Алина Дворецкая
Про писателя Горкина
От нечего делать писатель Горкин решил сочинить роман. Собственно говоря, не «сочинить» — а воссоздать на бумаге недавние события собственной жизни, описать двухлетнее свое житье с девушкой Ритой, внезапно («А случаются ли такие вещи внезапно?» — задумался Горкин) покинувшей его.
Из опубликованного за писателем Горкиным числилась толпа рассказов — штук шестьдесят, не меньше. Еще до перестройки он методично рассовывал их во все журналы — толстые и молодежные, питерские и московские; два раза белорусский журнал «Парус» публиковал горкинские вирши. Если какой-то рассказ не печатали в одном журнале, он нес его в следующий, и так далее — до победного. В неопубликованных числилось штук десять действительно сереньких историй и две незаконченные повести. Короче, материала давно бы хватило на собрание сочинений — скромное такое, двух- или трехтомное, трехтомное — это если повести дописать, но повести никак невозможно было привести к логическому концу.
Писал Горкин всегда о себе. О своей личной жизни. О своих любовных историях, если сказать совсем уж точно. Мужских персонажей своих рассказов он наделял самыми различными внешностями — иногда это были мускулистые вандаммы и шварценеггеры, иногда — интеллигентные хлюпики в очках. Женщин всегда описывал такими, какими они были в действительности. Он старательно выспрашивал своих подруг об их жизни, о предыдущих мужчинах — и радостно населял свои рассказы мелкими житейскими подробностями. Отношения Горкина с его любовницами обычно не затягивались, поэтому подробностей хватало только на рассказы — не очень длинные, но и не слишком короткие.
С девушкой Ритой отношения затянулись, поэтому материала должно было хватить на роман. Писатель Горкин сидел в своей писательской комнате, поглядывая через окно на мелко трясущиеся под осенним ветром рыжие клены, и с удовольствием предвкушения («Такое удовольствие, наверно, испытывает будущая мать, чувствуя толчки своего младенца внутри», — думал Горкин) просчитывал перипетии готового выскочить на бумагу создания.
К сожалению, он толком не помнил, где и как познакомился с девушкой Ритой. Кажется, это было на дне рождения его случайного знакомого, где и очутился он чисто случайно, а девушка Рита была в розовом обтягивающем платье. Или нет, они познакомились, наверно, в «Кэндимэне» на концерте «нанайцев», когда пьяный Горкин, слушая песню про пилота, плевался от ненависти к откормленным красавчикам на сцене, а преуспевающий дружок-детективщик, затащивший его в «Кэнди» «повеселиться» и оплативший вход и выпивку, доказывал, что девушки вот как раз таких мужиков и любят, но тут стоявшая рядом девушка Рита в розовом обтягивающем платье сказала, что не все девушки любят таких мужиков, — а на день рождения к случайному знакомому они пошли вместе уже на следующий день. Или нет, познакомились они в «Гостином Дворе», где он покупал себе записную книжку в красивом кожаном переплете, а девушка Рита себе — альбомчик для фотографий, а на день рождения пошли на следующий день, а в «Кэнди» дружок — сочинитель кровавых историй — пригласил его уже в выходные и несколько удивился, что пришлось платить еще за девушку Риту.
Хотя, скорее всего, познакомились они все-таки на дне рождения, а в выходные пошли в «Кэнди», и писатель Горкин для девушки Риты сделал вид, что это он за всех троих заплатил, а в «Гостинку» они ходили вместе уже когда-то потом; просто вначале, когда они вместе попадали в магазины, Горкин покупал что-то себе на свои деньги, а девушка Рита — что-то себе на свои.
Зато очень отчетливо писатель Горкин помнил все дальнейшие события. То, как девушка Рита сначала влюбилась в него без памяти, а потом его влюбила в себя (кажется, такое случилось с Горкиным впервые, после эпизодической влюбленности в русокосую комсоржицу Веру Синяеву в девятом классе).
Очень хорошо должна была удаться первая сексуальная сцена. Вообще-то во всех рассказах писателя Горкина эпизоды с сексом были похожи один на другой (это потому, что в известные минуты для него все женщины сливались в одну смутную, какую-то вселенскую женщину, аморфную, но желанную, и потом он никак не мог вспомнить, кто из них как себя вел, помнил только, что он сам делал, а делал он всегда одно и то же). Но в его нарождающемся романе все должно было быть по-другому. Девушка Рита сразу после первого поцелуя должна была встать с дивана, отойти назад шага на три и лениво так расстегнуть блузочку (нужно описать ее черный кружевной лифчик), а потом, в еще более замедленном темпе, снять узкие черные брюки с заглаженными стрелками. Потом, правда, в действие должен был вступить герой («Опишу на этот раз свою внешность. Небольшой волосатый животик только уберу, и пару лет скину, все-таки тридцать пять — это не тридцать восемь, пусть в финале романа герою исполнится именно тридцать пять, хороший возраст», — решил Горкин), а действия Горкина неизменно были такими же, как и во всех горкинских рассказах. Нужно взять у киномана-соседа порнушную кассету и посмотреть какой-нибудь другой способ ведения дела. «А там уже я распишу все покрасивее», — подумал Горкин.
