Дик Кинг-Смит
Золотой гусёнок
Перевод с английского
В. Полищук
Глава первая
Фермер Шляпп был закоренелым неудачником, да к тому же ещё и бедным.
Бедность Шляппа объяснялась тем, что фермер из него был никудышный: всё, что Шляпп продавал, он продавал дешевле, чем прочие фермеры. И что бы он ни покупал, все приобретения почему-то обходились ему дороже, чем другим.
Что касается неудач — за что бы Шляпп ни брался, всё у него выходило неладно. Возьмётся косить или урожай собирать — а над его фермой дождь припустит. Шляпповы коровы то и дело хворали воспалением вымени, свиньи — лихорадкой, а куры даже болеть не успевали, так быстро их пожирали лисы.
И вот наступило время, когда в хозяйстве Шляппа на Горестной ферме почти не осталось животных. Он продал выживших коров и свиней, а также уцелевших кур, и осталась у него только пара гусей: гусак по кличке Кошмар да гусыня Беда.
— Плохи наши дела, — сказал Шляпп жене. — Сдаётся мне, ферму придётся продать.
— Ах нет, Джон! — в ужасе воскликнула миссис Шляпп. — Как же нам тогда жить? На что кормить и одевать детей?
Фермер Шляпп закряхтел, потом посмотрел на дочку Джилл и малютку Джека. Вид у обоих был голодный.
— Насчёт одежды не знаю, — задумчиво ответил фермер Шляпп, — а вот еда кое-какая ещё осталась.
— Какая же? — Миссис Шляпп обвела выразительным взглядом пустые кухонные полки.
— Да гуси.
— Ах, нет, Джон! — Миссис Шляпп всплеснула руками. — Умоляю, не тронь Кошмара с Бедой! Не режь бедняжек!
— Кошмара съедим в любом случае, — постановил Шляпп, — а Беду пока что трогать не резон, она высиживает яйца. Пусть сначала высидит, а потом и ей черёд придёт.
В тот же день Шляпп пошёл проведать гусей, которые жили в сарайчике посреди фруктового сада (бесплодного). Гусыня сидела на яйцах, а гусак бдительно охранял вход в сарайчик. Завидев Шляппа, он сердито загоготал.
— Извини, старина, — сказал ему хозяин, — но придётся тебе в ближайшее время пойти на жаркое.
Он обошёл гусака, шагнул в сарай и бережно поднял гусыню с яиц. Беда разъярилась и со всей силы ущипнула его, но Шляпп был так расстроен, что даже не обратил на это внимания.
Тем более что внимание его тут же привлекло гнездо с яйцами. Вообще-то накануне Шляпп уже проверял кладку: вчера в гнезде было четыре яйца, обычных гусиных яйца грязновато-белого цвета. Шляпп надеялся, что сегодня гусыня снесла ещё одно. И точно: яиц в гнезде было пять.
Но при виде пятого яйца Шляпп схватился за сердце, а потом за стенку, что бы не упасть. Дыхание у него спёрло, а глаза полезли на лоб от изумления.
В гнезде лежало пятое яйцо.
Только оно было не простое.
А золотое.
Прошла неделя, и ещё неделя, а гусыня Беда всё высиживала яйца — четыре обычных и одно золотое. Гусак нёс стражу у дверей сарайчика. Шляпп временно пощадил Кошмара, а на ночь самолично запирал сарайчик на засов, чтобы туда не забралась лиса.
И вот наступил день, когда Шляпп всё-таки решился зарезать гусака. «По крайней мере, поедим досыта напоследок, — сказал он себе, — прежде чем начнём голодать». Ранним утром Шляпп отправился в сарай, отодвинул засов и приготовился ловить гусака.
Однако первой из сарайчика вперевалку шла гусыня, за ней следовал выводок вылупившихся гусят, а замыкал шествие гордый папаша.
Майское солнце светило ярко, и, когда пятый гусёнок появился из темноты сарая, фермер Шляпп ахнул и оцепенел.
Четыре гусёнка выглядели как и подобает обычным гусятам, оперение у них было желтовато-серое. А пятый гусёнок сверкал золотом. У него даже клюв был золотой! И перепонки на лапках!
«Итак, — пронеслось в голове у Шляппа, — из золотого яйца вылупился золотой гусёнок. И со временем из него вырастет золотой гусь!»
Между тем гусиное семейство окружило хозяина, который так и застыл, держа в руках ведро с кормом.
Гуси нетерпеливо гоготали, а золотой гусёнок бесстрашно подошёл вплотную к башмакам Шляппа, задрал голову и уставился на фермера золотистыми и невероятно умными глазами.
Какая-то неведомая сила заставила бедного неудачника Шляппа присесть на корточки и осторожно погладить гусёнка по золотым пёрышкам. Попробуй он тронуть других гусят, те бы наверняка разбежались кто куда. Но золотой гусёнок преспокойно позволил себя погладить, да ещё и головку наклонил, точно говоря «спасибо».
