Сергей Терентьевич Семенов
По неправедному пути
I
Не только село Закутино, но весь, округ считали Онисима Ильича Головачова первым богачом в околотке. И правда, был богати Головачов: дом у него в 3акутине был первый в селе, земли собственной десятин пятьсот, скота разного и птицы домашней и счету не было; кроме того, у него были две лавки: одна в городе, другая в Закутине; в городе приказчик на отчете был, а в 3акутине торговал сын Головачова, Леонтий.
Caм Онисим Ильич барышничал: ездил по деревням и скупал все все, что под руку попадается.. Хоть и несподручно стало ему это занятие, да очень к нему привык: смолоду он им стад заниматься и под старость расставаться с ним и не хотелось.
3анимался Головачов своим делом лет двадцать. Смолоду Жил он в большой бедности с матерью-старухой: на лето в пастухи нанимался, а зиму дома сидел – чуняки брал плесть да валенки пенькой подковыривать; тем и кормились. Потом взял его закутинский богач-кулак, человек одинокий, к себе в работники. Прожил у него Онисим года три, и умер кулак. Отошел от него Онисим, починил избушку, земли взял, женился и стал крестьянствовать. Летом в поле работал, зимою извозом занимался, в город овес возил, а оттуда кладь захватывал. Потом завел небольшую торговлишку, ґ на какие деньги – никто не знал; Поговаривали только, что получил их у старого хозяина. И стал торговать Головачов мукой, солью, дегтем, сельдями и всякой деревенской мелочью. А там и скот скупать стал. Дальше да больше – разбогател Головачов; разлезся мужик донельзя: всего у него было вволю разве только, как говорится, птичьего молока не было.
Жена у Онисима Ильича умерла, и после нее осталось у него двое детей: сын и дочь.
Сын Леонтий был парень неглупый. Образовал его Головачов хорошо, и торговлю вел парень исправно. Только был за ним порок одни: погулять любил с товарищами … Не нравилось это Головачову шибко, и старался он всячески отучить его от этого: и добром урезонивал, и бить принимался,- ничего не выходило. Махнул рукой старик.
– Ну, пес с ним! – думает- В года взойдет, женю. Авось поумнее будет.
Дочь Головачова, Аннушка, была умница отменная и собою красивая. Любил ее старик – просто души в ней не чаял; думал выдать ее за купца или барина какого.
II
Исполнилось Леонтию девятнадцать лет, и надумал Головачов женить парня; начал слухи собирать, невесту подходящую искать.
Была в городе мещанка одна, сватовством занималась; услыхала она, что Головачов сына женить собирается, пришла к нему.
– Я,- говорит,- Онисим Ильич, твоему сынку невесту подыскала! Уж такая девка – цены нет: что умна, что красива, да и приданое большое.
– Из каких она? – спрашивает Головачов.
– Купеческая дочь, батюшка. В городу он торгует. Може слыхал, Крышкин, Ефим Григорьевич?
– Знаю маленько.
– Ну так вот! Девка, говорю, хорошая – по всему городу на редкость.
– Что же, попытай, посватай! Может, дело и выйдет.
Принялась сваха за дело, и через неделю на смотрины поехали. Понравилась невеста и Головачову, и Леонтию: недолго думая, и по рукам ударили.
На другой день сговора позвал Головачов сына и говорит ему:
– Ну, Левка, гляди! Вот забочусь о6 тебе, женить тебя хочу. Ежели ты теперь не бросишь глупостей своих, то смотри, парень, милости от меня не жди! Расчет с тобою будет короткий: вот бог, а вот порог! Куда хошь, туда и убирайся.
– Нет, тятенька, будьте покойны! Я, чай, не ребенок малый: небось понимаю.
– То-то смотри! Я своему слову верен буду.
Пошли дни за днями. Леонтий горячее прежнего принялся за дело, хлопочет в лавке до поту весь день – так ходуном и ходит. Поедет куда – живо вернется И исполнит все хорошо и аккуратно.
"Вот,- думает старик – коли бы всегда такой был, пар ню цены бы не было. Може, женатый и всегда такой будет".
За неделю до свадьбы послал Головачов сына в город к приказчику за месячной выручкой, да кстати и для свадьбы кой-чего захватить. Все это Леонтий аккуратно обделал да и зашел перед отъездом чайку попить в трактир. Думал было на скорую руку повернуться, да … застрял надолго.
Попался ему товарищ его закадычный – Митя Ленточкин. Вместе они в училище учились, вместе и кутили не раз. Ленточкин был парень веселый – в один год отцовскому наследству глаза протер. В городе его не любили – на язык востер был, всех осмеивал, а некоторых и облапошивал. При встрече обходили и звали шалопаем.
Встретились, приятели, обрадовались.
– Ба, Лева! Какими судьбами? Сколько лет, сколько зим!
– Здравствуй, Митя! Как поживаешь?
