(НЕДОСТОВЕРНАЯ ПОВЕСТЬ)
1
А где-то, говорят, в Сахаре, Нашел рисунки Питер Пэн: Подобные скафандрам хари И усики вроде антенн, А может - маленькие роги. (Возможно - духи или боги, - Писал профессор Ольдерогге.)
2
Дул сильный ветер в Таганроге, Обычный в пору ноября. Многообразные тревоги Томили русского царя, От неустройства и досад Он выходил в осенний сад Для совершенья моциона, Где кроны пели исступленно И собирался снегопад. Я, впрочем, не был в том саду И точно ведать не могу, Как ветры веяли морские В том достопамятном году. Есть документы, дневники, Но верным фактам вопреки Есть данные кое-какие. А эти данные гласят (И в них загадка для потомства), Что более ста лет назад В одной заимке возле Томска Жил некий старец непростой, Феодором он прозывался. Лев Николаевич Толстой Весьма им интересовался. О старце шел в народе слух, Что, не в пример земным владыкам, Царь Александр покинул вдруг Дворец и власть, семейный круг И поселился в месте диком. Мне жаль всегда таких легенд! В них запечатлено движенье Народного воображенья. Увы! всему опроверженье - Один престранный документ, Оставшийся по смерти старца: Так называемая 'тайна' - Листы бумаги в виде лент, На них - цифирь, и может статься, Расставленная не случайно. Один знакомый программист Искал загадку той цифири И сообщил: 'Понятен смысл Ее, как дважды два - четыре. Слова - 'а крыют струфиан' - Являются ключом разгадки'. И излагал - в каком порядке И как случилось, что царя С отшельником сошлись дороги...
3
Дул сильный ветер в Таганроге, Обычный в пору ноября. Топталось море, словно гурт, Захватывало дух от гула. Но почему-то в Петербург Царя нисколько не тянуло. Себе внимая, Александр Испытывал рожденье чувства, Похожего на этот сад, Где было сумрачно и пусто. Пейзаж осенний был под стать Его душевному бессилью. - Но кто же будет за Россию Перед всевышним отвечать? Неужто братец Николай, Который хуже Константина... А Миша груб и шелопай... Какая грустная картина!.. - Темнел от мыслей царский лик И делался me'lancolique. - Уход от власти - страшный шаг. В России трудны перемены... И небывалые измены Сужают душный свой кушак... Одиннадцатого числа Царь принял тайного посла. То прибыл унтер-офицер Шервуд, ему открывший цель И деятельность тайных обществ. - О да! Уже не только ропщут! - Он шел, вдыхая горький яд И дух осеннего убранства. - Цвет гвардии и цвет дворянства! А знают ли, чего хотят?.. Но я им, впрочем, не судья...У нас цари, цареубийцы Не знают меж собой границы И мрут от одного питья... Ужасно за своим плечом Все время чуять тень злодея... Быть жертвою иль палачом... - Он обернулся, холодея. Смеркалось. Облачно, туманно Над Таганрогом. И тогда Подумал император: - Странно, Что в небе светится звезда...
4
- Звезда! А может, божий знак? - На небо глянув, думал Федор Кузьмин. Он пробрался обходом К ограде царского жилья. И вслушивался в полумрак. Он родом был донской казак. На Бонапарта шел походом. Потом торговлей в Таганроге Он пробавлялся год за годом И вдруг затосковал о боге И перестал курить табак. Торговлю бросил. Слобожанам Внушал Кузьмин невольный страх. Он жил в домишке деревянном Близ моря на семи ветрах. Уж не бесовское ли дело Творилось в доме Кузьмина, Где часто за полночь горела В окошке тусклая свеча! Кузьмин писал. А что писал И для чего - никто не знал. А он, под вечный хруст прибоя, Склонясь над стопкою бумаг, Который год писал: 'Благое Намеренье об исправленье Империи Российской'. Так Именовалось сочиненье, Которое, как откровенье, Писал задумчивый казак. И для того стоял сейчас Близ императорского дома, Где было все ему знакомо - Любой проход и каждый лаз - Феодор неприметной тенью, Чтоб государю в ноги пасть, Дабы осуществила власть 'Намеренье об исправленье'.
5
Поскольку не был сей трактат Вручен (читайте нашу повесть), Мы суть его изложим, то есть Представим несколько цитат. 'На нас, как ядовитый чад, Европа насылает ересь. И на Руси не станет через Сто лет следа от наших чад. Не будет девы с коромыслом, Не будет молодца с сохой. Восторжествует дух сухой, Несовместимый с русским смыслом. И эта духа сухота Убьет все промыслы, ремесла; Во всей России не найдется Ни колеса, ни хомута. Дабы России не остаться Без колеса и хомута, Необходимо наше царство В глухие увести места - В Сибирь, на Север, на Восток, Оставив за Москвой заслоны, Как некогда увел пророк Народ в предел незаселенный'. 'Необходимы также меры Для возвращенья старой веры. В никонианстве есть порок, И суть его - замах вселенский. Руси сибирской, деревенской Пойти сие не может впрок'. В провинции любых времен Есть свой уездный Сен-Симон. Кузьмин был этого закала. И потому он излагал С таким упорством идеал Российского провинциала. И вот настал высокий час Вручения царю прожекта. Кузьмин вздохнул и, помолясь, Просунул тело в узкий лаз.
6
Дом, где располагался царь, А вместе с ним императрица, Напоминал собою ларь, Как в описаньях говорится, И выходил его фасад На небольшой фруктовый сад. От моря дальнобойный гул Был слышен - волны набегали. Гвардеец, взяв на караул, Стоял в дверях и не дыхнул. В покоях свечи зажигали. Барон Иван Иваныч Дибич Глядел из кабинета в сад, Стараясь в сумраке увидеть, Идет ли к дому Александр. А государь замедлил шаг, Увидев в небе звездный знак. Кузьмин шел прямо на него, Готовый сразу падать ниц. Прошу запомнить: таково Расположенье было лиц - Гвардеец, Дибич, государь И Федор, обыватель местный, - Когда послышался удар И вдруг разлился свет небесный. Был непонятен и внезапен Зеленоватый свет. Его, Биясь как сердце, источало Неведомое существо, Или скорее вещество, Которое в тот миг упало С негромким звуком, вроде 'пах!', Напоминавшее колпак Или, точнее, полушарье, Чуть сплюснутое по бокам, Производившее шуршанье, Подобно легким сквознякам... Оно держалось на лучах, Как бы на тысяче ресничин. В нем свет то вспыхивал, то чах, И звук, напоминавший 'пах!', Был страшноват и непривычен. И в том полупрозрачном теле Уродцы странные сидели, Как мог потом поклясться Федор, На головах у тех уродов Торчали небольшие рожки, Пока же, как это постичь Не зная, завопил Кузьмич И рухнул посреди дорожки, Он видел в сорока шагах, Как это чудо, разгораясь, Вдруг поднялось на двух ногах И встало, словно птица страус. И тут уж Федор пал в туман, Шепча: 'Крылатый струфиан...' В окно все это видел Дибич, Но не успел из дому выбечь. А выбежав, увидел - пуст И дик был сад. И пал без чувств... Очнулся. На часах гвардейца Хватил удар. И он был мертв, Неподалеку был простерт Свидетель чуда иль злодейства, А может быть, и сам злодей. А больше не было людей. И понял Дибич, сад обшаря, Что не хватало государя.
7
