Михаил Черненок
Брызги шампанского
Глава I
Тихим солнечным утром в кабинет районного прокурора Бирюкова вошел невеселый следователь Петр Лимакин и со вздохом огорченно проговорил:
– Опять ЧП, Антон Игнатьевич…
Бирюков захлопнул папку с текущими бумагами. Встретившись взглядом со следователем, спросил:
– Что случилось?
– На раздоленских лугах то ли охотник какого-то мужика застрелил, то ли его самого какие-то злодеи замочили.
– Почему такая смутная информация?
– Десяток минут назад дежурному милиции позвонила, судя по голосу, молодая женщина и так вот смутно доложила. Дежурный, разумеется, стал уточнять. Мадам протараторила, что на рассвете с лугов доносилась ружейная пальба, и телефон внезапно отключился.
– Не выяснили, откуда звонок был?
– Видимо, из села Раздольного, поскольку лишь там могут быть слышны выстрелы с лугов.
– Надо было дежурному сразу туда позвонить.
– Звонил. В колхозной конторе ни один номер не отвечает, будто все вымерли. А домашних телефонов там ни у кого нет. Женщина вроде бы по сотовой связи говорила.
Бирюков глянул на перекидной настольный календарь:
– Сегодня с утренней зорьки открылся охотничий сезон на уток. Ружейная пальба на лугах, где множество озер, объяснима, но трудно поверить, что в хиреющем селе у кого-то завелся сотовый телефон. Это же дорогое удовольствие.
– За околицей Раздольного проходит Кузбасская автотрасса. Может, проезжавшие богачи с мобильной радиосвязью завернули в сельскую шашлычную перекусить. Там уже несколько лет функционирует частная харчевня… – Следователь помолчал. – Что будем делать?..
– Собирай оперативную группу. Придется съездить в Раздольное.
Первым из участников опергруппы в прокуратуру заявился располневший не по годам судебно-медицинский эксперт Борис Медников. Буркнув от порога «здрасьте», он провел ладонью по вспотевшей лысине, поставил на пол служебный саквояж с красными крестами по бокам и, усаживаясь в кресло возле прокурорского стола, с напускной ворчливостью заговорил:
– В цивилизованных странах мужики по субботам в гольф играют или виски со льдом через соломинку пьют. А в нашей забавной державе при наших чудаковатых блюстителях закона ни в будни, ни в выходные покоя нет.
Бирюков улыбнулся:
– Не пыхти, доктор. Преступники не считаются с нашими планами. Мы с Лимакиным редко по субботним дням отдыхаем.
– Ну и флаг вам в руки! Хотя гордиться в общем-то нечем. Сами виноваты. В гуманизм играете с мафиозными кланами, а те, распоясавшись, хлещутся напропалую в кровавых разборках. Скоро поедем на дело или будем ждать, пока в трупе опарыши заведутся?
– Соберем оперативников и поедем.
– Пока все соберутся, я от скуки с ума сойду.
Бирюков достал из стола оставленную кем-то из посетителей почти полную пачку «Мальборо» и протянул судмедэксперту:
– Перекури, Боря, успокойся. – Заметив на лице Медникова скептическую усмешку, спросил: – Не нравится мой презент?
– Ничего «брезент», сгодится. Дареного коня, как известно, к стоматологу не водят…
Едва судмедэксперт прикурил сигарету, появились оперуполномоченный уголовного розыска энергичный крепыш Слава Голубев и эксперт-криминалист Тимохина – моложавая стройная шатенка в форме майора милиции.
– Оперативный УАЗ подан к парадному подъезду! – глядя на Бирюкова, громко выпалил Голубев. – Поехали, Игнатьич?..
Медников, мечтательно выпуская к потолку густое облако табачного дыма, поперхнулся:
– По-погоди, сы-сыщик… Чего шустришь, будто черт, выпрыгнувший из табакерки? На свадьбу или к любимой женщине торопишься, что ли?..
Голубев живо глянул на него:
– Кончай, эскулап, дымить, как паровоз. Минздрав России предупреждает: курение опасно для вашего здоровья. Досрочно помереть можешь.
– В России вообще жить опасно, и досрочно гигнуться у нас можно не за понюшку табака. Скажи быстренько, кого ухлопали в Раздольном?
– Приедем – увидишь.
– Ясно. Опер, а ничего не знаешь.
