Бомж
Вчера выпили две бутылки вина. Какое-то итальянское. “Merlot”. А может не “Merlot”.
- Это не сухое? - в голосе небольшое разочарование.
Сами же купили и принесли. Тоже пробую на вкус:
- Конечно. Полусладкое. - Беру бутылку, читаю вслух. - Полусладкое, географического наименования.
А может не “наименования”, но слово “географического” было.
Утром просыпаюсь, как младенец. Это же не по русский напиться, чтобы два дня в себя приходить. Вино - не водка.
Ранее утро просто зашибательское, выхожу на балкон и пою вместе с птицами. Выпиваю маленькую чашку крепкого кофе, потому что в голове сидит фраза знакомого итальянца:”Кофе, как шоколадка, хорош, когда его мало”. Фраза эта очень нравится и правильная.
Выхожу на улицу, прямо возле стены соседнего дома, на тротуаре, лежит бомж - не перепутаешь: нечёсаная рыжеватая бородища, косматый, чёрный от грязи, в одежде, которую кощунственно называть одеждой, ноги почему-то измазаны зелёнкой и рядом стоят больничные “ходунки”. Он дышит. Значит спит не как Лазарь. Возле него какой-то мусор и куски еды. Я иду дальше. По делам.
Вечером бомж лежит уже на газоне, в кустах шиповника.
Утром он будит криками: «Помогите! помогите!»
Прохожий - молодой парень, идущий с покупками из супермаркета - ставит пакеты на асфальт и помогает бомжу присесть, вытирает друг о дружку ладони, берёт пакеты и идёт дальше.
Бомж долго ищет по карманам сначала зажигалку, потом находит сигарету в потрёпанной чёрной куртке из кожезаменителя. Закуривает, выпускает струйку дыма. Рядом валяется бутылка из-под водки.
Пошёл редкий скорый летний дождь. Бомж уползает под дерево. Ходить он не может.
Потом около него останавливается старушка и долго о чём-то с ним разговаривает.
Какую-то проходящую мимо женщину бомж называет грязными, отвратительно грязными, словами, долго и громко рыча. Если бомж открывает рот, он рычит.
Бомж лежит на газоне уже несколько дней. Что он ест? Кто ему носит еду? Как он справляет нужду?
Бомжи никогда не бомжуют одни, их всегда по меньшей мере двое. А этот один.
Как ему помочь?
Приюты дают ночлег. Как бомж туда доберётся, если он только ползает. Больницы? - Но, судя по «ходункам», его оттуда и привезли и оставили на улице. Милиция? Или полиция? - А им он зачем?
Что же делать? Получается бомж - человек - будет умирать прямо на глазах. Вот так медленно, может через месяц или завтра умрёт, а я буду на это смотреть.
Я не хочу тащить его к себе в дом.
Одно из двух: либо государство заботится о своих гражданах, либо ближние друг о друге. Но сегодня - ни то, ни другое.
Сука! Если бы там лежало больное животное, его бы давно приютили, показали бы в местных новостях, пристроили бы.
Недавно в американском сериале один из персонажей признавался, что он после трагедии понял, вынес священную мысль, что выход всегда есть. В голове крутится эта мантра: «Выход всегда есть».
Какой выход? Выход, что этот бомж сдохнет у меня на глазах?
Я не потащу его в свой дом.
Я смотрю на него, как Бог смотрит на мир людей. «Что ты просишь о помощи? Возьми его, помой, накорми, преврати снова в человека. И никаких чудес. Разве это не в ваших силах?».
Вечером в окно слышны громкие голоса. Кто-то громко отчитывает бомжа, не пропуская и нецензурную лексику.
Бомж по прежнему лежит на газоне возле кустов шиповника, очень близко к маленькому заборчику, с другой стороны стоит молодая женщина с татуировкой на левом плече - чёрный квадрат - и мужчина лет пятидесяти одетый по петербургский блёкло. Женщина держит сотовый телефон возле уха и периодически обращается к бомжу:
- Я сказала вызову! Поедешь, в спецприёмник как миленький!
Бомж рычит, но что-то бессвязное.
Женщина долго разговаривает по телефону.
Кто она? Неравнодушный прохожий? Или из тех, кто посвятил свою жизнь спасению вот таких пропащих?
Она пьёт пиво из банки, рядом стоит мужчина - может её отец - и курит. Они ждут. Женщина настроена решительно, а мужчина спокоен и тоже пьёт пиво из банки.
- Папа, - обращается снова к бомжу молодая женщина, - как ты здесь оказался?
Бомж рычит.
- В кого ты превратился! Ты посмотри! Ты же таким мужиком был!
Она допивает пиво из банки и относит пустую банку на противоположную сторону улицы и ставит на поребрик.
