Миёси Тору
Девушка для танцев
ТОРУ МИЁСИ
ДЕВУШКА ДЛЯ ТАНЦЕВ
рассказ
пер. - А. Н. Стругацкий
1
Когда я сошел в Йокосуке, на город размытой тушью уже опускались вечерние сумерки. На стоянке такси выстроилась очередь. Я невольно прищелкнул языком от досады. Если б не эта история, я бы сейчас был уже дома или посиживал в своем любимом баре на Исэдзакимати. И не хватало мне еще торчать здесь на ветру в ожидании свободной машины!
Я пошел пешком. Слева открылась свинцовая поверхность неспокойного моря. В гавани на мертвом якоре стояли военные корабли. Суда под звездно-полосатым флагом выглядели внушительней тех, над которыми реяли флаги с восходящим солнцем. Пожалуй, здесь ничто не изменилось с той поры, когда десяток лет назад я начинал в этом городе свою карьеру. И если кто изменился, так это я сам.
Минут через десять я был в отделе новостей своей газеты.
Заведующий отделом Миядзаки сидел за столом и что-то торопливо писал. Когда я вошел, он улыбнулся мне старческой улыбкой.
- Ну вот, а я тебя жду, - произнес он мягким, под стать улыбке, голосом. - Директор филиала предупредил, что тебя вызвали...
Я бросил пальто на стул:
- Только что автомобиль сбил женщину.
- Имя?
- Не стал узнавать. Сегодня не я дежурю.
- Ладно, узнаем в полиции через Ино.
Репортер Ино был стажером в йокосукском отделе новостей. И еще здесь служил молодой репортер по имени Ханэ. Мы учились в одной школе. Из-за него я и приехал из Йокогамы. Миядзаки, опередив мой вопрос, сказал:
- Ханэ уехал за материалом в Мисаки и вернется, наверное, часам к семи.
Может быть, пойдем прогуляемся?
Я согласно кивнул. Миядзаки натянул куртку, висевшую на манекене, и вышел первым.
Он привел меня в кафе, довольно вместительное, изукрашенное богато и безвкусно.
Подошла официантка. Вид у нее был - хоть сейчас на панель. Я заказал кофе, Миядзаки тоже. Затем он сказал:
- Я совсем зашился с этой историей с Ханэ. - Он отхлебнул кофе нехотя, будто принимал аспирин, и спросил: - Директор, наверное, мною недоволен?
Я представил себе физиономию Окахары. Престарелый сотрудник местного отдела новостей, он вышел в тираж и за выслугу лет был назначен директором йокогамского филиала газеты. Мне лично было наплевать на то, что он там думал, но у Миядзаки своя точка зрения, и я сказал:
- Почему? Ведь по службе у Ханэ все в порядке. А совать нос в нашу личную жизнь просто смешно.
- Так-то оно так. Вся каша заварилась из-за его подружки... Директор у-же рассказал мне, что Ханэ по уши влюбился в хостессу (*) какого-то бара, забрал жалованье вперед и все на нее потратил. А поскольку я его старший товарищ по школе и он но мне очень привязан, мне надлежит усовестить его. Нет уж, сказал я тогда себе, от такого поручения меня увольте. В кого он там влюбился - это его дело. Во-первых, ему уже не шестнадцать лет, а во-вторых, такие вопросы решаются без вмешательства посторонних.
* Хостесса - в японских заведениях ресторанного типа - наемная партнерша для танцев, обязанная также развлекать посетителя беседой, прислуживать ему за едой.
Итак, в Йокосуку я отправился не для того, чтобы взывать к совести Ханэ или запугивать его. Мне ли приставать к людям с высокопарной болтовней! Найдется сколько угодно моралистов, которые справедливо считают, что воспитывать надобно меня самого. Встретившись с Ханэ, я намеревался вместе с ним во всем разобраться. Вчерашняя новость - это вчерашняя новость, и она не обязательно будет новостью завтра. Таков закон жизни. Пусть эта женщина была проституткой, это не значит, что она останется проституткой навечно. Вот и полицейским по традиции не полагается брать в жены женщин, имеющих судимость, но ведь это, в сущности, нарушение конституции...
Но Миядзаки, видимо, мыслил иначе. Он проговорил приглушенным голосом:
- Если ты пристыдишь его, он наверняка одумается.
- Миядзаки-сан, в каком баре работает эта женщина?
- В "Принцессе". Там ее зовут Анжела. Хочешь встретиться с нею?
Я кивнул, взял со стола счет и пошел к кассе. Кассирша приняла четыреста иен за двоих, не моргнув глазом.
2
По обеим сторонам улицы мерцали холодным светом бесчисленные вывески.
Фанерные женщины в натуральную величину невероятными позами тщились ввести в соблазн живых людей, но краски, покрывавшие их, давно слиняли, и они производили скорее комическое впечатление.
