Бой в кругу
Перед ним была тяжёлая старинная дубовая дверь. Редик топтался здесь уже минут десять и успел разглядеть все вырезанные на ней украшения: личики с надутыми щеками, фруктовые и цветочные гирлянды. Сейчас он подсчитывал, сколько здесь яблок. Нужен был какой-то толчок, и он решил, что если яблок окажется чётное число, то он сразу же пойдёт дальше.
Яблок оказалось двадцать четыре.
«Ну, Редик, — сказал он себе. — Вперёд!»
Он нажал на тяжёлую медную ручку и всем телом налёг на дверь.
Вестибюль с плитняковым полом охватывал сразу два этажа. Прямо напротив двери начиналась лестница с истёртыми ступенями, которая вела на поддерживаемый колоннами балкон. Оттуда доносились шум голосов, ритмические удары, шлепки и поскрипывание, и поскольку теперь он окончательно решился, тянуть не имело смысла. Он поднялся по лестнице и минутой позже стоял в спортивном зале.
Зал был длинный и узкий, совсем не такой, какие Редик видел до сих пор. В одном углу к потолку были подвешены грушеобразные мячи, в другом — два огромных мешка, обтянутых чёрной кожей. В центре зала находился квадратный ограждённый канатом помост, который боксёры, вопреки всем геометрическим истинам, называют рингом[1]. Лишь после того, как взгляд его обежал все эти предметы, он обратил внимание и на людей.
В зале скользили, скакали, били кулаками просто по воздуху и по грушам около десятка парней в спортивных трусах. В первое мгновение ему показалось, что в этой неорганизованной возне нет никакого порядка, никакой системы, но вскоре он понял, что это только видимость. Среди боксёров — раздавая советы, указывая пальцем, а то и прямо демонстрируя приёмы, — двигался мужчина с моложавым лицом, но совершенно лысый, державший весь этот ералаш в крепкой узде.
Потом вдруг тренер оказался перед парнем, по-прежнему стоявшим у двери.
— Привет! — сказал он, вытянув в знак приветствия руку с выставленными двумя пальцами, словно они были старыми приятелями. — Чем обязан?
Редик ещё по пути сюда обдумал, что он будет говорить. Сейчас же все слова вылетели из головы. Впрочем, не беда. Ведь тренер своим возгласом подал ему соломинку, за которую можно ухватиться.
— Привет! — ответил в тон парень и нерешительно улыбнулся. — Да так... поговорить бы надо.
Тренер посмотрел в зал, затем бросил взгляд на часы, висевшие под самым потолком. Часы были большие, с секундной стрелкой.
— Время у тебя есть? Отлично, посиди тогда немножко. А я пока наведу тут порядок.
Редик сел на гимнастическую скамейку у стены. Ему казалось, что порядок тут есть и так. Ведь никто не болтался без дела. От пота лоснились спины. Здесь, во всяком случае, понуждали себя куда больше, чем на их тренировках по лёгкой атлетике. Они тоже делали наклоны, прыгали, подтягивались — но всё это по команде ведущего. Начали... Достаточно... Расслабиться... А в этом зале каждый был сам по себе.
Тренер вернулся так же неожиданно, как и ушёл, сел рядом с Редиком и вытянул ноги в новых спортивных туфлях. Парень взглянул на них не без зависти. Такие белые спортивные туфли были его мечтой.
Мимо проскользнул танцующим шагом худощавый парень, раздавая удары направо и налево. Казалось, будто он боксировал с невидимым противником. Нет, с десятью противниками! Он одновременно был везде и нигде. Жилистые руки сыпали удары, как туча градины.
— Ух ты! — не удержался Редик от восторженного восклицания. — И сколько нужно тренироваться, чтобы получалось так?
Тренер провёл ладонью по затылку, столь же гладкому, как и голова.
— Года два. А то и три. В зависимости от способностей.
Редик глубоко вздохнул. Два года ему никак нельзя ждать. Два года слишком большой срок.
— А быстрее нельзя? Если каждый день тренироваться? Если...
Он проглотил готовые выскользнуть слова: тренер был уже у противоположной стены и что-то втолковывал толстяку со скакалкой.
«Можно быстрее, — подумал Редик. — Можно подвесить в сарае мешок с песком... Можно одолжить в спортшколе гантели... Можно вставать по утрам на час или даже на два часа раньше, если потребуется». И чем больше он перестраивал в мыслях свою жизнь, чем явственнее отождествлял себя с этим рассыпающим удары парнем, тем серьёзней, строже и даже старше становилось его лицо.
— Так кто тебя побил, если можно спросить?
