Марина и Сергей Дяченко
Последний Дон-Кихот
(пьеса в двух действиях)
Действующие лица:
АЛОНСО КИХАНО, потомок Дон-Кихотов.
АЛЬДОНСА, его жена.
САНЧО ПАНСА, потомок оруженосцев.
ФЕЛИСА, служанка.
САМСОН КАРРАСКО, психиатр.
АВЕЛЬЯНЕДА, сосед.
Пролог
Ночь.
Темнота.
В супружеской постели – Мужчина и Женщина. Над их головами качается маятник – туда-сюда, цок-цок…
Мужчина спит. Женщина долго смотрит на него, потом поднимается, идет к маятнику. Хватает его, желая остановить – но время не остановишь, и вот уже маятник раскачивает ее, как на качелях. Белеет в темноте длинная ночная рубашка.
ЖЕНЩИНА: Если бы ты любил меня, то не бросал бы одну. Но ты любишь Дульсинею, а я – заготовка для ее светлого образа. Я болванка, я кусок глины; я не человек даже, я – сырье, из которого потом сделают Дульсинею. Ты будешь любить ее, придуманную, на расстоянии; я останусь здесь почти без надежды снова тебя увидеть. А потом мне пришлют телеграмму – забирайте, мол, труп вашего рыцаря… Заберите его из канавы, где он помер… такую телеграмму прислали твоей матери, да, твой отец умер в канаве… Кто я для тебя, Алонсо? Только чужую женщину можно так вот оставлять – ради фантома. Ты не можешь простить моей бездетности? Ты не можешь мне простить, что ты последний Дон-Кихот?
МУЖЧИНА: Никогда не говори так. Даже когда думаешь, что я сплю.
Женщина молчит.
МУЖЧИНА: Альдонса… Я вернусь.
Темнота.
Первое действие
Дом Кихано. Появляются Фелиса и Санчо.
ФЕЛИСА: Любезный Санчо, вы мешочек бы поставили… Какое-такое золото у вас в мешочке, или боитесь, что сопрут?
САНЧО (небрежно встряхивает торбой): Харчишки здесь, любезная Фелиса. Овощи, сальцо, всяко разно… Перчик, приправки… Ты не хватай, оно тяжелое, арроба веса наберется.
Деревянная лестница уходит в полутьму. Тусклый свет из подернутого бархатом окна падает на развешанное на стене оружие, на темные латы, на пыльные лопасти вентилятора; качается маятник огромных часов, светлыми пятнами маячат лица на парадных портретах. На видном месте – отрывной календарь, на нем – двадцать первое июля.
САНЧО: Фелиса, а рынок тут у вас хороший? Со своего хозяйства живете или как? Кто на кухне заправляет?
ФЕЛИСА: Я!
Санчо (недоверчиво разглядывая Фелисины перси): Ты? Ты за кухарку?
ФЕЛИСА: А что?
Санчо: Ну так я тебя научу настоящую олью варить. А то знаю вас, девчонок, такого настряпаете, хоть на собаку вылей!
ФЕЛИСА: Вот вы тут шутки шутите, а сеньора Альдонса велела, между прочим, чтобы как только вы появитесь – немедля к ней. Сеньор Алонсо вас заждались. Вторую ночь не спят – где, говорит, Санчо, вынь да подай ему Санчо…
Санчо вертит головой, разглядывая портреты.
САНЧО: Ух, ты… И это все сеньоры Кихано?
ФЕЛИСА: Они самые! Вон Мигель Кихано, потом Алонсо Кихано-второй, потом Алонсо Кихано-третий, Селестин Кихано, Алонсо Кихано-четвертый, Диего Кихано – батюшка нашего сеньора Алонсо…
На лестнице появляется АЛЬДОНСА. Санчовздрагивает от неожиданности.
АЛЬДОНСА: Добрый день, милейший Санчо. Я вижу, Фелиса расстаралась на маленькую экскурсию для вас, а между тем у коновязи вот уже полчаса ревет какой-то осел… Не тревожьтесь, любезный Санчо. Я позабочусь о вас, а Фелиса сию секунду позаботится об осле.
ФЕЛИСА (уходя): В мире так много ослов, и все они требуют нашей заботы…
Альдонса и Санчо несколько секунд изучают друг друга. Потом Санчо низко кланяется.
АЛЬДОНСА: Рада приветствовать, добрейший Санчо…
САНЧО: С нижайшим поклоном, сеньора Кихано…
АЛЬДОНСА: Вы опоздали, любезный друг. Алонсо ждал вас еще два дня назад.
САНЧО (мнется): Путь неблизкий… превратности. Да еще ведь, прибыв в Ламанчу, пришлось заехать в местную цирюльню – побриться, помыться… А то с дороги, знаете, будто гуси за пазухой ночевали… А сеньор?..
АЛЬДОНСА: Яâèòñÿ с минуты на минуту. Итак, добрейший Санчо, этот дом готов принять вас на те несколько дней, что остались до двадцать восьмого июля, столь значительного для семейства Кихано дня. Именно в этот день Рыцарь Печального Образа совершил свой первый выезд; в этот день и вы с сеньором Алонсо по традиции должны пуститься в путь… Управившись с ослом, Фелиса покажет вам вашу комнату. Вы, наверное, голодны?
САНЧО: Я неприхотлив, сеньора. Не тот голод, когда пузо не кушает, а тот голод, когда ухо байку не слушает… Простите, в нашем роду… в роду Панса много басен рассказывают о семействе Кихано.
АЛЬДОНСА: И в цирюльне вам, конечно же, тоже кое-чего наболтали.
САНЧО: Не без того, сеньора, не без того… В болтунах, сеньора Кихано, недостачи нет, собака лает – ветер носит, от брехни, говорят, и кишки переплутались… (Указывает на гобелен с портретом Дон-Кихота).Сеньора, а это вот и есть Рыцарь Печального Образа?
Альдонса вслед за Санчо смотрит на гобелен – Дон-Кихот традиционно сух и печален.
САНЧО: Я таким его и воображал!
АЛЬДОНСА (насмешливо): Таким и воображали?
Альдонса тянет за шелковый шнур, с виду точно такой же, как для задергивания портьер. Со скрипом завертелись несмазанные блоки; гобелен, изображающий Рыцаря Печального Образа, расходится ровно посередине и разъезжается в стороны, а на его месте обнаруживается портрет, на котором Дон-Кихот смеется во все горло.
САНЧО: Сеньора… ЭТО Рыцарь Печального Образа?
АЛЬДОНСА: Этот портрет написан человеком, хорошо знавшим Алонсо Кихано-первого. Говорят, что Рыцарь Печального Образ вовсе не был так засушен, как это принято считать. Говорят, он любил жизнь. Говорят… говорили, что на этом портрете он более похож на себя, чем на всех прочих изображениях.
Санчо почтительно кланяется портрету Дон-Кихота. Альдонса снова тянет за шнур, и портрет скрывается под гобеленом.
САНЧО: А… почему вы его прячете, сеньора Альдонса?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