– Помаленьку, брат. Живем не мотаем: чужого не хватаем и своего не даем. Кое-как свожу концы с концами. Что долго не видать тебя?
– Да все дела, брат! Слышал, чай, женюсь я?
Удивился Ленточкин.
– Что ты? Вот так штука! Не слыхал. Когда свадьба?
– Через недельку.
– А невесту где высватал?
– Здесь, городскую. Крышкина дочь.
– Знаю, знаю … Значит, отгулял молодчик!. Жалко. Ну, стало, выпить нужно! .
– Нет, Митя, не могу! Сейчас домой ехать.
– Вот пустяк! По единой только и пропустим. Нет, уволь! Лучше когда в другой раз.
– Когда тут в другой раз? Женишься – и не поймаешь тебя. Сейчас давай, благо попался!
Как ни отговаривался Леонтий, не смог отговориться; пристал Ленточкин, как с ножом к горлу,- согласился Леонтий.
Выпили сперва по одной, потом по другой. Сделались навеселе; расхрабрился Леонтий.
– Пить так пить! – говорит.
Потребовали еще вина, нашлись еще товарищи, и пошла кутежка на славу.
III
Поздно вечером поехали кататься приятели. Объехали весь город и остановились перед домом Крышкина. Пьян был Леонтий. Вылез из тарантаса, подошел к воротам. Ворота заперты. Стал стучаться Леонтий, вышел сторож.
– Кто там такой? – спрашивает.
– Хозяин дома? Хозяина нам надо! – говорит Леонтий, сам покачивается.
– Спит хозяин. Завтра приезжайте. Охмелитесь и приезжайте. Сегодня поздно, да и не в своем вы виде.
Вскипятился Леонтий.
– Как ты смеешь говорить так, дурак:? Я тебе знаешь что сделаю? Прогнать велю хозяину.
– Ну, ладно, завтра и скажете! А теперь садитесь-ка да поезжайте с богом, пока целы.
Взвизгнул Леонтий – не понравились ему слова сторожа. Размахнулся, да и бац его по лицу.
– Так ты драться? Ну, так вот же тебе!
И хватил сторож Леонтия по шее.
Услыхал Ленточкин, какая каша заварилась, подошел на помощь товарищу, и схватились они вдвоем со сторожем. Услыхал Крышкин, испугался: думал, пожар Выскочил он к воротам и узнал нареченного зятька своего.
– Что ты тут Леонтий Онисимыч, никак скандалы заводишь? Стыдно, брат! – сказал с упреком Крышкин.
– Ефим Григорьич … тестюшка нареченный… я … видишь ли … то есть … хотел … вот тут товарищ мой ну и хотел я познакомить … то есть товарища моего … с невестой-то моей. А он, скотина, не пускает.
– Не время, брат! – сказал Крышкин. Да и не в таком ты виде. А товарищ-то твой кто? Никак Ленточкин?
– Он самый … прошу любить да жаловать.
– Ну друг, не ждал я, чтобы ты с такими товарищами водился да в полночь честных людей тревожил, скандалы заводил. Спасибо, брат, что показал себя! Не то я про тебя думал; а ты – вот каков. Ладно, будем знать.
– Ефим Григорьич! А все-таки можно видеть-то ее … невесту мою? А? Пусти, мы только одну минуточку.
– Нет, брат, поезжай своей дорогой, а нас не тревожь. В таком виде да в полночь мы гостей не принимаем. Прощай.
И Крышкин отвернулся от Леонтия и хлопнул калиткой. Ушел и сторож.
– Вот те клюква! – сказал Леонтий и развел руками.
– Ну и черт с ним! – пробормотал JIенточкин.- Поедем, брат.
– Поедем.
IV
Поджидал Онисим Ильич парня с нетерпением, расхаживал по горнице и посматривал в окна.
"Что это он запропастился? – раздумывал старик.ґ Уж давно бы пора приехать а его нет! Должно, у тестя задержали, а то, кажись и застрять-то больше негде … Уж не закрутил ли парень?"
Сжалось сердце у старика, и заныла душа. Шибче зашагал он по горнице, как пчелы зароились мысли в голове. Не найдет себе покоя Головачов – то по горнице пройдется, то на двор выйдет. Сердитый стал: увидал что-то на дворе, придрался к работнику, разругал его и опять ушел в дом.
Перед обедом по дороге из города показалась повозка.
Не утерпел Головачов – выбежал на крыльцо. Однако не Леонтий ехал, ехал Крышкин.
– Батюшка, Ефим Григорьич! Какими судьбами?
– Да дельце есть, Онисим Ильич, вот и приехал.
– Добро жаловать, добро жаловать – рад я тебе! Ну, войди в дом-то; я сейчас самоварчик велю схлопотать.
– Не трудись, Онисим Ильич! Я на минутку.
– Что так? Посиди. Аль торопишься куда?
– Торопиться-то не тороплюсь … Признаться, нарочно к тебе приехал … Поговорить надо.
– Изволь, друг! Готов тебя послушать завсегда.