Тренер опять сидел на скамейке. Как и раньше, он вытянул свои ноги в новых спортивных туфлях и дружелюбно положил широкую ладонь парню на колено.
Это был точный удар. Прямое попадание. Редик чуть не задохнулся.
— Никто не побил. С чего вы взяли?
— Жизненный опыт, — усмехнулся тренер. — Ты не первый, кому вдруг срочно понадобилось разучить прямые да боковые. Таких вас здесь уже вó сколько побывало. Иные являлись даже с рассечённой бровью или фонарём под глазом. Но ты, похоже, легко отделался?
Редик выпятил нижнюю челюсть. Если брать раны телесные, то он действительно легко отделался. Только губа рассечена, да и то изнутри. Но есть ведь на свете вещи побольнее шишки или царапины!
— Меня не били, — повторил он мрачно.
Тренер улыбнулся.
— Ну а всё-таки?
— Не били меня, — стоял на своём парень. — Это не была драка. Мне... меня... — Его серые глаза обежали зал, словно ища там подходящее слово, и наконец нашли его:
— Меня отбоксировали!
Его действительно отбоксировали. Два дня назад. Их класс должен был вкалывать на пришкольном участке. С утра Редик не смог прийти, так как работал с соседским Пекой на стадионе. Они явились к школе только около трёх, но руководитель участка был ещё там и они часа два честно выпалывали одуванчики, — куда усердней, чем вначале собирались, так как похоже было, что руководитель участка готов остаться ночевать среди капустной рассады. После всего этого они встретили у магазина Рауля Рудинга и решили вернуться домой по берегу моря — и они непременно пошли бы все вместе, не подвали неожиданно Пека и Рауль к загоравшим между дюн девчонкам из параллельного класса.
Обозлённый предательством друзей и ещё чем-то, чего он в общем-то и назвать не умел, Редик побрёл дальше один.
Чёрт знает, что потянуло его к камышовым зарослям за холмами строительной щебёнки. Обычно они не ходили туда даже ватагой. А теперь он шёл по берегу один, перелез через огромные трубы и побрёл по свезённому сюда песку, пока вдруг не обнаружил, что находится на развалинах Килькограда.
Ещё каких-то несколько лет назад они играли здесь в войну, обороняли и штурмовали дома с зияющими оконными проёмами. Но затем в один прекрасный день бульдозеры превратили все эти хижины и лачуги в кучи щепок, и они, поверив в серьёзность намерений дорожных строителей, оставили своё исконное место игр.
Похоже, что напрасно. Дорожное полотно не очень-то продвинулось вперёд. Лопухи и крапива по-прежнему безмятежно росли на развалинах Килькограда.
Вспоминая беспечные дни мальчишеских забав, Редик переходил от одной кучи мусора к другой.
И тут он увидел под кривой берёзой хижину.
Они тоже в своё время строили хижины. Втыкали в землю ольховые жерди и переплетали каркас ветками. Но сейчас он увидел настоящую хижину. У неё были стены из старых тесин, крыша из жести, окошко с ладонь. Даже кусок водосточной трубы торчал над крышей. Но когда он, заинтересовавшись, подошёл поближе, то заметил нечто, заставившее его свернуть с пути. Он заметил верёвку. И поскольку он не понял, зачем она натянута между четырьмя рябинами, то решил разведать, что это такое.
Верёвочное ограждение доходило ему почти до груди. Он попробовал сесть на него. Молодые деревца наклонились, верёвка провисла дугой, однако не поддалась. Узлы вокруг деревьев завязаны знатоками, мелькнуло в его голове.
Он не слышал, как отворилась дверь хижины. Не услышал он и шагов. Он обернулся только тогда, когда у него уже стояли за спиной.
Три парня. Все не старше его. Один с лениво оскаленными белыми зубами облизывал губы языком, второй с квадратной головой и оттопыренными ушами, у третьего были губы бантиком. Но всё это он заметил потом, когда разъяснял им священное право каждого горожанина ходить там, где ему вздумается, и делать то, что ему вздумается. Да, и ещё тогда, когда он в поисках пути отступления боднул бантогубого головой в живот и они оба валялись на траве — один корчась от боли, другой оглушённый им же самим нанесённым ударом.
Но поначалу он заметил только перчатки. Да, белозубый был в новеньких чёрных боксёрских перчатках. Он слегка постукивал своими набитыми кулаками друг о друга, нежно ласкал их взглядом, при этом ярко-красный кончик языка плотоядно скользил от одного уголка губ к другому.
Вторые перчатки, старенькие и потрёпанные, были у квадратноголового, но он их ещё не надел. Они болтались у него на шнурках.
