Леонид Шевченко
Валентиныч и его воображаемые читатели
Вступление. От бесноватого автора
Дорогие работники склада!
Нет, не так.
Дорогие воображаемые читатели!
Неоднократно проверено: чтение моих текстов поначалу способно вызвать у неподготовленного человека практически полную потерю ориентации в пространстве. Поначалу мои тексты кажутся сложным хитросплетением бессмысленного.
И потому сперва на этом месте простиралось монументальное вступление о том, как именно следует читать данную замечательную книгу.
И смотрел сам автор на оное вступление, и думал, что это хорошо.
Но.
Фокус-группа воспротивилась. Фокус-группа сказала: чего ты, вообще, грузишь с порога? Давай в самом начале молодецкий угар и искромётное веселье! Это книга весёлых рассказов, а не учебник по дискретной математике!
Так и получилось, что по итогам неистовых торгов вступление перенесено в самый конец книги. Теперь оно – заключение. Дескать, если кому-то книга понравится, то он её всю прочитает, вместе с заключением.
Так что, кому вдруг нужна инструкция, она – там. Вместо послесловия.
С чем я вас, замерших в немом изумлении, и оставляю перед лицом истинного величия, воплощённого в скупые буквы текста.
Наслаждайтесь, пока я ещё здесь.
Часть 1. Комсомольск-на-Амуре – здесь живут мои друзья!
Как нам договориться с невидимыми врагами
Итак, всё кончено.
Семьи больше нет – это свершившийся факт.
Участники соревнований внезапно осознали, что трамвай дальше не идёт, лошадь сдохла, электричество кончилось, а пьяный киномеханик уже несколько месяцев вместо нормального фильма крутит какую-то лютую смесь из телепередач “Брачное чтиво” и “В мире животных”. Как результат, Валентиныч не выдержал, махнул рукой, плюнул, сказал “Эх!” и переехал прочь – от свежеобрушившейся семьи на свежеснятую квартиру.
Однако, события сразу начали развиваться примерно, как в плохом триллере – настораживающе. Например, в самый первый вечер, мирно ложась спать, я уже почти, было, заснул, как вдруг неожиданно проснулся. Потому что в комнате кто-то совершенно явственно хлопнул в ладоши три раза. А ведь в помещении, меж тем, никого, кроме меня, не было! Вообще никого, даже мопс ещё не успел переехать – был бы он дома, так хотя бы с натяжкой, но можно было бы свалить всё на его неразумную голову! Хлопающий в ладоши мопс, а? Каково?
В общем, варианта два. То есть три. Вариант первый – соседи, с которыми я в процессе переезда за непонятно, какими псами, успел поругаться, решили отмстить неразумному новоприбывшему и теперь пытаются его таким вот хитрым способом свести с ума. Ну, мало ли – сложная система вентиляции, своеобразная акустика…
Вариант второй (который я поначалу даже рассматривать не хотел, а потому и предполагал, что вариантов будет только два) – я сошёл с ума сам, по собственной инициативе, и теперь мне повсюду будут мерещиться необъяснимые природные явления. Тоже весело.
И третья версия – наиболее, как мне пока кажется, приемлемая – проделки местного домового. Никто из присутствующих не знает, что подобное может значить? Возможно, три хлопка – это такой мистический знак – типа «бей его, ребята!», или домовой, напротив, тем самым выразил согласие с моей политикой ведения хозяйства?
Я ведь, переехав, сразу провёл в новом жилище коммунистический субботник – убрался, вообще говоря, везде! Настолько «везде», что даже в коридоре за шкафом пол помыл. Поелику уж очень там воняло – как будто мусоропровод проходит прямо через квартиру, да ещё и, оборони создатель, в ней же и заканчивается.
Так вот, шкаф я отодвинул. А за шкафом – секретный закуток, а посередине закутка – громадная куча кошачьего гавнища. Там же, кстати, в углу лежал раритет – пустая банка из-под пива «Амстердам Навигатор», которым мы с товарищами травились ещё в середине 90-х годов. Типичная археологическая находка, позволяющая отметить время зарождения культурного пласта! Видать, с тех пор никто за шкаф не заглядывал, а я вот заглянул. Чем, наверное, и удивил здешнего домового…
С другой стороны, я мог его и расстроить – путём разбивания зеркала. Да, там, за шкафом, изрядно темно было. Я и снял со стены в ванной зеркало, чтобы светить отражённым светом. Физик, итить, оптик-монтаж-эксперимент.
Я и полы так мыл, с таким освещением. И совершенно ненавязчиво то зеркало уронил. Оно – на три куска. Йопт! Говорят, примета зело недобрая. Может, домовому от разбитого зеркала становится физически неприятно, и он через то страдает нечеловеческими страданиями? Отставить макать капитана!
Короче, расстроился товарищ, или нет, и зачем он хлопал, да и он ли хлопал вообще – всё это науке пока неизвестно. Но, в любом случае, сна у меня всё равно уже ни в одном глазу не наблюдалось. А потому, насторожившись, я насторожился настолько, что как-то незаметно, само собой, на поверхность моего мозга всплыло ценное воспоминание из какой-то доисторической телепередачи – о том, как иные люди, убывая на новое место, зачем-то крестят там углы свечами. От такого, мол, воздействия фэн-шуй помещения мгновенно становится благочиннее, а духи местности смиряются с происходящим и начинают угомоняться!
А ведь я как раз днём, будучи убираючись, обнаружил в хозяйском буфете именно такие свечи – их-то я и решил поджечь. Подумал ещё: вдруг именно в процессе поджигания вспомнятся мне заодно и технические детали того, что именно при этом надлежит говорить и какими руками махать?
Но детали не вспомнились. Потому что – долго ли, коротко ли – но получилось так, что в процессе осуществления грандиозного замысла мне пришлось поднимать с пола упавший коробок спичек. А просто так нагибаться я в настоящий момент не способен по причине пошатнувшегося здоровья и чрезмерно больной спины – приходится садиться на корточки, как штангист-тяжелоатлет, кряхтя и шатаясь.
Сие-то меня и погубило. Потому что, разгибаясь обратно, в вертикальное положение, я неожиданно встретил своей головой открытую дверцу того самого буфета. Которой ровно секунду назад на этом самом месте не было. Она, получается, сама открылась, от дуновения ветра.
А следует заметить, что я в тот вечер был стремителен и резок, как винторогий степной сайгак. Потому что меня жизнь чего-то поддостала, и я заметно нервничал. Оттого моя голова обладала такой немалой силой удара, что не будь дверца буфета оббита снизу металлической полосой, она вполне могла бы пострадать, причём весьма ощутимо. Я вполне мог бы пропахать головным отростком эту самую дверцу примерно до середины, оставив в её структуре неизгладимый след на всю оставшуюся
