Новая жизнь
Павел Сурков
© Павел Сурков, 2015
© Павел Сурков, фотографии, 2015
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru
Новая жизнь
В новой жизни не будет места ни одиночеству, ни отчаянью,У меня обязательно будет Macbook, фокстерьер и «Вольво»,Мы будем сидеть на кухне, есть шоколад, запивать его чаем,И будет совсем не страшно, не быстро, не грустно да и не больно.
В новой жизни каждое утро я буду смотреть на солнце,На такое простое рассветное солнце, погода всегда будет ясной,И то, что ушло навеки, уже никогда не вернется —На то она, жизнь, и новая, чтобы в ней все было прекрасно.
В новой жизни я выйду на площадь небольшого, но доброго города,Будет жарко, но не изнурительно. Приземлюсь в кафе, закурю сигарету.И из кондиционера повеет прохладой, но никак не искусственным холодом,А вокруг будет вечное утро, вечный праздник и вечное лето.
В новой жизни, которую я слеплю из снов и пустых ожиданийЯ буду немного моложе, немного красивей, немного спокойней,Перестану верить в удачу, покоряться потоку мечтанийИ каждой мелочи буду рад, каждому пустяку – доволен.1В новой жизни как в новом фильме будут яркие-яркие краски,Будет тихая и красивая музыка, хорошо прописанные диалоги,Эта новая жизнь будет одновременно похожа на сон и на сказку,Но и она закончится когда-то в каком-то итоге.
И тогда, когда та, новая жизнь, будет как бы уже и не новой,Я все так же буду сидеть и думать, рассчитывать, мысли взвешивать —О том, что могло бы быть лучше, гораздо, хотя и так было клево,И, вслед за прошедшей новою жизнью ждать прихода новейшей.
Зазеркалье
Е2-е4, летит паровоз, неудачливый первый класс,Мы сами выбрали нашу судьбу, но судьба не выбрала нас,И если все это – нелепый сон Черного Короля,То игра началась, первый ход за теми, кто пока что стоит у руля.
И вот мы опять едем снизу вверх, через два ручейка вперед,Кондуктора нет, билетер в окошке сдачу не выдает,И пока нам в ответ готовится некий очередной сюрприз,Я ищу в своем вагоне Алису, наилучшую из Алис.
Как известно, наша инфанта пока что слишком мала для игры,И поэтому вместо военных баталий мы проводим балы и пиры,Ворон не прилетит, овца не уснет, и на исходе дняЯ ищу в своем вагоне Алису – а Алиса ищет меня.
Мы давно знакомы, но я почему-то не помню ее лица,Это очень просто и по-гусарски – начинать представленье с конца,И мне совершенно не по зубам запеканки, занозы, иЕсли Алиса выйдет в ферзи, то и я пойду в короли.
И мы медленно ходим между купе, извиняясь, краснея, ноКто-то на остановках уходит в тамбур, а кто-то лезет в окно.Но Алиса, я знаю, всегда спокойна, да и мне волноваться нельзя,Я вчера решил посмотреть на коней, что по кочерге скользят.
Я за Единорога, но Лев сказал, что победа им не важна,И я продолжаю искать Алису, поскольку Алиса нужна —В этой странной игре всем фигурам найдется, что делать и что говорить,Но, пока я еще не нашел Алису, не надо меня торопить.
И вот мы видим друг друга через стекло, истошно гудит паровоз,Я вижу, что Алису прилично шатает, да и сам я не слишком тверез,А какой-то сосед в очках говорит, что мы сели на «Хогвартс-экспресс»,Но это не важно – я вижу Алису, а, значит, пошел процесс.
Я толкаюсь локтями, я лезу вперед, я машу Алисе рукой,Я так долго мечтал о встрече с Алисой, что почти утратил покой.Я тяну к ней руку, касаюсь пальцами волос ее и плеча,И свет ее глаз похож на касанье солнечного луча.
И мы вместе сходим на старый перрон, улыбаемся и дрожим,Мы могли бы сбежать, но так страшно устали, что уже никуда не спешим,И у нас под ногами – водная гладь, резвится морской конек,И я говорю: «Ну, что же, Алиса, перепрыгивай ручеек…»
Вальхалла
Это не вечер, это не ночь, надвигается что-то странное. Ты говоришь: «Не могу помочь» – и уходишь, оставив убитых и раненых. Битва битвой, но надо всех мертвецов схоронить, зарыть, или сжечь и развеять. Пусть летят в Вальхаллу, в конце концов, там гораздо сытней, светлей и теплее. Пусть пируют там, вопреки всему, поднимают чаши во славу Одина – а у нас тут что, я и сам не пойму, то ли концлагерь, то ли родина.
Ну да ладно. Закончим на этом. Пусть мертвецы уйдут колонною в вечность. Я все гимны выучил наизусть, разменяв беспечность на бесконечность, и тебя восславил в каждой строке. Только это, как видно, тебе не нужно. Я несу увядший цветок в руке и рыдаю: «Ребята, давайте жить дружно».