Но и это ещё не всё. Шляпп гладил мягкие золотые пёрышки и, хотя проснулся он не в духе, постепенно стал чувствовать себя всё счастливее и счастливее. Он посмотрел на гусиное семейство и вдруг понял, что скорее будет голодать, чем зарежет гусака Кошмара.
Потом Шляпп встал, обвёл глазами свой чахлый сад и простиравшиеся за ним поля — и почему-то решил, что продавать ферму не будет. Затем он задрал голову в безоблачное небо и наконец заметил, какое сегодня райское утро. Майское солнце было золотым — как удивительный гусёнок.
Шляпп быстро насыпал гусям корма и помчался домой, на бегу выкликая: «Дженет, Дженет!» Жена поспешно вышла на крыльцо. На руках она держала малютку Джека, за подол её цеплялась Джилл. Лицо у миссис Шляпп было встревоженное.
— Что ещё стряслось, Джон? — спросила она. — Что случилось? Что-то не так?
— Беда! — издали крикнул Шляпп. — Беда!
— Ох, только не это, Джон! В чём дело? Опять что-нибудь скверное?
Приглядевшись, миссис Шляпп увидела, что муж улыбается. Он не улыбался уже целую вечность.
— Пойдём со мной, Дженет! — запыхавшись, сказал фермер Шляпп и повёл всю семью к сарайчику, перед которым паслись Кошмар с Бедой и выводком малышей, подбирая остатки корма.
— Ну, Дженет, посмотри хорошенько на гусят. Что ты на это скажешь? — сияя, спросил фермер Шляпп и ткнул пальцем в золотого гусёнка. — Ты погляди, что за чудо! Так и горит на солнце!
Миссис Шляпп, разинув рот, уставилась на золотого гусёнка, потом спустила Джека на землю и наклонилась погладить золотые пёрышки. Погладила раз, другой — и тоже заулыбалась, как муж.
Супруги переглянулись.
— На тебя тоже радость нахлынула, верно? — спросил жену фермер Шляпп.
— Да, Джон, да! Стоило мне коснуться малышки — и как камень с сердца спал!
— Малышки?
— Что-то мне подсказывает, что это гусыня, Джон, — заявила миссис Шляпп.
— Тогда надо дать ей достойную кличку, — решительно сказал фермер. — Может, родители у неё и Беда с Кошмаром, но её мы назовём как-нибудь повеселее.
— Как насчёт Удачи? — предложила миссис Шляпп.
— Отлично! — согласился фермер Шляпп. — Именно Удачи нам и не хватает!
Глава вторая
На подходе к дому Шляппы увидели, что за оградой стоит почтовый фургон, а сам почтальон уже идёт по дорожке к крыльцу. Заметив хозяев, почтальон свернул на газон и замахал пачкой писем.
— Спасибо большое! — поблагодарил фермер Шляпп, принимая письма. — Какое райское утро! Прямо радуешься жизни!
«Что это нашло на беднягу Шляппа? — дивился почтальон, заводя двигатель. — Всегда ходит как в воду опущенный, а тут прямо сияет что твой начищенный чайник. Ба, да он же сто лет как не улыбался! Ну и дела!»
Фермер Шляпп положил пачку писем подле тарелки и сел завтракать. У него была привычка распечатывать письма только после завтрака, чтобы не портить себе аппетит. Как правило, Шляппу приходили в основном счета, и воспринимать их на голодный желудок он не мог.
«Заправишься как следует яичницей с беконом — и готов к чему угодно, — говаривал отец фермера Шляппа. — Яичница с беконом сил придаёт».
Но поскольку ни свиней, ни кур в хозяйстве Шляппа уже не осталось, последнее время ему приходилось довольствоваться гренками с капелькой джема. Да, возможно, Шляпп был неудачник и бедняк, но ел он всегда с аппетитом. Позавтракав, фермер решительно вскрыл все три конверта.
В первых двух оказались счета, согнавшие улыбку с лица фермера Шляппа, но стоило ему развернуть третье письмо, как челюсть у него отвисла. Некоторое время Шляпп пялился на листок бумаги, потом оторвал от него глаза и обвёл взглядом кухню, малютку Джека, сидевшего в детском креслице, дочку и жену.
— Ну надо же! — хриплым шёпотом произнёс фермер Шляпп.
— Что такое? — Его жена тотчас перестала улыбаться и озабоченно нахмурилась.
— Я выиграл в лотерею «Премиум Бонд», вот что, — объявил Шляпп.
— Как это так?
— Когда я был ещё совсем мальчишкой, отец купил мне билет лотереи «Премиум Бонд». За один фунт. До сегодняшнего дня этот билет не выигрывал ни гроша, и вот…
Фермер Шляпп опять обвёл взглядом всё семейство и улыбнулся так широко, что улыбка едва поместилась на его лице.
