«Лучше быть, чем казаться!»
(Из мемуаров неизвестного советского разведчика)
Глава первая
Безликие пейзажи за окном, монотонный стук колёс поезда, все мысли и думы как-то разом слились в одну общую массу и унесли куда-то далеко-далеко. Туда, где не было никаких проблем, не было слышно гудения поезда, где царили умиротворённость и гармония. Голова наполнилась радостными впечатлениями, здесь, где всё было так знакомо и уютно.
Эти поля и дороги, по которым уже тысячу раз приходилось идти, этот большой лес за деревенькой, памятный с детства аромат цветов из сада, перемешавшийся вместе с запахом супа, который могла так приготовить лишь матушка. Свежий воздух с наслаждением вдыхался через рот, солнце мягко грело…
Его лучи касались лица, обнимали плечи и сильно припекали. Беззаботность и лёгкомыслие разом охватили человека. Столь дорогие сердцу места разом охватывали всё сознание. Густой, даже немного дремучий лес, каждую травинку которого знаешь наизусть, простирался вдали. Каждое дерево, каждый сучок, каждая травинка памятны. Это мирное голубое небо, по которому лениво переползают покрывала облаков, коих неистово ветер гонит прочь. А перед лесом река, неширокая, но тоже полная свежих воспоминаний. Берег, с которого неоднократно ловили рыбу, эта чистая, сверкающая на солнце вода, бурно уносившаяся прочь. И этот маленький уютный деревянный мостик, на котором так приятно было стоять и любоваться на воду.
Лес передаёт свой неповторимый аромат и пение птиц, ради которых на улице можно оставаться бесконечно, пока не позовут домой. Этот сад, полный затемнённых и уединённых уголков, где так приятно можно провести время, наблюдая за лесом, или просто мечтая. Дуб, стоящий за оградой, старый, с зарубками – под которым было прочитано несметное количество книг, на который столько раз взбирались, дабы посмотреть весь этот чудесный ландшафт свысока и обозреть всю его величественность. Или эти старые деревянные качели, вокруг которых тоже был создан незабываемый мир, полных тайн и мечтаний. Клумбы, на которых можно любоваться вечно, или этот маленький деревянный домик, уютнее которого нет ничего в жизни.
Тоска… как она стала давить на сердце, пожирать душу. В глубине сознания что-то подсказывало, нет, этого не может быть, всё это в прошлом, всё слишком красиво, слишком приятно. Попытка сопротивления этому внутреннему голосу была недолгой. Чудесные картины воспоминаний медленно уплывали куда-то вдаль. Сквозь сон стал слышен всё тот же монотонный стук колёс, и приятные видения остались лишь воспоминанием. Мрачная действительность ещё сильнее сжала душу.
Больше не будет пробежек по росе рано-рано на рассвете, больше не будет мать ругать за проведение целого дня на улице с рассвета и до поздней ночи. Не будет этих прекрасных звёздных ночей, не будет этих полей и лесов, не будет этого своеобразного мира запахов… как хотелось плакать! Всё это осталось там, далеко-далеко, за десятки, а может и сотни километров. Это было уже прошлое.
И только вдали можно ощутить эту невыносимую тоску и понять, что в тех местах прошли лучшие дни твоей жизни. Именно эти места ты будешь вспоминать, когда придёт беда. Потому что человеку хорошо там, где ему хорошо. И лишь в сравнении ты понимаешь, что воистину было хорошим для тебя.
А этот поезд, не ведая обо всех твоих состояниях души, металлический, бесчувственный ко всем твоим страданиям, несёт прочь, туда, где ты ни разу не был. Туда, где возможно начнётся совершенно новая для тебя жизнь, которая будет далека от той, что ты прожил здесь. Где не будет уже ничего знакомого, где открывать и познавать всё придётся с нуля, по-новому. Это призрачное настоящее, столь скоротечное, что мгновенно перетекает в будущее и прошлое, оно кажется таким неизведанным и… пугающим. Никто не знает, что тебя ожидает – взлёт или падение. Ты даже не знаешь, что будет, там за поворотом. И от этого становилось всё хуже и хуже.
Душу как будто кто-то спрессовывал. Внутреннее разочарование всё еще витало в голове. Ещё чувствовался на губах привкус того самого свежего воздуха, хотя казалось бы, как можно попробовать на вкус его. Уже придя в себя, всё ещё пытался человек вернуть те приятные ощущения. На плече ещё некоторое время чувствовались лучи солнца. Потом ощущения стали исчезать, пока не исчезли совсем. А картина тех дивных мест уплыла вдаль, и глаза широко распахнулись, и некоторое время пытались оценить обстановку.
