Екатерина Могилевцева
Другая кошка
«Жизнь — это игра, и только нам решать играть в ней по своим правилам или поддаться чужим»
Другая кошка в моей жизни все-таки появилась, однако я совсем не понял, как это произошло. Я помню лишь момент, как я уже стою напротив окна, наблюдая за происходящими во вне событиями, а рядом со мной сидит она, так тихо и спокойно, что ее не сразу и заметишь. Она сидела на подоконнике и каким-то преданным взглядом смотрела то на меня, то в окно, однако при должном внимании меня сопровождало ощущение, что по правде ее тут нет. Ее занимал другой мир, который мне был недоступен.
Я несколько раз пытался понять ее, пробраться через затворки ее мыслей, но все попытки были тщетны. Я каждый раз разбивался о скалы ее искреннего и такого глубокого взгляда, который будто бы должен был меня увести все дальше, который должен был познакомить меня с ее душой, но, увы, в этом взгляде я всегда растворялся, не отдавая себе в этом отчет.
Мы довольно часто с ней проводили время именно так: я стоял и смотрел в окно, а она послушно сидела на подоконнике. Никогда раньше не задумывался, что такое обычное действие может принимать интимный характер. Вас объединяют только стены захудалой квартиры, в остальном же, каждый принадлежит сам себе, однако вы находитесь как никогда близко друг к другу. Ты пытаешься прочитать её, а она настойчиво делает все, чтобы у тебя это не получилось.
Спустя несколько недель такое времяпровождение всегда сопровождалось моими мыслями о том, что же это за создание: принадлежит ли оно мне или нет, как оно вообще оказалось здесь, как давно мы знакомы и как долго продлится все происходящее. Честно, я совсем не помню, как она появилась у меня дома. Видимо, в моей голове так сильно укоренилась мысль о том, что я уже никогда не буду стоять у своего окна, держа другую кошку, что совсем не заметил, как она неосознанно появилась у меня в квартире, а потом ненароком заполонила часть моих мыслей. Она ими завладела, не принимая никаких активных мер. Ей просто нужно было находится со мной рядом, являться внешнем раздражителем, чтобы воспроизводить в моем сознании мысли о ее существовании. И да, хоть я и не помнил, как она оказалась у меня дома, хоть я не понимал, что же это за создание, но я совсем не старался от нее избавиться. Признаться, честно, мне даже нравилось ее нахождение рядом со мной. Она будто пробуждала во мне частички ускользнувшей жизни, что ушла вместе с моей первой кошкой. Теперь я не пытался разобраться в причинах нашей трагедии, теперь я пытался разобраться в самом существе прошлого опыта, а вместе с ним и настоящего, который непременно происходил рядом с окном.
В какой-то момент я даже стал с ней разговаривать. Я вел бесконечные монологи о том, на что ей было все равно. Она была внимательным слушателем и совсем никудышным оппонентом в разговоре. Ни разу я не услышал от нее рассуждений о том, что так сильно меня тревожило. Хотя по правде сказать, монологи о работе сложно было поддержать хоть кому-то, даже тем, кто занимался вместе со мной новым проектом. Однако она меня всегда слушала. И это было главным оружием, против которого ты ничего не можешь сделать. Умение слушать парализует, а прилагающееся к нему понимание сбивает с ног. И вот, ты уже находишься в цепях кошки, которая своим искренним взглядом смотрит на тебя, вызывая чувство спокойствия и доверия. Она же со мной не делилась ничем. Я ждал, что однажды она посмотрит на меня своим глубоким и вызывающим дрожь взглядом, и расскажет о том, что занимает ее ум. Однако, этот мир оставался под замком, ключ от которого был давно утерян. Я так и не смог прочитать то, что отражалось в ее глазах и что завлекало меня так глубоко в другой мир.
Мои старательные попытки ее понять всегда оказывались безуспешными. Эта мысль натолкнула меня на то, что я слишком от нее далек. Как мне казалось, ее мечтания были намного выше моих, хоть она и представляла из себя обычную кошку. Она жила в мире, который был доступен только тем, кто принял правила игры. Я пытался во всем отыскать проблему и отдать все мысли именно ей. Не всегда это приводило к ее решению, больше скажу — что-то решать мне приходилось крайне редко, поэтому я оставался в мире материальном, который предвещает скорую смерть от новообразовавшихся проблем, которые были выдуманы больным сознанием. Она же все происходящее вокруг воспринимала как должное — что приходит и уходит, на что ты крайне редко можешь повлиять. Ты либо принимаешь правила этой игры, либо из нее выходишь. Она их принимала и меняла на свой лад, походя на умелого виртуоза, который разгадал загадки бытия.
Иногда у меня складывалось ощущение, что она знает себя, а вместе с тем и меня, наизусть. Она знала, как правильно изверуться, чтобы я обратил на нее внимание; она знала, как на меня посмотреть, чтобы я начал свой бесконечный монолог, а также какое выражение лица сделать, чтобы я от слов перешел к ласкам. Действия ее носили естественный характер, но в тоже время они были так изящны, словно она трудилась над ними не один год. Она не была актрисой, а скорее напоминала умелого режиссера, который сам пишет для себя сценарий своей жизни.
Я даже не знал, как ее зовут. Я должен был бы дать ей новое имя, но не решался этого сделать. Так и хотелось обозвать ее «безыменной», потому что мы встретились совершенно случайно. До нее у меня была другая и жизнь, и прошлая кошка, у нее, наверное, тоже был хозяин. Хотя в этой мысли я не мог себя убедить, потому что она выглядела слишком самодовольно и отстраненно. Поведение ее выдавало. Было видно, что ее пока еще никто не приручал. Впоследствии, у меня возникали мысли о том, чтобы ее приблизить к себе, но я понимал, что таким образом я ее разрушу. Ее образ, равно как и ее саму, нельзя было менять. По существу, это даже невозможно было бы сделать — слишком отдалена она была от всего остального мира. Поэтому, спустя время, мне пришлось выкинуть эту