Перед входом в "Принцессу", засунув руки в карманы, стояли двое. Оба одинаково сутулились, словно старики, хотя, судя по лицам, им было не больше двадцати лет.
Помещение бара оказалось довольно обширным, но американских вояк было немного. Они не столько сидели за столиками, сколько обнимались с девчонками на танцевальной площадке. Те крутили бедрами не в такт музыке, словно сердясь, что во время танцев нельзя пропустить рюмочку.
Я здесь выглядел белой вороной. Об этом красноречиво свидетельствовали сосредоточившиеся на мне взгляды. Я уселся на табурет у края стойки. Тотчас же вялой походной приблизилась одна из свободных дам и взгромоздилась на табурет по соседству.
- Здесь только для иностранцев, - произнесла она хриплым голосом.
- Да что ты говоришь! А где ж тут написано, что японцам вход воспрещен?
- Вы не здешний.
- Умница! Позволь в награду за такую проницательность угостить тебя.
Бармен на американский манер потребовал деньги вперед. Я подал ему бумажку в десять тысяч иен. Моя соседка впилась в нее глазами.
- Тебя как зовут?
- Мери. Но это только здесь.
Потягивая разбавленный джин, я обвел зал нарочито небрежным взглядом.
Хостесс было десятков пять.
- Сколько же вас здесь всего?
- Что-то около семидесяти. Но сегодня пришли корабли, и человек двадцать отправились по домам.
Я извлек из кармана бумажку в тысячу иен и положил перед нею.
- Дарю.
- Кому? Мне?
- Кроме тебя, рядом никого нет.
Бумажка в мгновение ока исчезла у Мери в бюстгальтере.
- Чего ты хочешь? - спросила она.
- Позови-ка сюда Анжелу.
- Сегодня она, кажется, дома.
- Больна?
- Да-а...
- Ты, не знаешь, где она живет?
- Не знаю.
- Где управляющий?
- Он раньше семи не приходит.
Я слез с табурета.
В нескольких шагах от выхода меня окликнули. Тип, остановивший меня, был примерно моего возраста. Ростом он был пониже, но я с первого взгляда понял, что в плоти его, распирающей темный костюм, кроется куда больше сил, нежели во мне.
Он окинул меня бесстрастными глазами, и что-то холодное вошло в мою душу.
- В чем дело? - спросил я.
Против ожидания мой голос прозвучал ровно и спокойно, и это доставило мне некоторое удовлетворение.
- Мне сказали, что вы хотите встретиться с Анжелой, - произнес он. Что вам угодно от нее?
- Вы, что, здешний управляющий?
- Нет, я не управляющий.
- Значит, вышибала?
Его глаза холодно блеснули, но он сдержался, неохотно показал белые зубы.
- Смело это вы... Ну да ладно, переживу.
- Одним словом, мне надо с ней встретиться. Вас это не устраивает?
- Вы...
- Я репортер. Но я не собираюсь брать у нее интервью. У меня к ней личное дело.
Он насторожился:
- Вы знаете человека по имени Ханэ?
- Знаю, - сказал я.
- Очень хорошо. Передайте ему вот что: пусть перестанет морочить Анжеле голову и оставит ее в покое.
Мне показалось, что я ослышался.
- Одну минуту... Ханэ морочит ей голову?
- Вот именно. Анжела, видите ли, серьезная девочка. А этот молодой грамотей наговорил ей всяких сладких слов и совершенно запутал ее.
- Погодите-ка... Судя по тому, что рассказывали мне, именно Ханэ был заморочен видавшей виды шлюхой.
- Вам угодно шутить. Анжела - серьезная, работящая девушка.
Итак, выходило, что Ханэ был низким негодяем, а Анжела непорочной отроковицей.
Я не особенно удивился. Мне много чего довелось повидать за десять лет репортерской службы. Еще в самом начале карьеры я твердо усвоил, что если собака укусила человека, то это еще не новость, новость - если человек укусил собаку.
- Хорошо, понял. Я поговорю с Ханэ. Но я хочу повидаться и с нею. Скажите, где она живет.
- Она только что звонила в контору. Ей сказали про вас. Она велела передать, что видеться с вами не хочет. Так что сами понимаете...
3
Я набрал номер отдела новостей. Трубку взял Миядзаки и сказал, что Ханэ будет примерно через час.
Я взял такси и поехал в полицию.
В отделении национальной безопасности сидел Курусима. Десять лет назад он был рядовым полицейским, а теперь стал младшим инспектором.
- Вот это встреча! - произнес он улыбаясь. - Ну, как ты? Тебя еще не перевели в главную контору?
Все газеты столицы практикуют систему, по которой репортер, постранствовав по филиалам года четыре-пять, получает место в Токио, в главной конторе. Со мной случилось иначе... Ну да что там говорить!..