Снова этот душный поезд. Некоторое время пред глазами плыли цветные круги, но и те скоро прекратились, как только глаза стали привыкать к тьме. Спина стала болезненно ныть, от того, что долго находилась в неподвижном состоянии. Правая рука и вовсе онемела. Её не чувствовалось! Человек испугался не на шутку. Левой рукой найдя «потерю», некоторое время он пытался собраться с мыслями. Медленно – медленно, кровь прилила к руке, и постепенно та оживала. Вскоре человек смог пошевелить пальцами, до этого казавшимися свинцовыми и ледяными от холода.
Вскоре сон вообще растаял и забылся. В голове вновь стали пульсировать всякие разные мысли, которые лихорадочно сменяли одна другую. Все они были связаны уже с настоящим. Глубоко вздохнув, и ощутив на себе этот душный спёртый воздух, человек вновь вспомнил свою родину. Может, он её уже никогда не увидит.
Автоматически он повернул голову к окну. Ничего не было видно. Лишь тьма, давившая на душу и пронизывающая ум. А небо-то сегодня ночью какое… И человек взглянул на звёзды. На них можно было смотреть не отрываясь. Эти маленькие сверкающие сгустки притягивали к себе взгляд, подобно магниту.
Затем в глаза попалось яркое пятно на тёмном небе. Цветные круги снова поплыли перед глазами, едва он перевёл взгляд куда-то в сторону. Прищурившись, немного отклонившись в сторону, человек увидел бледный лик луны. Яркий свет луны пронзил человека. Краюха хлеба, но её свет освещал полвагона.
Некоторое время человек старался вообще ни о чём не думать. И ему это удалось. В голове резко ударило болью, но она также внезапно исчезла, как и появилась. Приложив пальцы к виску, человек почувствовал, как бешено бьётся его пульс. Затем он перевёл взгляд на стол, длинный и широкий. Свет луны скользнул по журналу, лежащему в раскрытом виде. Затем человека озарило, едва взгляд наткнулся на картинку, бывшую в центре. Чертёж радиоприемника. Человек одним движением руки закрыл журнал и положил на него руку. Как будто кто-то собирается утащить его. От бумаги повеяло холодом.
Рукой он провёл по своим щегольским усам, которые практически скрывали всю верхнюю губу, и вновь взглянул на журнал. А потом перевёл взгляд на руку.
Часы остановились. Сделав для себя это открытие, человек что-то пробурчал себе под нос, и провёл рукой по лицу, словно умываясь. Вновь мысли охватили его. И тут же прервались болью в виске. Этот стук колёс стал просто невыносим! Раздался протяжный гудок поезда, который ещё больше стал раздражать.
Свет луны чётко осветил орлиный профиль, сжатые губы, и короткие чёрные волосы. Взгляд больших чёрных глаз напоминал взгляд волка. Было видно, что этого человека всё раздражает. Казалось, он просверлит насквозь любого.
И в тоже время решимость мелькала в его глазах. Как будто человек знает, чего он хочет, а цель уже давно поставлена. И к ней надо только идти, не обращая внимания на «стрекотание кузнечиков и кваканье лягушек на дороге».
Брови были нахмурены, человек пребывал в напряжении. Широкий подбородок, прямой лоб, усы, орлиный нос и решимость, граничившая с диким блеском в глазах, всё это создавало не такое уж и приятное впечатление. Особенно эти глаза.
Сухие пальцы рук, ледяные непонятно по какой причине, были сжаты в плотный кулак. Невольно человек провёл рукой по рукавам белой рубашки, на отсвете луны казавшихся синеватыми. Затем перевёл взгляд на однообразный клетчатый рисунок пиджака.
Одежда его была непримечательная, в которой, может быть, ходит миллион таких же простых и невзрачных людей. Однако, как было замечено ранее, одежда играла здесь далеко не первую роль. И узнать эту личность можно было из тысячи. Мало того; едва взглянув на это лицо, можно было составить о нём мнение, как о далеко не простом человеке.
Взгляд скользнул по вороту рубахи, и человек поспешно поправил его. Затем он вновь взглянул на обложку журнала. Довольно потрёпанная корочка, в некоторых местах пожелтевшие страницы, однако, это нисколько не убавляло его полезности. Можно сказать, с этой старенькой, видавшей виды бумаги и этим текстом, и начались самые интересные вехи жизни.
