Юзеф Игнаций Крашевский
История о Янаше Корчаке и прекрасной дочери мечника
перевод с польского – А.С. Бобров
ISBN 978 -5-00039-618-6
© Бобров A.C. 2016
Том I
Осень позолотила уже дубравы – леса стояли в тех разноцветных одеждах, которыми одеваются, прежде чем мороз заморозит листья, а ветер разнесёт их по свету. На полях ёжилась жёлтая стерня и кое-где запоздавший только овёс лежал в разбросанных копнах; озимые посевы краснели местами либо майской зеленью обманывали глаза. Перелётные птицы начинали улетать. Чувствовалось, что заканчивается летнее торжество жизни и начинается зимний отдых. Мало было движения на дорогах и ленах, люди, собрав, что Бог дал, хозяйничали в доме, в своих усадьбах. Много шляхты было вытянуто с королём Собеским под Вену. Навострили уши о том, что оттуда придёт: отголосок победы или крик поражения.
Христианский король должен был идти на оборону столицы империи и остановить нашествие дичи, которая угрожала Европе; всё же не один качал головой, опасаясь, как бы эта война за страну не вызвала возмездия. На границах временно было безопасно, потому что турки, с великой силой выбравшись к империи и потянув за собой татарские орды, не имели времени развлекаться нападениями на границе.
Отдыхал, поэтому весь рубеж, хотя бы мгновение.
С того времени, как турки заняли Каменец и осадили замки, мало кто решался жить в тех краях и раньше уже достаточно пустынных. Собственность, какую там шляхта имела, поддерживаемая управляющими и арендаторами, редко видела пана, а платил с неё, кто что хотел, наиболее часто – ничего, потому что видимости было достаточно, чтобы от этого освободиться. Опустошались и заростали поля, разрушались замки и усадьбы, ждали лучших времён.
На границе Подола, в углу довольно обособленном, между холмами, заросшими дубовым лесом и густыми кустами, посередине которых кое-где выглядывали нагие бока скал, стоял, спрятанный глубоко, старинный, некогда оборонительный, замок, стены которого до сих пор ещё поддерживались в довольно хорошем состоянии. Околица была мало населённая, холмы по большей части покрытые лесом, немного вырванных полей, и путешественник, который случайно сюда пожаловал, останавливался, удивлённый, при виде этого замчика, необъявляюшего о себе ничем в околице. Дороги, ведущие к нему, были так мало объезженны, что если бы дожди и слякоть их не размывали, давно бы заросли сорняками. В этом краю есть достаточно небольших расщелин в земле, которые поток воды с горы может вырезать так, что на протяжении немногих лет они становятся оврагами.
Там, где проезжали возы и выбили колеи, размывал дождь, уносил с собой глинистую землю и постоянно портил тракт. Мало его потом поправляла человеческая рука. Времени для этого не было. Если же поперёк пробегала вода и вырывала яму, не ставили мосты. Наиболее часто бросали для проезда вязанку хвороста либо немного камней и по ним доставали до края дороги.
Околица была дивно красива среди той тишины, какая тут царила. Тут не чувствовалось войны, не слышалась суета жизни, только свободные птицы, дикие звери паслись вольготно, а кусты и растения густо распускались, не уничтоженные.
Между зелёными холмами, которые расступились довольно широко, создавая долину, протекала маленькая речушка, называвшаяся Лесицей, стоял на голом мысе, возвышающийся над прудом, тот старый замок, помнивший, по-видимому, более давние времена, чем корибутовские. Со стороны пруда под ним был обрывистый, как стена, холм, кое-где щетинившийся вытупающей скалой, с другой – ров, наполненный водой, отделял его от поселения, прицепившегося неподалёку от замка.
Это была бедная, непонятно как назвать, деревня или местечко…
Её жители по большей части обрабатывали маленькие кусочки почвы, некоторые занимались простыми ремёслами, несколько евреев вели какую-то секретную торговлю на границах. На рынке было несколько больших усадеб, но слепленных так же из глины и хвороста, как и хаты крестьян. Никто тут не соперничал в более порядочном деревянном здании, потому что татарские набеги были частыми, а когда Липки или Буджаки показались в околице, все, кто жил, бежали из своих имений в замок, а чернь поджигала хаты и сараи.
В действительности, неоднократно такая буря миновала городок, потому что и попасть в него татарам было не очень легко, и маршруты их проходили дальше, и спускаться в овраги, ведущие в этот уголок, было небезопасно, так как любая горсть могла нанести большое поражение.
