Мозаика
Стихи и поэмы
Алексей Галкин
© Алексей Галкин, 2017
ISBN 978-5-4485-3775-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Стихи
Времена года
(Этюд)
Февраль фатальный фейерверком фыркнул,
По-детски подметя позёмкою посёлки,
Смолу сосны, сны, сонные светёлки,
Спел соло снегом съёжившимся, сгинул…
Весна впорхнула, веселясь влюблённо:
Токует тетерев, трясутся трясогузки,
Сияет солнце светом светлоусым,
Поёт песняк пластинкой патефонной…
Лягнуло лето лавою Липа́ри,
Жара жалейкой жидко жалобно жаргонит,
Весёлый ветерок ваяет, воет,
Природа подгорела, подустала…
Льёт ливень ледяной, лаская лица,
Опять октябрь окно открыл, отбросив осень,
Краснеет клёна кисть, колдует космос…
Стучится снова снег… Слеза сочится…
Семь неразлучников
«Все семь смертных грехов
довольно ничтожны,
однако, как минимум без трёх из них – праздности похоти и тщеславия, была бы невозможна поэзия»
Владимир Набоков.
Άλφα
Похожа семёрка хвостов на петлю,
И наглые рожи, и кровь с языка,
Я их отгоняю, им в морды плюю,
Но крысы ползут, как солдат на врага,
Прижавшись к паркету, слюной дорожа,
Целуют портрет мой, а в раме – Душа.
Им хочется клацнуть зубами портрет,
Но знают: «Напрасно…», души в раме нет:
Одна оболочка. Душа – в темноте ль?
В любови порочной! В бокалах вина!
В тщеславии сочном!.. Беззвучная трель
Пичуги восточной… И чья в том вина?
1. Γαστριμαργία (чревоугодие)
Мёд ли, икра чёрная,
Всё смешалось с чётными
Числами, нечётными,
В ночь новорождёнными
Мыслями точёными
В чрево заключёнными:
«Нужно положить на зуб,
Чёрный хлеб и колбасу,
Путассу, азу, кинзу,
Что б унять в желудке зуд.
Я, иначе, не усну,
Будет пьянка или блуд!»
2. Πορνεία (прелюбодеяние)
Глазки-незабудочки маются, смущаются,
Только в ротик водочки, ждите продолжения,
Я ж не деревянный конь, сразу соглашаюсь я,
Сочинить комедию Лёшки-положения.
Разгулялись барышни: коньячок, шампанское,
Скинули юбёнки враз, и пошло веселие…
Но крысиный серый глаз хитро на шалав каскад
Зрит, гад, на комедию лёжки-положения.
3. Φιλαργυρία (алчность)
Девки в сундук полезли,
Рубль достали, извольте,
Он один – бесполезен,
Он один – рыбке зонтик.
Серым хвостом скользнула,
Мелочь, в тумане блёклом,
В сердце моём проснулась
Жадность, с крысиной мордой.
Как же, копил, гопсечил,
Дамы желают грошей,
За сексуальный вечер
И за свою хорошесть.
Вихрем взлетел с дивана
Двинул по харям снизу,
Нет, конечно, не дамам,
Серым усатым крысам.
Алчность притихла сразу,
Девки от крыс – в сторонку…
Так закончился праздник
Тела, души, водчонки.
4. ζηλεύω (зависть)
Утром вылез из постели,
Словно бомж обгаженный,
Будто я судьбой расстрелян
Иль на кол посаженный:
Всё болит, во рту опилки,
Колокольный звон в ушах,
И на дне пустой бутылки
Втихаря скулит душа.
Только сердце неспокойно:
Ноет, мается в груди:
«Мне хотя б одеколона,
Что б с ума бы не сойти!
Как же всем живётся сладко:
И соседям и друзьям,
Коньяки пьют, шоколадки
В рот кидают по утрам,
Днём – работа, ближе к ночи
Собираются семьёй
Фильм посмотрят, пострекочут
Про сюжет, и на покой.
Как же людям повезло,
Что б их всех разорвало!!!»
5. Ὀργή (гнев)
Что б их всех разорвало!
Боже!
Пот на лбу и потекло
С рожи.
Будто майский шустрый шмель
В теле:
Глазки в пол, в окно, в постель,
В телек.
Разорвать друзей, врагов
Сирых,
Я готов за семь глотков
Спирта…
Но хихикают, блажат
Крысы,
От бессовестных тирад,
Мыслей.
Ядом с губ ползёт слюна,
Пеной,
Потравил всего меня
Гнев мой,
Но сдаваться не привык
С грустью,
И запел во мне мужик
Русский.
6. Περηφάνια (гордыня)
1.
Ой, вы годы, мои годы,
Солнце ясное,
Девки водят хороводы
Не напрасно ведь.
2.
Я – красив, умён, воспитан,
Солнце ясное,
И в веселье ненасытен
Безобразном я.
3.
