Сара Груэн
Время перемен
Как всегда, посвящается Бобу
Господь поймал пригоршню южного ветра, согрел своим дыханием и сотворил лошадь.
Бедуинская легенда.
Sara Gruen
Flying Changes
Copyright © 2005 by Sara Gruen. This edition is published by arrangement with Emma Sweeney Agency LLC and The Van Lear Agency LLC
© Папилина Л., перевод на русский язык, 2014
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2015
Глава 1
Вздрогнув, как от удара, просыпаюсь и краткий миг все еще скачу верхом на Гарри. Гарри – моя эфемерная половинка, мой призрачный мальчик. Но в следующее мгновение веки вздрагивают и взгляд упирается в потолок. Я понимаю, что нахожусь не на спине Гарри, а лежу, свернувшись клубочком, под пуховым стеганым одеялом в холодной спальне в квартире, что расположена над конюшней, принадлежащей матери. Закрываю глаза и боюсь пошевелиться в надежде удержать видение и в этот раз все-таки уговорить Гарри не исчезать. Тщетно. Поводья, словно снег, тают в руках, и Гарри уносится галопом вдаль, неуловимый, как порыв ветра. Я замираю, прислушиваясь к затихающему в вечности стуку копыт.
Клянусь Всевышним, я отчетливо его слышу.
В последнее время Гарри с завидной регулярностью приходит ко мне во сне. Удивительно, ведь очень долго он избегал встречи. Многие годы после его гибели я умирала от тоски и ночью, крепко смежив веки, словно кадры кинопленки, прокручивала в памяти образы Гарри. Вот он с гордо поднятой головой и раздувающимися ноздрями скачет кентером по лугу, потом, прядая ушами, настороженно вдыхает принесенные ветром запахи. Гарри выбрасывает вперед изумительной красоты ноги, как это делают американские верховые лошади… А я все ждала и надеялась пообщаться с Гарри хотя бы во сне.
Бесполезно. Несмотря на страстные мольбы и попытки удержать ускользающий образ, наступал критический момент, когда от меня уже ничего не зависело, и Гарри, или то, что от него осталось, в очередной раз исчезал в ином неведомом мире, куда мне не было доступа. Пару раз Гарри все-таки приснился, хотя я и не ждала, но сон превратился в кошмар с неизменно повторяющейся сценой его гибели, когда много лет назад он разбился до смерти, пытаясь преодолеть препятствие.
Кошмары остались в прошлом, и теперь Гарри является ко мне совсем как живой, целый и невредимый. Только мне уже не восемнадцать, а тридцать девять. Иногда мы с ним скачем легким галопом по полю с колышущейся травой, а порой я стою рядом, и Гарри дышит мне в руку, приветствуя тихим ржаньем. Случается, мы даже преодолеваем одно за другим препятствия, и ничто не нарушает четкого ритма.
Минуло более двадцати лет, а образ Гарри ничуть не потускнел и занимает в моих снах такое же место, как некогда в жизни.
Наверное, психолог скажет, что Гарри все эти годы был рядом, но только сейчас я позволяю ему навещать меня во сне. Что я наконец достигла состояния, когда могу думать о нем без разрывающей сердце боли. Да, пожалуй, психолог сделал бы именно такой вывод. Однако утверждать не могу, потому что визит к психологу в мои планы не входит.
Правда, Мутти и Дэн настоятельно рекомендуют обратиться к нему за консультацией. Не возьму в толк, что натолкнуло дорогих мне людей на эту мысль, но оба раза их предложение вызывало в душе бурю возмущения, горькую обиду и злость. Я сразу же начинала мысленно проигрывать в памяти свои недавние поступки и слова, пытаясь найти объяснение, почему окружающие считают меня чудачкой с большой дуринкой. Однако позже, уединившись в спальне, где не было нужды обороняться от поползновений Мутти и Дэна, я вдруг обнаружила, что идея с посещением психолога меня явно заинтриговала. Разумеется, не настолько, чтобы рассматривать ее всерьез, и все же эта мысль прочно засела в голове. И тут я задумалась, какое мнение сложилось бы у психолога о моей персоне, рискни я к нему обратиться. Не самое полезное занятие для человека, склонного к копанию в себе и детальному анализу происходящего. Только остановить этот процесс не в моих силах. Нельзя отделаться от идеи фикс и извлечь ее из сознания, словно застрявший осколок.
Поселившийся в душе псевдопсихолог нашел объяснение регулярным появлениям Гарри в моих снах: мне удалось найти его брата, и это способствовало заживлению старой раны. Однако вторая половинка души свято верит, что Гарри непонятным образом нашел-таки способ ко мне вернуться, дает свое благословение и ликует по поводу того, что его братец по кличке Восторг жив, здоров и живет безбедно в конюшне, что находится внизу.
