Лия Янурова
На грани возможного
СЕГОДНЯ
У витрины с замороженными морепродуктами холодно. Я провожу по оголенным плечам руками, нахожу взглядом королевские креветки и достаю упаковку весом грамм в четыреста. Морщусь нерациональному использованию пластика. Можно было уж придумать что-нибудь. Вон, кофейня у моего дома стала подавать кофе без крышечек, чтобы сократить потребление пластика. Правда, будь Иственд-стрит чуть оживленнее, появился бы риск стабильно обливать себя кипятком, врезаясь в спешащих по своим делам людей.
По экологии я не слишком двинутая, но и умирать в грязи и выхлопах не хочется; недовольные мысли по поводу пластика отходят на второй план, и я проверяю, нет ли у креветок пятен на панцире. Свежие: бояться отравления салатом с креветками не придется. Перебирая в голове список продуктов — составленный заранее я забыла дома, спеша в магазин до закрытия — иду дальше, лавируя между усталыми покупателями, что набивают корзины полуфабрикатами и лапшой быстрого приготовления.
Иду к отделу с сырами: опускаю взгляд, исследуя содержимое корзины и в уме проговаривая рецепт, потом поднимаю глаза и замечаю мужчину у заманчиво пахнущей выпечки где-то в десяти шагах от меня. Он выбирает что-то на прилавке, поэтому мне видны только его волосы песочного цвета, словно слегка выгоревшие на солнце. Я собираюсь сделать следующий шаг, и тут незнакомец поворачивает голову, заинтересовавшись аппетитной пиццей слева. Мое дыхание перехватило, словно я встала на краю обрыва и глянула вниз: сердце затрепетало, а голова закружилась как на ярмарочной карусели.
Он непозволительно красив. Таких, как он, приглашают сниматься в кино и на обложки модных журналов. Про них говорят, что генетика избрала их своими любимцами, одарила лучшим от мам, пап, бабушек и дедушек. Но они и сами не промах: выбирают прическу, которая подходит их овалу лица, подбирают стильную одежду и ходят в спортзал два раза в неделю. Я присматриваюсь еще внимательнее, балуя себя возможностью рассмотреть его издалека, и понимаю, что скорее всего и уход за кожей ему не чужд. Профиль у него, как у диснеевских принцев: с точеными чертами лица и сильным подбородком, но не лишенный мягкости. Такой и собаку на улице покормит, и мусор рассортирует, потому что ему не плевать на планету.
Я выжидаю ровно пять секунд и неровным шагом иду к сырам, к которым и направлялась изначально. Поворачиваться спиной к незнакомцу кажется одной большой ошибкой: когда он развернется и уйдет отсюда со своей пиццей или пирогом с картофелем, я больше никогда его не увижу и буду жалеть о том, что упустила лишнюю минуту, когда могла на него поглазеть.
Продукты расплываются перед глазами, но я щурюсь и пытаюсь найти бело-синюю упаковку моцареллы. Что это со мной, в самом деле? Неужели так оголодала, что от одной обаятельной личности у меня потекли слюнки, а дар ясно мыслить пропал? Не может такого быть. От нехватки секса я еще на стенку не лезла. Пока.
— Помидоры черри, перепелиные яйца, креветки, бальзамический уксус… — я вздрагиваю, хотя голос бархатный и струится как мед. — Ого! Никак к королевскому приему готовитесь?
Я знаю, что это незнакомец с прилавка с выпечкой, потому что кроме нас тут была только девчушка лет семи с чупа-чупсами в руках и дряхлый старичок с молоком. По коже бегут мурашки, я боюсь повернуться, но усилием воли выдавливаю улыбку и оборачиваюсь. Голубые глаза смотрят открыто и смело, в них есть какая-то мальчишеская искра, которая делает взгляд живым и даже любопытным.
— Креветки, может, и королевские, но на самом деле знати не ожидается, — мысленно хвалю себя за удачную шутку и невозмутимый тон. В другой ситуации я бы разозлилась на саму себя за робость, которой никогда не отличалась, но в желудке все сладко сжимается и переворачивается от осознания, что он со мной заговорил. Я украдкой оглядываю свой белый брючный костюм и одергиваю пиджак. — Так, обычный салат на ужин.
Когда казалось, что еще привлекательнее незнакомец стать просто не может, он улыбается. Конечно, зубы у него ровные и белоснежные. Другого я и не ожидала.
— Николас. Можно просто Ник, — Ник протягивает мне ладонь. Я перекладываю корзину в другую руку и пожимаю его ладонь. Трясу, наверное, слишком сильно: улыбка мужчины становится еще шире, я спохватываюсь и выпускаю его руку из своей. А жаль. Его ладонь теплая и твердая, чувствуется, что мужчина в себе уверен.
— Элизабет. Можно просто Бетт, — улыбаюсь я в ответ, все еще чувствуя прикосновение его руки к своей.
Взгляд Ника исследует мое лицо и опускается на корзину с продуктами. Он слегка выдыхает, будто радуясь, что нашел тему для разговора:
— Простой салат, значит? А по ингредиентам и не скажешь.
Я пожимаю плечами.
— Люблю готовить. Я су-шеф в небольшом ресторане на Майлс-стрит. Проходили мимо, может? «Вкус моря».
— Шутите? Да я его обожаю! — восклицает Ник. Его глаза загораются как у ребенка, увидевшего мороженое. — Мидии в средиземноморском соусе — пальчики оближешь.
Я чувствую, что отчаянно краснею. Мне хочется воспарить от счастья — да что там хочется, мне кажется, что за спиной уже выросли крылья и вот-вот оторвут меня от земли.
— Я… Это я их готовлю.
— Да не может такого быть, — смеется Ник. — Я вам обязан. Это лучшее блюдо в моей жизни. Мне нужно выразить вам благодарность. Я… Оплачу вам все покупки.
Он ищет что-то взглядом, убегает — я стою в недоумении, — и возвращается с бутылкой дорогого белого вина.
— Включая это.
Я качаю головой. В происходящее пока верится с трудом: голова по-прежнему кружится, и я только и могу что рассматривать Ника, отмечая легкие морщинки вокруг его глаз, глубокий голубой цвет радужек и аристократичные тонкие губы.
— Не нужно, вы что!
— Прошу, не отказывайтесь, — он забирает у меня корзину и кладет туда вино. Ник выглядит виноватым, и не успеваю я спросить, что с ним, как он выпаливает, — Слушайте, у меня в корзине одни полуфабрикаты и консервированные супы. Можно я напрошусь к вам на ужин?
Я впиваюсь ногтями в его спину. Они у меня коротко острижены, но делаю я это с такой силой, что даже Ник шипит и еще крепче вжимает меня в кровать.
Как вы поняли, мы уже перешли на «ты».
Мои волосы растрепались по подушке, я вспотела так, будто пробежала марафон, а на лбу Ника выступила испарина. Кровать подо мной жалобно скрипит — отвыкла
