H. Г. ЧЕРНЫШЕВСКИЙ
(КНИГА ПЕРВАЯ)
Предисловие редактора
Мы писали уже в предисловии к первому тому, что нам при издании сочинения Плеханова придется в некоторых случаях делать отступления от строго хронологического принципа, в общем и целом положенного в основу нашего издания. Мы уже тогда решили выделить все статьи Плеханова о Чернышевском в отдельную группу.
Можно — без особенного преувеличения — сказать, что чуть ли не с первого своего политического выступления на Казанской площади и до конца жизни Плеханов, очень часто и с особенной любовью, возвращался к Чернышевскому. В письме к Лаврову от 31 октября 1881 г. он пишет:
"С тех самых пор, как во мне начала пробуждаться критическая мысль, Вы, Маркс и Чернышевский были любимейшими моими авторами, воспитывавшими, развивавшими мой ум во всех отношениях".
В первой статье, в которой Плеханов выступает уже как вполне сложившийся марксист, как основатель первой русской социал-демократической группы "Освобождение Труда", он называет Чернышевского "родоначальником русской социальной демократии".
В "Наших разногласиях" он с глубочайшим уважением пишет о "великом писателе". И в последней статье о Чернышевском, относящейся к 1913 г., Плеханов пишет: "Мое собственное умственное развитие совершилось под огромнейшим влиянием Чернышевского, разбор его взглядов был целым событием в моей литературной жизни".
И все-таки в эволюции взглядов Плеханова на Чернышевского были известные "перебои", особенно отчетливо сказавшиеся в том самом детальном "разборе взглядов" Чернышевского, который, по признанию самого Плеханова, был "целым событием в его литературной жизни".
Мы имеем целых три редакции этого "разбора взглядов" Чернышевского. Во-первых, четыре статьи в "Социал-Демократе" (1890–1892), во-вторых — книга о Чернышевском на немецком языке, вышедшая в "Международной Библиотеке" Дитца в 1894 г. [1], в-третьих — большая книга о Чернышевском, вышедшая в издании "Шиповника" в 1910 г.
Какую из этих трех редакций следовало выбрать для этого собрания сочинений?
Конечно, можно сказать, что вопрос поставлен совершенно неверно, что в полное собрание сочинений должны были бы войти все три редакции, что всякая ссылка на технические затруднения в данном случае была бы несостоятельна.
Но такой ответ был бы основан на полном незнакомстве со всеми этими редакциями. И никто не протестовал бы против такой перепечатки всех трех редакций с большей энергией, чем сам Плеханов.
Обратимся к его предисловию к последней редакции, т. е. к изданию "Шиповника". Вот что пишет Плеханов о своей работе:
"Предлагаемая работа состоит из двух частей: первая — только теперь появляется в печати [2]; первый отдел второй части тоже написан заново [3], второй же ее отдел ("Политико-экономические взгляды Чернышевского") представляет собой перепечатку моих статей о Чернышевском, появившихся вскоре после смерти нашего великого писателя в одном трехмесячном обозрении, а потом вышедших, с некоторыми необходимыми для немецкой публики дополнениями, в немецком переводе у известного издателя Дитца в Штутгарте. — Я печатаю теперь этот второй отдел второй части почти без всяких изменений. Только кое-где сделаны мною "примечания" к настоящему изданию. Я не считал себя в праве подвергать этот отдел переработке, да, по правде сказать, и не видел в этом нужды".
Если принять во внимание, что при педантичном — хотя в некоторых случаях вполне законном — отношении к задачам редактора полного собрания сочинений такого крупного писателя, как Плеханов, пришлось бы в данном случае повторить три раза почти буквально чуть ли не двадцать печатных листов, то читатели поймут, почему я отказался от этого.
Гораздо важнее было установить, можно ли ограничиться одной только последней редакцией. Нужно было поэтому тщательно сравнить все три версии.
В результате оказалось, что немецкая редакция, как целое, совершенно отпадает. За исключением введения (стр. 3-28), немецкое издание представляет почти полное воспроизведение статей из "Социал-Демократа" с некоторыми стилистическими смягчениями, но и с некоторыми пропусками. Большинство из последних сохранено и в последней переработке, но есть и такой, который имеется только в немецком переводе [4].
Мы поэтому ограничимся тем, что даем в русском переводе (сделан А. Потресовым) маленькое введение, написанное специально для немецкого издания.
Остается еще первая редакция, важная в особенности потому, что она относится к концу восьмидесятых и началу девяностых годов, когда взгляды Плеханова изменялись не только в своих оттенках, но и в существенных пунктах, конечно, поскольку речь шла о тактических взглядах или отношении к тому или другому явлению общественной и политической жизни.