Я со вздохом обнимаю подушку, а сердце переполняет нежность, как в мечтах о возлюбленном. Это чувство останется со мной на весь день, и я благодарна за такой бесценный дар.
Ежась от холода, торопливо натягиваю джинсы, свитер и стеганый жилет. С вечера окно осталось приоткрытым, и сейчас изо рта вырываются облачка пара. У двери на мгновение задерживаюсь и возвращаюсь к туалетному столику, чтобы пригладить щеткой всклокоченные после сна волосы. Потом приведу себя в приличный вид. Женщине, которой вот-вот стукнет сорок, нельзя, сорвавшись с кровати, нестись на улицу, не глянув в зеркало. Даже если точно знаешь, что никого не встретишь. Особенно когда имеешь шестнадцатилетнюю дочь, как моя Ева. Неухоженный вид матери повергает ее в уныние, и девочка утверждает, что в определенные моменты я похожа на кикимору болотную.
Только позавчера я вычистила щетку, но в ней опять полно волос. С треском выдираю спутанные клочья, словно открывается застежка на липучке. Придирчиво изучаю соотношение белокурых и седых волос. Слава богу, белокурых значительно больше! И все же подношу несколько волосков к свету, чтобы окончательно убедиться, что не ошиблась. Потом, наклонившись к зеркалу, тщательно рассматриваю лицо и волосы, оценивая общее впечатление.
В следующее мгновение я уже торопливо спускаюсь по лестнице, стуча сапогами по деревянным ступенькам. В конюшне еще холоднее, чем в квартире. Помещение обогревается, но не до температуры, предназначенной для дома, потому что лошади выходят на улицу без попон, и мы не хотим испортить им зимнюю шерсть. Я растираю руки, пытаясь согреться, и проскальзываю в комнату для отдыха, которая отапливается отдельно. Устанавливаю терморегулятор на семьдесят четыре градуса и завариваю кофе.
А теперь наступает очередь утреннего тонизирующего средства.
Три-четыре раза в неделю, свежая и бодрая после снов, в которых меня навещает Гарри, я езжу верхом на его брате Восторге. На других лошадях езжу днем, обычно во время уроков, так как считаю, что лучше один раз показать ученикам, что именно следует сделать, чем десять раз рассказать. Восторг в это время находится в деннике. С ним я общаюсь наедине, так как это нечто очень личное, не предназначенное для посторонних глаз.
И вовсе не я делаю из этого историю, как утверждает Мутти. Переполох поднимают совсем другие люди, и в результате я утрачиваю способность вести себя как нормальный человек. Понимаю, что попала в порочный круг, а как вырваться, не соображу. Разве могу я ездить верхом на Восторге, точно зная, что окружающие изо всех сил стараются выискать у меня признаки маниакальной одержимости? Что они анализируют каждый взгляд, каждое движение? Учитывая прошлогодний случай, их нельзя судить слишком строго, но как бы там ни было, ездить на Восторге в присутствии посторонних зрителей я не могу.
Исключением являются рабочие на конюшне. При их появлении я не тороплюсь спешиться и поскорее отвести Восторга в денник. А все потому, что у этих людей хватает деликатности и такта не заострять внимание на моей персоне и уважать личное пространство другого человека. Рабочие не делают вид, что меня не замечают, а просто, поприветствовав кивком, отправляются по своим делам и оставляют наедине с лошадью. В знак благодарности я всегда слежу, чтобы по утрам к их приезду в комнате для отдыха было тепло и на плите поджидал кофейник с горячим кофе.
Моя лошадь. Эти слова звучат так сладко, что на глаза сразу же наворачиваются слезы. Вопреки всеобщему мнению, я точно знаю, о какой лошади идет речь. Возможно, Восторг и является двойником своего неповторимого именитого брата, но нрав у него совсем другой. Не устаю удивляться, какие они разные под седлом, а вернее, непосредственно подо мной, так как я всегда езжу без седла и без потника.
Если спросите, почему, отвечу, что просто ленюсь седлать коня. Но причина кроется в другом и не имеет ничего общего с вырабатыванием красивой посадки. Хотя как инструктор я заставляю учеников регулярно тренироваться в езде на неоседланной лошади. На самом деле все объясняется очень просто: не хочу, чтобы между мной и лошадью находились посторонние предметы.
Колени и лодыжки плотно прижаты к теплому мускулистому телу, руки, держащие поводья, чувствуют малейшее движение головы, и я угадываю все мысли Восторга. И чувствую себя очень умной. Да только Восторг умудряется прочесть мои мысли еще до того, как я успею подумать. Едва возникнет желание проехаться кентером, и Восторг уже выгибает дугой шею, подбирает задние ноги и, наклонившись вперед, скачет неторопливым плавным аллюром, предназначенным для арены, где проводятся соревнования по выездке. Этот аллюр выдает олимпийское прошлое лошади.
