех древних законных обычаев. Было созвано Коло, были принесены положенные жертвы и волхи ждали только знаки Яра, чтобы определить жребий. Теперь, это было сделано и судьба вторгшихся на Русь незваных гостей, была решена, - Боги позволили убить пришельцев, признав в них врагов.
Тучи снова затмили небо, словно исполинские черные крылья. Над полем боя повис мрак, и русы издали единый боевой кличь, подняв стяги, под которыми ходил сам Бус Белояр. Засверкали выхваченные из ножен мечи. Взгремели сотрясаемые ударами палиц щиты. Над горами проревел мощный, единодушный крик: знамение принято! Воевода Ратша склонил голову, в знак исполнения.
3. Бояры.
С вершины Гром-Скалы блеснул перун Огнеслава и старший, из отмеченных Яром, шагнул вперед. Это был Ратибор - убеленный сединами могучий воин, в груди и плечах казавшийся шире своего роста. Взглянув на боевые порядки византийцев, его глаза вспыхнули неестественным темно синим светом, словно изнутри осветив испещренное глубокими шрамами суровое лицо.
Отбросив ненужные ему щит и копье, Ратибор развел пустые руки, куда подошедшие вои вложили секиры. Тяжелые, со стальной рукоятью, каждая из которых весила как четыре больших боевых топора. Не каждую битву Ратибору позволялось взывать к силе Яра, но каждый из воев видел и знал, что секира Ратибора может сделать с человеком. Что с человеком - с лошадью, которую разъяренный Ратибор, одним ударом, рубил пополам, вместе с попавшим под лезвие всадником.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