- Женщина пожилая ко мне пришла, - объясняет она бомжу, - ты ей адрес мой сказал. Папа! Ну, как так! ты же бомжуешь!
Бомж рычит в ответ.
- Поедешь! Давай я сама сюда лягу! Ты здесь будешь жить, а я на соседнем газоне! Ага… Папа, где твои документы?
- Проебал! Спиздили!
- Кто?… Ничего документы мы восстановим, я тебе обещаю! Господи! За что мне такое наказание? Мама в реанимации, отец - бомж! Один сын радует.
Бомж опять что-то рычит.
- Да, да, внук твой, вот такой вымахал, - молодая женщина показывает рукой рост метра два, - на права сдал. Да.
Бомж в ответ одобрительно и бессвязно рычит.
У бомжей есть дети, жёны - бывшие или настоящие, родственники, коллеги по работе, неравнодушные соседи, - про это забываешь. Они это теряют и для окружающих это перестаёт быть фактом. Бомжи бродят, как инородное племя, чуждое для нормальной жизни.
Всегда есть выход. Из любой ситуации.
- В какой больнице ты лежал? Папа, вспомни!
Бомж рычит в ответ.
Женщина достаёт из заднего кармана джинсов телефон и снова звонит кому-то.
- Уже выехали? - говорит она в трубку. - Хорошо.
И достаёт из сумочки ещё одну банку пива, открывает её с характерным звуком, делает глоток и даёт глотнуть пива из банки мужчине. Молодая женщина, очевидно, рада,
настроена решительно и у неё сложился в голове некий оптимистичный план.
- Папа, вот клянусь, я тебя спасу!
Она о чём-то говорит с мужчиной, рассеяно смотрит по сторонам. Курит.
- Как ты здесь оказался? - она обращается к отцу громко, с такой строгостью, с какой обращаются учителя начальных классов к расшалившимся детишкам. - А что с комнатой на Боровой?
Бомж рычит в ответ.
- Кто они? Нерусские? Узбеки?
Мужчина, который пришёл вместе с женщиной, тоже далеко не русской внешности. Время от времени он протягивает бомжу сигарету, немного приседая и вытягивая руку, или просто хлопает ласково по плечу.
- Разберёмся! Вот сосед слышит мои слова. Да, мой сосед. Со мной пришёл.
Темнеет, хотя и белые ночи. Никто не едет. Возвращаются жители ближайших домов.
- Ребята, помочь, - предлагает мужчина молодым парням, толкающих старенький «Volkswagen» на свободное место.
Те отказываются от помощи.
Мужчина сходил в ближайший магазин, принёс пиво и поставил пакет ещё с какими-то продуктами рядом с бомжом. Женщина достала из него хлеб, колбасу, ещё что-то, долго возилась с упаковкой, потом сделала бутерброд и протянула бомжу.
- Какое пиво? - возмутилась она на рычание бомжа. - Никакого пива! У тебя теперь новая жизнь.
Уже совсем поздно, когда загорелись фонари, подъехал ментовский фургон с новой надписью «Полиция». Из него вышел пузатый, короткостриженный седой мужчина в мятой форме и двое совсем молодых полицейских, один из которых прихватил автомат. Женщина говорила очень тихо и не была уже такой решительной, сосед по-прежнему был немногословен. Долетали слова полицейских:
- Куда мы его денем?
И женщины, оправдывающейся:
- Я не могу его взять домой. У меня собака - ирландский волкодав.
Полицейские обречённо вздыхают, переглядываются, незримо разводят руками.
Никто не знает историю этой молодой женщины и её отца, который оказался бомжом, умеющим только ползать и приносить проблемы. Дочь не хочет приютить своего отца. По крайней мере сейчас.
Полицейский с седым ёжиком волос уходит в сторону и начинает куда-то звонить по мобильному телефону. Долго разговаривает. Потом что-то говорит женщине. Двое молодых полицейских возвращаются в фургончик, достают мобильные телефоны с сенсорными экранами и отстраняются от этого мира.
Довольно быстро приезжает «скорая». Следом мимо проезжает фургон с надписью «Милиция».
Из «скорой» выходит молодой белобрысый врач, девушка-брюнетка, а потом очень толстый водитель. Врач скептически смотрит на ситуацию и не понимает, зачем их вызвали. Он разводит руками и слышны его слова:
- А дальше? … А что дальше? … Не могу я! … Куда? …
Клятва Гиппократа и целесообразность, сформулированная главврачом, как тиски, сжимают его совесть, - так куётся настоящий русский профессионализм.
Врач и девушка подходят к бомжу. О чём-то говорят. Затем врач подходит к молодой женщине, на ходу снимая резиновые перчатки.
