Малыш и Горемыка
Рассказы
А. И. Трифонов
© А. И. Трифонов, 2017
ISBN 978-5-4485-4545-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Кража
(Имитация)
Как-то раз, пролистывая страницы томов «Русской старины», в которой, как известно, печатались рассказы людей, случайно ставших свидетелями важных исторических событий или же событий не столь заметных, малозначительных, но любопытных своим свидетельством малоизвестных фактов русской жизни, я наткнулся на одну крайне занимательную историю, заинтересовавшую меня поистине необычным своим сюжетом, в котором, как мне показалось, бушевали страсти далеко не шуточные. История в ней шла о краже у Карамзина части рукописи его знаменитой «Истории государства Российского». Люди, отсылавшие в «Русскую старину» свои незамысловатые рассказы, были самые разношёрстные по своему общественному положению, от генералов – участников громких исторических событий, знаменитых военных кампаний до мелких чиновников, торгового люда, грамотных солдат и вообще личностей, неизвестно чем занимавшихся. В данном случае писал дьячок церкви Рождества Богородицы, при положении в сан нарёченный Максимом, причём сам этот храм находился неподалёку от помещичьих владений Карамзиных. Ведь нам известно, что и отец Карамзина, и он сам владели значительными земельными угодьями и крепостными крестьянами. Читая бесхитростный рассказ дьячка, я получал большое удовольствие, я люблю такие истории мало кому известной русской старины, но, кроме того, мой интерес подогревался ещё и тем обстоятельством, что в рассказе речь шла о краже рукописи «Истории…», а насколько я знаю о жизни Карамзина, к сожалению, не так уж много, но всё-таки кое-что мне известно, и уж во всяком случае я точно уверен, что нигде, ни слухом, ни криком, ни слова не упоминается об этом прискорбном случае, о краже. То ли те из наших биографов, кто по роду своей деятельности занимался обстоятельствами жизни Карамзина, не пожелали упоминать о краже, то ли данный факт остался ими незамеченным – словом, рассказ дьячка продолжал оставаться неизвестным читающей публике. Поначалу я взял занимательную историю на заметку, решив поделиться ею со своими друзьями. Прошёл месяц, и постепенно я начал забывать её и забыл бы, наверное, окончательно, когда б примерно через полгода не явился ко мне во сне суховатый старик со строгим взглядом колючих глаз, в старинного кроя сюртуке и надменным голосом не сказал, даже более того, скорее, представьте себе только такое, приказал: «Вы, сударь, должны написать в журнал о краже рукописи «Истории…«». Проснувшись утром, я припомнил странное сновидение и саму историю, рассказанную дьячком, но не придал этому какого-то особенного значения. Каково же было моё удивление, когда уже следующей же ночью сон повторился, но теперь уже в мучительной форме. На этот раз старик с немного вьющимися, седыми волосами явился в превосходном фраке, белоснежной манишке, в орденах и сверкающих звёздах на груди, опоясанный голубой муаровой лентой и с орденом Святой Екатерины на шее. Представ предо мной в столь блистательном виде, он показался мне крайне раздражённым.
– Почему вы не исполняете моего приказания, милостивый государь? – грозно вопросил он, воззрившись сурово на меня своими почти совсем уже выцветшими, глазами.
– С какого ж такого рожна я должен на ваши прихоти тратить своё драгоценное время, заниматься не нужной совсем мне, дурацкой ерундой! А уж коли вам это так позарез нужно, ищите себе такого идиота где-нибудь на стороне, в другом месте, а здесь их нет! – отвечал я нарочито грубо, полагая, что в своём-то сне смогу позволить себе немного покуражиться и отвести душу.
– Это не ваше дело знать, почему, что да как и отчего мой выбор упал именно на вас, – отвечал он ледяным, надменным голосом, при этом было явно заметно по его сильно побагровевшему лицу, что мои слова попали в цель и что загоревшаяся в нём ярость достигла высочайших пределов.