Эстетично всё, пригоже,
Солнце ясное,
Боже, очень я хороший,
Распрекрасный я.
4.
Но запала в сердце смута,
Солнце ясное,
Может, я по жизни мутный:
Раз сам за себя.
5.
Ноет сердце отчего-то,
Солнце ясное,
Водят девки хороводы,
Ясно, на смех ведь.
7. Ἀκηδία (уныние)
Взгляд прикоснулся к раме портретной,
Утихомирились чванство и алчность:
Я не художник и не поэт я,
Что мне хорошего в жизни осталось?
Тихо встречать ту, которая в белом,
Сладко шепнёт, что оттикало время?
Будто в театре спектакль посмотрел я —
Славные люди томятся на сцене —
Занавес дёрнулся. Кончилось время.
Райские птицы с плеча, к своей цели
За облака, за мечтой отлетели.
Вышел в фойе, где портреты актёров,
Скрипнула рама струной контрабаса,
Глянул на раму, а в ней крысья морда,
– Автопортрет, – прошептал кто-то сразу,
Это не кто-то, а рот мой, сознанье
Раздухарились и взбунтовались…
То не пижонство и не зазнайство,
Просто сказали, чего ждать осталось.
Ωμέγα
Это – не исповедь, не расчленение
Храма моей души —
Красками исподволь, для изучения,
Мысль пытаюсь вложить.
Красок семь так же, как смертных грехов, в одной
Связке небесной все:
Кисти, целуя, оранжевый, синий тон
Белый рождают цвет,
Морда крысиная или длина хвоста
Чёрный родят пейзаж.
В небе ль поёт, иль стонет на дне холста
Жизни нашей душа.
Диалог с киской
Тихо плачет город от дождей осенних.
Я уже не молод, но судьбой обласкан,
Сидя у окошка, я гляжу на север,
И мурлычет кошка: «Всё, что было – сказки!
Всё, что будет – сон лишь, может и не в руку,
Видишь, но не слышишь кто в снегу, как нерпа,
Кто подарит мячик, кто печаль и скуку
В угол, молча, спрячет и забьёт фанеркой».
«Киса, моя Ксеня, – я ей отвечаю, —
Небо не синеет, солнце не в зените…
А беда приходит – ты не замечаешь, —
Что нога в сугробе и глаза закрыты.
Кто тебя не слышит, тот в тебе всё душит,
Утопая в жиже собственных разборок,
Всё гадая ночью на кофейной гуще,
Ртом ловя порочный ветер наговоров.
А Мечта давно уж с влажными глазами,
Ходит неуклюже и не пьёт «Мартини»,
Надорвались струны арфы мирозданья,
Столбик шкалит ртутный, не горят сапфиры,
Не горит лампада, радость не в утробе…
Может, так и надо? Солнце ж не в зените?
Пусть замёрзнет ночью, коль нога в сугробе,
Коль увязла прочно, и глаза закрыты?
Скоро иль не скоро: но Мечта замрёт вся,
Не снижая скорость, в горизонт воткнётся,
И не будет боле. И придёт другая:
И в глазах нет боли, но уже седая.
Если бы…
На паркете, в доме моем,
Если б был всемогущим и сильным,
Не ковер разложил, а ковром
Разложил апельсины.
На пороге чтоб онемев,
Не могла ты сказать даже слова,
Чтобы страх, чтоб восторг, чтобы смех…
Чтобы снова, чтоб всё начать снова.
Чтоб давила ты двести солнц,
Чтобы лопалось всё и бесилось
Это марево – солнца и грез,
Это месиво из апельсинов.
Чтоб покрыл этот дом туман
Утра свежести, чтоб росою
Опускался сладкий нектар
На тебя. Нет! На нас с тобою.
Чтобы рвались, как эти плоды,
Наша ссора и наши души,
Чтобы вновь мне сказала ты:
«Знала я, что ты всемогущий!»
Так сказала б мне и ушла…
……………………………………
Вот тогда!
За любовь была б моя месть.
Мог бы, улицу, город весь
Снегом как, обложил апельсинами
Прелыми! Синими!
Читая Иосифа Бродского
Я прыгал по кочкам слухов и сплетен,
Выбираясь с трудом из болот и оврагов,
Падал, вставал, посыпал голову пеплом,
Принимал участие в творческих драках,
И песни пел лихо, спорил азартно
Не спал ночами, с любой встречая рассветы,
Каялся, выл, будто волк, пятясь назад, но
Поднимался, мыл сердце, шёл на банкеты…
Казалось, солнце ещё не проснулось
Глянул в небо, а в небе давно уже звёзды,
Ткнулся в дверь лбом, вышло, в закрытую ткнулся
Кто же откроет дверь ночному гостю?
Застыл, осмотрелся, что происходит?
Пятьдесят два уже, ночью в поле прохладно,
Вспомнил о солнце, оно иногда всходит…
Стою, жду восхода, давненько пора бы
Глаза открыть мне на встречные ветры,