После многообещающей завязки намечалось интересное развитие действия. Девушка Рита оказалась ужасно ревнивой, но в короткий срок (месяца три, кажется?) в результате упорной борьбы ей удалось отвадить всех остальных горкинских женщин. Нужно было подробно описать, как девушка Рита рылась в карманах горкинской одежды, отыскивая записочки с телефонами и адресами, как устраивала Горкину бесконечные утомительные скандалы с битьем дешевых стаканов на кухне и швырянием в лицо Горкину найденных в карманах улик (вышеупомянутые записочки, пачки презервативов, носовые платки со следами женской губной помады; когда у женщины были накрашены губы, Горкин просил ее стереть помаду, и была у него дурная привычка подсовывать при этом свой носовой платок), как являлась домой к Горкину вместе с его случайными подружками и устраивала очные ставки, требуя, чтобы писатель Горкин остановил свой выбор на ком-нибудь одном. Странно, что все эти выходки девушки Риты не злили Горкина; так он понял, что начинает в нее влюбляться.
Отшив всех этих эпизодических горкинских женщин («Про что я буду писать рассказы?!» — ужаснулся тогда Горкин, из неописанного на его памяти оставалось три или четыре увлечения), девушка Рита перестала злиться и скандалить, расцвела и похорошела (вот тут-то Горкин и влюбился в нее окончательно). Сначала она навещала его два раза в неделю, потом через день, потом — каждый вечер, а потом совсем переехала в горкинскую квартиру, мотивируя это язвенной болезнью Горкина и обещая ему горячее питание три раза в день. Горкин уже знал, что девушка Рита умеет готовить только яичницу с сосисками, и потом мыл посуду за собой и девушкой Ритой, что доказывало глубину его чувств. Теперь их навещала теща — раз в неделю — маленькая, коротко стриженая женщина восточного типа с острыми «нэпманскими» стрелками стильной прически, направленными от висков на щеки, в кожаном плаще, подметавшем асфальт, и в ботинках за сто пятьдесят баксов. Теща готовила что-нибудь существенное и в больших количествах. Глядя на нее, Горкин отмечал каждый раз, как девушка Рита похожа на свою мать, особенно если остричь ее длинные жесткие волосы. Те же миндалевидные черные глаза (не различить зрачков, «ведьминские» глаза, надо написать), те же выгнутые дугой черные шелковые брови, тот же длинный прямой нос, те же тонкие вишневые губы, те же редкие волоски над верхней губой. Ритиной матери было шестьдесят лет. «Значит, и Ритка будет ничего еще выглядеть в старости, — думал влюбленный Горкин, — готовить только, кажется, уже не научится». Один раз пришел в гости и тесть, крупный красноносый мужчина. Он принес с собой бутылку «смирновки» и в одиночестве вылакал ее на кухне — Горкин поддерживал новоявленного родственника пивом, а девушка Рита пила банановый ликер. Напившись, тесть толкнул длинную и убедительную речь, призывая писателя Горкина расписаться с его дочерью в районном загсе «хотя бы без свадьбы, хотя бы просто распишитесь». Девушка Рита краснела (писатель Горкин впервые обнаружил, что она умеет краснеть) и говорила: «Ой, папа, ну ты не к месту начал». Закончив свою речь, тесть допил дочерин ликер и, пообещав подарить им «что-нибудь крупное» на свадьбу, удалился.
Дальше можно было сделать краткий экскурс по жизни героя и упомянуть между прочим, что идея женитьбы ни разу не озаряла его вдохновенный мозг, поэтому уговоры Ритиного папы он воспринял лишь как пьяный треп; потом нужно было описать, как хитрая девушка Рита к годовщине их знакомства подвела Горкина к дверям не загса, правда, но все-таки церкви; как внушительных размеров поп благословлял их на совместную жизнь до гроба и как они вдвоем с девушкой Ритой напились потом на последние горкинские деньги в «Ресторанчике» на Невском. Обдумывание этого эпизода доставило писателю Горкину несколько неприятных минут; он никак не мог решить для себя, какие последствия будет иметь момент венчания для него теперь, после того, как девушка Рита ушла из его жизни — ведь они же клялись Богу быть вместе до самой смерти; вот девушку Риту, наверно, этот вопрос совсем не волновал.