– Допустим потому, что вы неплохо знаете мою биографию, кроме того, прочли рассказ этого дьячка в «Старине». Не довольно ли с вас! Впрочем, есть и ещё одна существенная причина, но до времени я вам её не открою. – Помолчав некоторое время и всё более хмурясь, он добавил: – Вам надлежит только одно – старательно и неукоснительно исполнять всё, что я поручаю вам, и не задавать мне ваши глупые, дерзкие вопросы. Не сомневайтесь – я сумею от вас добиться исполнения всего, что я требую, и, уж поверьте, у меня есть для этого хорошие средства. Берегитесь, милостивый государь! Утром я проснулся с больной головой и камнем на сердце. «Что же это такое происходит, этак он меня совсем доконает!» – пожаловался я сам себе. И следующим же вечером предпринял кое-какие ответные меры. К сожалению, как оказалось впоследствии, они были не очень умны и отчасти довольно наивны и заключались лишь в том, что, наполнив до краёв мухинский стакан «Столичной» и преодолевая внутреннее отвращение к подобному использованию «драгоценного» напитка, выпил его залпом, закусив кое-чем, и вскоре уснул, слегка одурманенный. Я очень рассчитывал, что «Столичная» не допустит несносного старика в мою одурманенную голову, не тут-то было. Лишь только необъятные пространства Морфея приняли меня в свои болотно-тинные объятья, как вдруг пелена небытия с гулким треском разорвалась и всё пространство полыхнуло ярчайшим светом, слегка отдававшим купоросной зеленцой, и из дальнего угла, в котором свет не достигал своего ослепительного блеска, явился ужасный скелет, распространявший вокруг себя тошнотворный, затхлый, могильный запашок.
– Я вас, милостивый государь, предупреждал, – прошамкал он, – теперь пеняй, брат, на себя.
– Эй, мужичьё немытое, марш сюда! – проскрежетал он, будто ветер сорвал с крыши кусок железа и, подгоняя его, поволок по подворотне. – Сидор, гони их сюда! – После чего до меня донеслось бряцанье многочисленных костей и из ещё более сгустившегося до тёмной, болотной зеленцы дальнего угла показалась толпа бежавших мертвецов. Позади всех верхом на лошади, а точнее, на том, что от неё осталось за все прошедшие годы, то есть, разумеется, на её скелете, скакал Сидор, подгонявший быстро приближавшуюся ко мне толпу то зычным окриком, а то и ременным кнутовищем, которым он мастерски «выстреливал», пугая мужицкую братию оглушительным щелчком.
При виде столь ужасающего зрелища, явно направляемого стариком на меня, я обмер от ужаса, весь трепеща и изнывая. Добраться до меня мужичью было делом нескольких минут, и вот уже вскоре все они обступили меня со всех сторон, дожидаясь лишь команды мстительного старика, безобразным воплощением которого и являлся, без всякого сомнения, этот ужасный скелет. И, конечно же, он не преминул гаркнуть, да так, словно тяжёлый сундук свалился со шкафа и вдрызг разбил неудачно стоявший под ним деревянный стул:
– Бейте его, мужики, не жалейте, он противился моей воле!
С этими словами вся орава мертвецов как с цепи сорвалась – накинулась на меня, усердствуя хорошенько исполнить повеление своего строгого барина. Я только еле успевал закрывать руками голову, орал и стонал не переставая, причём в руках не на шутку озверевшего мужичья порою мелькали их же собственные кости, о происхождении которых, когда всё уже было кончено, я шибко призадумался впоследствии, припоминая детский мультфильм «Смиренное кладбище». Но в те отчаянные мгновенья я только и был способен на то, чтобы стенать, подумывая в самые тяжкие минуты моего изнеможения от сыпавшегося града ударов: «Нет, не выжить, не выжить мне после такого зверского и ужасного избиения». И я, действительно, был уже на грани, они вполне способны были меня забить до смерти, когда б ко мне не пришло неожиданное спасение, и, конечно же, то была моя жена, внезапно меня разбудившая.
– Что ты вопишь как помешанный? – с беспокойством спросила она, и в голосе её сквозила доля досады. – Спать мне не даёшь!
Меня не огорчил её недовольный тон.
– Ты мне жизнь спасла, милая! – ответил я, обнимая и целуя её. Она всё так же недоуменно смотрела на меня, досадливо морщась и не понимая, в чём тут дело, и мне пришлось ей рассказать всё, включая предысторию всего, и весь кошмар только что оставившего меня сновидения.
– Странный сон, но ведь это – лишь сон! – задумчиво сказала она, но вдруг, взглянув на мои руки, отшатнулась от меня в испуге.
– Чего ты так перепугалась! – с досадой спросил я, потому что не люблю излишнюю эмоциональность и всякие такие выкрутасы, для которых и повода-то не бывает никогда никакого, но, проследив за взглядом жены, я невольно посмотрел на свои руки, и новая волна страха от недавнего, едва только миновавшего меня, ночного кошмара охватила меня своей ледяной изморозью. Бедные мои руки были черны от покрывавших их сплошь, синяков, переходивших у плеч в оплывавшую желтизну.