Кроме того, Плеханов 1889–1891 гг. и Плеханов после революции 1905–1907 гг. не мог одинаково смотреть на ряд отдельных вопросов. Мы рисковали бы таким образом, выбрав только последнюю редакцию, что читатель получил бы не совсем "адекватное" представление о действительных взглядах Плеханова на Чернышевского или о развитии их.
Но есть и еще одно обстоятельство, которое не позволяет ограничиться одной только последней реакцией. Это особенные условия, при которых писался Плехановым первый "разбор взглядов" Чернышевского.
Дело в том, что, как это после признал и сам Плеханов, его статьи 1889–1891 гг. о Чернышевском были иногда статьями против Чернышевского, в которых публицистический и политический момент зачастую вытеснял историческую точку зрения.
В предисловии к последней переработке этих статей Плеханов объясняет это следующим образом:
"Это обстоятельство отразилось и на статьях, перепечатываемых теперь во втором отделе второй части предлагаемой работы. В то время, когда писались эти статьи, наши народники и субъективисты усердно противопоставляли Чернышевского Марксу и твердили, что тому, кто усвоил себе экономическую теорию автора примечаний к Миллю нет ни малейшей надобности трудиться над усвоением теории автора "Капитала". Мне самому не раз приходилось слышать такое мнение оспаривать его в устных стычках с нашими многочисленными противниками.
"Поэтому, когда скончался Н. Г. Чернышевский и когда, естественно возник вопрос о подведении итогов его литературной деятельности я решился критически разобрать его экономические взгляды и показать что они принадлежат к той эпохе в истории социализма, которая должна теперь считаться уже отжившей". Именно это вызвало большое недовольство среди "не по разуму усердных поклонников Чернышевского". Плеханов опасается еще в 1910 г., что "иной предубежденный против марксизма, вообще, или против меня, в частности, читатель укажет на второй отдел второй части этой книги, как на доказательство моего неумения ценить названное наследство. И именно потому, что это возможно, я не счел себя в праве перерабатывать этот отдел: зачем отнимать вещественные доказательства у того, кто захотел бы выступить против меня в роли обвинителя?"
Мы сейчас увидим, что это не совсем так.
"А кроме того, — продолжает Плеханов, — в переработке и не было никакой серьезной нужды. Если указанные мною выше обстоятельства повлияли в свое время на мои статьи об экономических взглядах Чернышевского, то они повлияли на них исключительно только с внешней, а не с внутренней стороны: со стороны изложения, а не со стороны содержания".
Но об этом именно и шла речь во время óно. Статьи Плеханова о Чернышевском вызвали возражения не только со стороны народников и субъективистов. Многие молодые марксисты — к их числу принадлежал и я, в "устной стычке" высказавший Плеханову это со всей откровенностью, — тогда очень резко возражали именно против внешней стороны этих статей, против их изложения, против почти полного отсутствия в них исторической точки зрения. Тем более, что таких защитников Чернышевского, которые отрицали необходимость изучения экономической теории "Капитала", тогда, вопреки уверению Плеханова, не было. Если и встречались экземпляры этой породы в середине семидесятых годов, то даже в мрачную пору второй половины 80-х годов этих допотопных чудаков и в глухой провинции нельзя было уже найти.
А какова была внешняя сторона этих статей, показывает следующее место.
"Нам часто приходилось оспаривать нашего автора, доказывать несостоятельность, а местами и противоречивость его взглядов. Это может обрадовать русских охранителей. "Так вот он идол, бог нигилистов! воскликнут они. — Вот он, учитель, ссылка которого объявлялась величайшим преступлением нашего правительства перед наукой. Теперь оказывается, что экономические взгляды его не выдерживают критики. Очень приятное открытие!" На такие и подобные возгласы мы заранее отвечаем следующее. Нет ничего удивительного в том. что экономическая наука сделала большие успехи со времен Чернышевского и что, поэтому, взгляды его значительно устарели теперь. При том же новейшими успехами своими экономическая наука обязана социалистам, а не гг. охранителям, которые везде употребляли в дело самые бесстыдные софизмы для того, чтобы задержать ее развитие. Правда, и для своего времени Чернышевский не был большим знатоком политической экономии. Но он все-таки понимал в ней несравненно больше, чем гг. русские охранители. Его заживо похоронили в сибирской пустыне, но ни разу ни один из реакционеров даже не попытался опровергнуть хотя бы некоторую часть его учений. Отчего же это? Оттого ли, что у них не было охоты спорить с ним? Как бы не так! Им очень хотелось бы опровергнуть его, но на беду свою они умели лишь писать пошлости на тему о том, что делали в романе: "Что делать?" Уже одно это показывает, насколько превосходил он своих врагов и умом, и талантом, и знаниями. А потому лучше молчать гг. охранителям, чтобы неосторожными и запоздалыми нападками на Чернышевского не напомнить читателям о своем собственном бессилии".