Население, если Липки появлялись так внезапно, что в замок сбежаться не могло, рассеивалось по лесу и ближайшим горам, где также безопасное находило убежище. Старики знали выходы из поселения в пещеры настолько скрытые, что их никто на свете найти не мог, а татарин лесов не любил и в открытых полях привык только резвиться.
Тут также было безопасней, может быть, чем где-нибудь на границе, а в худшем случае и замок мог так долго обороняться, чтобы дичь, которая никогда долго не осаждала, отошла.
Замок на мысе имел стены, хотя старые, но крепкие, построенные из камней много лет назад, толстые и достаточно высокие. С той стороны, которая выходила на пруд, были два барбакана по углам, от рва и местечка, кроме наружных башен, защитные ворота, также заслонённые двумя выступающими бастионами.
Уже перед ними некогда должен был быть подъёмный мост, но давно его не стало и на рву построили плохой мост на брёвнах, который во время опасности разбирали или поджигали. Несколько фальконетов в стенах, непосредственно на него направленных, охраняли от штурма. Стоял, однако, замок, скорее, силой своей давней постройки, чем старанием, которого тут вовсе не было видно. Кое-где остался кусочек крыши, состоявшей из ободранных стропил или гонтов, заделанных соломой. Ворота были покрыты ржавыми бляхами и местами, незакреплённые, они поотваливались. Видно, их также, может, никогда не отворяли, потому что хватало рядом обширной дверцы, в которую и крестьянская телега могла закатиться. Войдя из деревни в замок и миновав широкие ворота, был виден прямоугольный двор, довольно обширный, со всех сторон окружённый старыми куртинами. В глубине со стороны пруда старое одноэтажное кирпичное строение так же припирало почти к куртине. Кое-где были видны сараи под стенами и городни в довольно плохом состоянии, а под ними, начиная от вечных каменных ядер, поломанных телег, запаса дерева, соломы, всякое старое оборудование разбросано было по кучам. Во дворе, кроме нескольких вытоптанных дорожек и возле ворот вытоптанного места, куда ставили возы, росла трава и сорняки. Кое-где к стенам цеплялись дикие кусты, ежевика и мелкие травинки, из середины камня вылезающие на свет. В одном месте, огороженном плетёным забором, был маленьких огородик: фасоль, кукуруза, разные сорняки росли там на нескольких грядках. Этот двор, входя от главных ворот, можно было видеть закрытым в глубине каменным домом, который заслонял почти всю большую часть двора – это сам замок.
Всё-таки двор тут ещё не кончался и, хотя через дом не вёл ни один проход, вправо и влево две тропинки вели к узкому, зажатому стенами перешейку, в который укреплённые куртиной ворота пропускали внутрь древней цитадели. Эти вполне новые ворота, видно, закрывали здание. В первом дворе были ещё следы какой-то жизни, на другом – уже вечная пустыня.
Ворота, ведущие во второй более тесный двор, открытые веками, висели на заржавевших петлях, словно уже закрыться не могли. Кусок заброшенного плетёного забора их заменял. Его можно было отодвинуть и кто-нибудь, идя под гору, мог бы осмотреть заброшенные укрепления. Пространство этого двора было значительно меньше; кое-где показывалась обнажённая серая скала, в конце концов заросшая травами. Две башни с открытыми лестницами поднимались по углам. Более или менее посередине возвышалось над куртинами небольшое квадратное строение, видно, очень древнее, но сейчас в нём уже никто не жил. Почерневшие, расшатанные двери и окна его были закрыты.
Здесь и там в верхних окнах, оправленных в олово, не хватало стёкол, а ласточкины гнёзда в великой численности покрывали свободно все бреши в стенах. Хотя заброшенное, здание это некогда должно было быть очень старательно построено, потому что сохранилось на удивление целым и нетронутым. Только черепичная крыша покрылась зелёными мхами. Кроме верхних комнат, внизу два ряда окон, неправильно разбросанных по стенам, указывали два этажа.
До главных дверей в нише стены можно было добраться только по лестнице со двора. Спущенный над ними камень имел на себе затёртые гербы и надписи. Ещё выше в углублении виднелось маленькое изображение Богородицы с младенцем Иисусом Христом на руках. Когда-то сверху покрывал его маленький навес, от которого теперь остались только остатки.
Стаи воробьёв, которым тут никто хозяйничать не запрещал, свободно прилетали, чирикая целый день. В правой башне, в тёмном углу сидела старая огромная сова, которую, быть может, из-за каких-то суеверий не преследовали. Ночью вылетала она за добычей, днём дремала в этом углу, который бесспорно привыкла считать своим наследством. Только стаи воробьёв нападали на неё днём, но в некоторой степени привыкшая к их щебетанию, на эту крикливую стаю не обращала внимание.
