Жан-Филипп Жаккар
Даниил Хармс и конец русского авангарда
БЛАГОДАРНОСТЬ
С огромным удовольствием выражаю признательность лицам и учреждениям, с помощью которых эта работа стала возможной. Моя благодарность прежде всего относится к филологическому факультету Университета Женевы, предоставившему мне все условия, необходимые для работы, и в особенности к Русскому отделению, все преподаватели и сотрудники которого так или иначе участвовали в этом длительном процессе. Приношу благодарность профессору Жоржу Нива, давшему согласие руководить моей диссертацией, за поддержку и доверие, которыми он окружал мои творческие изыскания.
Я благодарю Федеральное управление образования и науки, три раза предоставившее мне возможность проводить значительную часть моих исследований в Ленинграде, а также профессоров Поля Гарда, Рольфа Фигута и Александра Флакера, согласившихся войти в состав жюри.
В Советском Союзе перестройка способствовала открытию ранее недоступных архивов. Это касается Института русской литературы (Пушкинский дом), предоставившего мне для прочтения несколько текстов Туфанова, и Государственного архива литературы и искусства в Ленинграде (ЛГАЛИ), где я смог изучать материалы о ГИНХУКе. Огромная признательность этим учреждениям за их участие, так же как и Отделу внешнего обслуживания Публичной библиотеки имени Салтыкова-Щедрина в Ленинграде[1] за предоставленные мне льготы. Особенная благодарность Отделу рукописей той же Библиотеки, в котором задолго до либерализации мне позволили изучать рукописи Хармса, а также и его любезным и всегда внимательным сотрудникам, и в особенности архивисту Валерию Сажину, который в течение долгих месяцев оказывал мне поддержку и помощь, часто весьма рискованную, но всегда бескорыстную.
Хочется поблагодарить за оказанную мне помощь: Лидию Друскину, оказавшую мне доверие и предоставившую в мое распоряжение тексты ее брата Якова Друскина; Симона Маркиша, который был всегда рад помочь мне своими знаниями; Сергея Дедюлина — за его библиографические сведения; Николая Харджиева — за два незабываемых вечера; Григория Мильштейна — за проверку записей, сделанных мною в Библиотеке; Брижит Жербер и Жервез Тассис, с большим вниманием перечитавших мою работу; Анну Герасимову, Александра Кобринского, Александра Никитаева и Андрея Устинова — за сообщаемую мне информацию; Томаса Гроба — за исправление и дополнение библиографии для детей; а также Владимира Эрля, Розанну Джиакуинта, Михаила Мейлаха и Татьяну Никольскую.
Наконец, мне хотелось бы выразить особенную признательность всем тем, кто участвовал в этой продолжительной работе и внес вклад в ее успешное исполнение, начиная с моей супруги Галины Жаккар, оказывавшей мне постоянную помощь; моим детям — Кате и Николя, которые, не подозревая о своей роли, дали мне возможность понять, что, кроме науки, есть и другие ценности в жизни; моим родителям — за их участие, помощь и присутствие; наконец моим друзьям из Санкт-Петербурга, заставившим меня полюбить и понять их город, и тем из моих швейцарских друзей, кому иногда казалось, что Россия произвела на свет только одного писателя — Хармса.
УВЕДОМЛЕНИЕ
Наиболее важные примечания выполняют тройную функцию. Во-первых, библиографическую: первое примечание каждой главы сообщает библиографические сведения об авторе или теме, рассматриваемой в данной части; эти сведения в дальнейшем дополняются последующими примечаниями. Во-вторых, тематическую: чтобы не прерывать нить повествования, мы не рассматривали некоторые, весьма важные, темы в основном тексте (самые значительные примечания отмечены в оглавлении). И наконец, в отдельных примечаниях приводится множество не изданных к настоящему моменту или малодоступных текстов, связанных тематически с содержанием основного текста.
Тексты Хармса содержат много неправильностей. В публикуемых прозаических произведениях (художественных и теоретических) орфография и пунктуация соответствуют нормам, принятым в настоящее время. Тексты же его поэтических произведений, напротив, приводятся нами без изменений.
Если тексты, воспроизведенные нами по рукописям, не сопровождаются какими-либо библиографическими сведениями, это свидетельствует о том, что мы публикуем их впервые, хотя не исключены и ошибки с нашей стороны.
Эта работа была завершена, в основном, к концу 1989 года, а первая ее часть была написана тогда, когда мы еще не ознакомились со многими важными произведениями, прочитанными впоследствии. Это касается, в частности, текстов, представленных Хармсом в Союз поэтов в 1925—1926 годах, которые мы публикуем с Андреем Устиновым в «Wiener Slawistischer Almanach» (Bd. 27) и которые могли бы в значительной степени подтвердить тезисы, выдвинутые нами в главе 1.
ПРЕДИСЛОВИЕ
я Вселенский, я разрываюсь;
я Единственный, я сжимаюсь;
я становлюсь Вселенной, я смеюсь.
Рене Домаль. Патафизика и откровение смеха. 1929.
Творчество Хармса длилось немногим более пятнадцати лет. Этот относительно короткий период является особенным в истории русской литературы. В 1925 году, когда поэт пишет свои первые стихи, власть окончательно закрепляет за собой право контролировать шаги художественной жизни. Осенью 1941 года, когда поэт был арестован, страна оказалась ввергнутой в войну и литературе окончательно заткнули рот, а ее ряды были поражены. Наибольшая часть творений Хармса создавалась на фоне настоящей социальной войны (коллективизация, чистка, аресты), которая не только коснулась его лично (он был впервые арестован еще в начале тридцатых годов), но с ожесточением обрушилась почти на всех, кого он знал. И об этом надо постоянно помнить. Глядя в прошлое глазами историка, мы с мучительной ясностью начинаем понимать, что создание в 1927 году Объединения реального искусства (ОБЭРИУ) стало неким боем чести русского авангарда, не пожелавшего быть приговоренным к смерти «великим архитектором» новой жизни и его лейтенантами. Если Хармс дебютировал в момент усиления борьбы на «литературном фронте», то короткий период деятельности объединения приходится именно на финал этой борьбы — его ликвидацию. Эти события не останутся бесследными в поэтической системе, установленной писателем.
Цель этого исследования как раз и заключается в выявлении эволюции этой системы как в процессе анализа текстов, так и изучения непосредственного окружения поэта — интеллектуального и артистического. Для этого мы попытались восстановить мир Хармса в течение пятнадцати творческих лет в как можно более синхронной манере. Пытаясь в начале работы представить творчество поэта в его отношении с авангардом, мы заботились о том, чтобы определить, на какой стадии своей эволюции находился авангард, когда писатель вступал с ним в контакт. Таким образом, в главе 1 изучаются футуристы Алексей Крученых и Велимир Хлебников: первый — в связи с декларациями, опубликованными в середине двадцатых годов, второй — с восприятием в это время его теорий в области заумного языка. Ту же цель преследует и анализ творчества заумника Александра Туфанова, рядом с которым молодой Даниил делал свои первые шаги в литературе. По