Ни хрена не дружно. Увы и ах. Никаких забот, никаких привычек, люди ходят, как люди, на двух ногах, и прекрасно считают (я сам отличник), и прекрасно мыслят, и каждый из них – за себя, за себя… Ну а кто за нас-то? Так что я опять сочиняю стих и опять стараюсь дожить до завтра.
Все отложено. Нет никаких надежд. Забивай на все, отправляйся в странствия. Мир одет в миллионы различных одежд и искрится сотней цветов пространство. Но на этот дурацкий калейдоскоп у меня нет сил уже больше пялиться. Я твоим презреньем ужален в лоб, и твое молчанье – серпом по яйцам.
Вот такие пошлые, злые стихи. Я и сам виноват – получилось глупо. Отряхни свое счастье от шелухи, как птенец раскалывает скорлупку, чтобы вырваться в свет из прозрачной тьмы…
Я тебя подожду. Я уже научился. И тогда «ты» и «я» – превратится в «мы». И, наверное, что-то еще случится.
Молитва
Ничего страшнее нету на свете, чем однажды проснуться – и вдруг понять, что уже совсем ничего не светит, никого не вспомнить и не обнять. Нет, не так: «никого» превратилось в «некого», вот лежи себе и тоскуй в тиши. Не пугай соседей слезными реками, но пойми, что тебе незачем жить.
Ты лежишь и шепчешь одну молитву: «Как бы сделать так, чтобы все сбылось» – только жизнь готовит новую битву, среди черных, белых и серых полос, жизнь достала нож, расставляет сети, жизнь купила капкан и сварила яд… Никого хитрее нету на свете, эта жизнь – твой личный, интимный ад.
Ничего-ничего, потерпи немного – говоришь ты себе, зубами скрипя. У тебя есть цель, впереди дорога – ты наивно молишься про себя. Образуется все. Переменится. Справишься. Сменишь кожу. Даже купишь парик. Сам себе – и другим – непременно понравишься, и найдешь со всеми общий язык. Но – увы! – нет ничего страшнее, чем проснуться ночью в пятом часу, и почувствовать: холод ползет по шее, и мозги качаются на весу.
Все. Конец. Finita. Кино закончилось. Проходите мимо. Амба. Аминь. И уже совсем ничего не хочется – даже новых героев (и героинь). Окна сердца гвоздями тоски заколочены. Не успел остыть – так живи, любя.
Нет страшней ничего, чем проснуться ночью и понять, что рядом нету тебя.
Ад
Нету покоя четверо суток подряд.Вдруг – в дверь звонят.Наспех застилаю кровать,Иду открывать —
На пороге – два чертаВ белых халатах,Глаза – пусты,Лбы – покаты,Надо лбами – небольшие рога.«Вот и вся недолга,Собирайся,Пойдем,» – говорят, —«В ад».
Делать нечего.Не пойдешь – врежут по печени.Хуже смертиТакие черти.
Ведут.Ну, думаю, будет суд,Будет глас с небес,Мол, куда ты влез,Мол, зачем ты врал…А на деле – ведут в подвал,Темный и сухой.Четыре стеныИ пусто.
«Расслабься,» – говорят, —«Ад – это тоже искусство,У каждого – свой,Сам создал – и получай,За грехи и грешки отвечай.
Вот он, твой ад, знакомься:Пустой подвал, где нет ничего —Ни света,Ни звука,Ни телефона,Все понятно, все просто,Все так знакомо.Вот он, твой ад, гляди! —Ничего впереди».
И кричи-не кричи —Не услышат ни черти, ни даже врачи,И ты – не услышишь,Не скажешь:«Как шумно ты дышишь,Дыши потише…»
Дверь закрывается,Ад начинается.
Зоосад
Я все время блуждаю в резиновых джунглях, мне говорят – это сумрачный лес.Жизнь на экваторе, на улице шумно, и вообще я куда-то совсем не туда залез.Я все жду Вергилия, а, может, я сам Вергилий, брожу среди клеток, смотрю кино,С актерами, которых давно позабыли, и вспомнить которых мне не дано,Тягучих, нудных, словно виноИли партия в домино.
Вот обезьянник, за ним террариум, дальше – загончик с горной козой,В голову лезет тугая заумь вкупе с непрочной соленой слезой,И наши дети становятся старше, у них расширяется круг проблем,Они делают то, что нам сделать страшно, и едят только то, что я не ем,И не попадают в пленНедоработанных схем.
Зоосад закрывается в шесть, но до этого у нас есть шанс про зверье забыть,Сюда приходить желательно летом, поскольку зиму не изменить,В закрытых вольерах страшно воняет, солнце падает в облака,И эти звери нас не понимают, поскольку слабеет моя рука,А цена – увы, высока,И победа недалека.
Все посетители – люди неброские, они не заботятся ни о ком,Узбекский макак в макака японского игриво швыряет мокрым снежком,
Конец ознакомительного фрагмента.