– Не подначивай, Боренька. С божьей помощью все разузнаем…
Глава II
Основанное почти столетие назад, в период Столыпинской реформы, село Раздольное находилось в тридцати километрах от райцентра. Выбиравшие для него место переселенцы были людьми смекалистыми и обосновались в лесостепной полосе, где условия для крестьянской жизни благодатные. Особенно здесь славились расположенные на заливных лугах сенокосные угодья и выпаса. Осенью на обширных луговых озерах табунились несметные стаи водоплавающей дичи, что привлекало сюда множество охотников из самых разных мест. Поскольку на Руси охота без бутылки – явление редкое, а алкогольная мера – понятие растяжимое, то в чрезмерно разгоряченных у охотничьего костра компаниях, случалось, вспыхивали рукопашные схватки. Бывало, в хмельном угаре особо задиристые и за ружья хватались, однако до убийств обычно пьяные страсти не доходили.
Дрались по пьяной лавочке и в селе Раздольном. К счастью, у сельских драчунов огнестрельного оружия не имелось. Самыми вескими аргументами при выяснении отношений у них были подвернувшиеся под руку палка или обломок кирпича. Одуревшие от алкогольных суррогатов мужики квасили друг другу носы, до крови разбивали лица, били по ребрам, но до смерти никого никогда не забивали. Словом, хмельные конфликты охотников и крестьян обходились без похорон. Лишь несколько лет назад, в самый крутой период антиалкогольной кампании, здесь произошло, как грустно пошутил судмедэксперт Медников, «два летальных исхода от борща». Молодая загульная доярка и ее сожитель-бомж переборщили украденным из колхозного гаража стеклоочистителем и без особых мучений, в беспробудном сне, отдали свои грешные души Господу Богу.
По воспоминаниям старожилов, до революции в Раздольном было более трехсот добротных дворов, и село считалось самым зажиточным в округе. Обеднело оно махом в начале тридцатых годов, когда докатилась до Сибири принудительная коллективизация. Почти три четверти крестьянских семей Раздольного были зачислены в кулацкое сословие и под конвоем отправлены на освоение Нарымских урманов. Уцелевшие от раскулачивания немногие середняки да бедняки, выполняя жесткое распоряжение властей, нехотя объединились в колхоз с заманчивым названием «Светлый путь». Чем дольше топали колхозники по этому пути, тем глубже погружались в экономическую трясину. В конце концов забрели бедолаги в такие топкие дебри, через которые умные люди по своей воле никогда не ходят. Окончательно доконали колхозный уклад бесшабашные постперестроечные реформы. Собственно, все реформирование заключалось в том, что колхоз, сохранив прежнее «светлое» название, стал именоваться акционерным обществом. Наиболее трудолюбивые крестьяне сгоряча забрали полагающиеся им земельные паи да инвентарь и создали собственные фермерские хозяйства. Попав под мощный прессинг налоговых поборов, они быстро сникли и, понуро опустив головы, вернулись на общественную барщину, где хотя и редко, но все-таки подбрасывают ничтожные денежные подачки из обнищавшего государственного кармана.
Последний раз прокурор Бирюков был в Раздольном года три назад. По сибирскому обычаю вытянутое одной длинной улицей село за это время, можно сказать, нисколько не изменилось. Разве только изъезженная тракторами дорога стала грязнее да на покосившемся флагштоке над плоской крышей кирпичной конторы акционерного общества вместо красного флага лениво шевелилось от ветра трехцветное российское полотнище. Тишину безлюдной улицы нарушали доносившиеся с лугов глухие выстрелы.
– Куда ехать, Антон Игнатьевич? – спросил шофер.
– Рули к конторе. Там вроде живая душа видна.
Возле конторского крыльца, прислонив ржавенький велосипед к покосившейся длинной скамейке, белобрысый подросток лет четырнадцати в старых джинсах и в солдатском френче явно с чужого плеча старательно накачивал ручным насосом заднее колесо. Увидев подъехавший милицейский УАЗ, мальчишка прекратил, похоже, бесплодное занятие, провел указательным пальцем под носом, отчего над верхней губой осталась грязная полоса, и с любопытством насторожился. Бирюков обернулся к Голубеву:
– Сходи в контору. Авось, там что-то знают о происшествии.
Голубев, распахнув дверцу, прыжком выскочил из машины. Подойдя к подростку, разглядел эмблемы на петлицах френча и весело поздоровался:
– Привет, танкист!
– Привет от старых щиблет, – отбрил тот. Лукаво прищурив большие серые глаза, улыбнулся: – Чо, в контору хочешь попасть?
– Туда.
– Поворачивай лыжи. Контора на замке.
Слава шутливо вскинул брови:
– Все ушли на фронт?
– Утром ни бухгалтера, ни специалисты не приходили. Щас бани топят. Вечером будут париться да похмелье выгонять.
