Павел Карпов
"Юность Ашира"
(повесть)
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Молодежь — наша будущность, наша надежда… Она должна донести наше знамя до победного конца.
И.СТАЛИН
B добрый час!
Вот и знакомый переулочек, короткий, всего, в два квартала, обсаженный кряжистыми карагачами и живой изгородью держи-дерева, похожий на аллейку сада. Ашир перешел через дорогу и остановился возле белого одноэтажного здания. Тесовые ворота были настежь распахнуты, однако, прежде чем, зайти во двор, он несколько минут постоял в нерешительности, жмурясь от солнца, низко надвинув на глаза козырек фуражки. В самом деле, стоит ли итти к директору, ведь все уже решено и теперь никакое заявление, пожалуй, не поможет.
Со двора выкатился большой грузовик. В кузове рядами сидели девочки, все в белых блузках и одинаковых беретах со значками. По узелкам и чемоданчикам у них в руках Ашир догадался, что отправляются они за город на экскурсию — накануне об этой поездке было много разговоров.
Уезжали с песней. Согласный хор выводил:
Пройдут года, настанут дни такие,Когда советский трудовой народВот эти руки, руки молодые,
Руками золотыми назовет. Задорные голоса заглушили шум — мотора, и, когда машина скрылась за углом, показалось, что девочки не уехали, что это песня унесла их с собой.
Долгим, задумчивым взглядом проводил Ашир машину. Давно ли вот так же и он ездил на экскурсий и пел с товарищами эту песню!
«Пройдут года, настанут дни такие… настанут дни такие», — повторил он про себя знакомые словаа, которые, будто отстав от улетевшей песни, все еще звучали в притихшем переулке. Для него уже настали «дни такие» — в кармане лежало направление на завод.
«Нет, все-таки посоветоваться надо!»
Непривычной тишиной встретил его знакомый двор с посыпанными песком дорожками и волейбольной сеткой, с треугольными туями, развесившими обои зеленые кружева вдоль забора и перед окнами. Здесь все словно уснуло, утомленное зноем ашхабадского лета. В дальнем углу двора на раскаленном песке блестела лужица. Когда Ашир подошел поближе, она пропала — это обманчиво дрожал и переливался нагретый воздух.
Во дворе он никого не встретил. Войдя в коридор, показавшийся таким длинным и сумрачным после яркого света улицы, Ашир направился было в канцелярию, но не удержался и заглянул в свой класс.
Парты были сдвинуты к одной стене, от натертых полов и блестевшей доски пахло воском и краской. Доска закрывала все окно, через щелочку в ней пробивался в комнату узкий лучик. Он притягивал к себе пылинки и шаловливо сучил из них тонкую веревочку.
Ашир сразу же отыскал свою парту — спинка у неё была тоньше, чем у других. А где же чернильное пятно? Его смыли, но след все-таки остался. Вот оно— похоже на наковальню с отбитым носом. Не раз краснел Ашир перед учителями из-за этого пятна и всегда старался закрыть его тетрадью или книгой.
Каким далеким казалось теперь все это! Он вздохнул, откинул крышку и сел за парту. Два года просидел на этом месте Ашир, и все было хорошо. А сейчас почему-то неудобно, парта стала вдруг низкой, коленки сразу уперлись в нижнюю доску, и пришлось вытянуть ноги.
Возле двери висел последний номер стенной газеты «За мастерство!». Там было написано и про него, Ашира Давлетова. Ом почти наизусть знал эту небольшую заметку и все-таки еще раз с удовольствием прочел ее от начала до конца. Отличником, правда, его не называли, но хвалили за прилежание. Писал мастер Иван Сергеевич, и это было для Ашира дороже всего.
Вспомнив о мастере, он подумал с минуту, затянул потуже ремень, расправил гимнастерку и решительно направился в слесарную мастерскую, остановившись лишь на ступеньках крыльца, чтобы смахнуть с ботинок пыль.
Но не сразу удалось найти Ивана Сергеевича — в мастерской никого не оказалось. Ашир прошелся между столами из толстых досок, на которых были укреплены тиски и заградительные сетки. Словно отдыхая, в углу стоял притихший электромотор, на стене возле откинутой рогатки рубильника висела вырезанная из жести рука — вытянутый револьверным стволом палец угрожающе предупреждал: «Осторожно. Электрический ток!» Когда-то этот палец казался ему страшнее и рубильника, и электромотора.
Ашир по привычке засучил рукава и подошел к своему столу. Тиски уже после него густо, смазали маслом и до отказа отвернули винт.
«Кто-то другой теперь будет работать на этом месте, — подумал Ашир. — Со столом-то не жалко расставаться, а вот тиски хорошо бы взять с собой на завод, удобные…»
— Кто тут хозяйничает? — услышал Ашир глуховатый голос и от неожиданности вздрогнул.
На пороге инструментальной стоял худощавый, остриженный под машинку человек в синем халате, накинутом на безрукавку. Припадая на одну ногу, он подошел к Аширу.
— Здравствуйте, Иван Сергеевич! — Ашир вытянулся и по привычке одернул сзади гимнастерку.
— Здравствуй, Ашир, здравствуй! — Мастер так крепко стиснул Аширу руку, что у того слиплись пальцы. Иван Сергеевич улыбнулся, помолчал и добавил — Проведать пришел?
— Спросить пришел, — тихо ответил Ашир. Он говорил и писал по-русски почти без ошибок, но очень смущался, если его переспрашивали. Все ему казалось, что его плохо понимают. Сейчас, убедившись, что начал он правильно, Ашир стал смелее:
— Заявление написал, как быть, не энаю. К вам пришел.
— И хорошо сделал. Давай поговорим.
Лицо у Ивана Сергеевича стало серьезным, кустики бровей, разделенные извилистой дорожкой морщинок, сошлись над переносицей и нависли над серыми внимательными глазами. Он усадил Ашира на низенькую скамеечку, двумя пальцами достал из кармана папиросу и закурил.
— Направление уже дали? — спросил Иван Сергеевич, выпустив дым в сторону.
— Получил.
— На механический?
— Да.
По возбужденному лицу Ашира было видно, что он хочет еще что-то добавить. Пока собеседник молчал, подбирая слова, Иван Сергеевич курил и смотрел во двор. Дым от его папиросы голубыми колечками висел в воздухе. В мастерской хоть и не пекло солнце, но было так же душно и жарко, как и на улице. Ашир снял фуражку и аккуратно положил ее на колени, козырьком от себя.
— Меня одного назначили на механический. Остальных ребят на другие заводы. — Ашир говорил медленно, обдумывая каждое слово. — Мы всегда были вместе. Как я один туда пойду? Там все незнакомые. Лучше меня в МТС или обратно в колхоз послать. Там меня ждут. Председатель колхоза говорил: «Выучишься — приезжай».
Он хотел было достать заявление и уже дотронулся до пуговицы на кармане, но тут встретился взглядом с Иваном Сергеевичем и быстро отдернул руку, 'будто пуговица обожгла ему пальцы. Ашир понял, что мастер сочтет его трусом.
Нет, он не трус! Когда он сам отправился в Ашхабад через Кара-Кумы — и то не боялся. От своего селения, затерянного в песках возле древнего русла Аму-Дарьи — Узбоя, он сотни километров проехал на верблюдах и на машине, чтобы учиться в городе.
Иван Сергеевич пододвинулся к Аширу, положил ему на плечо руку и заговорил тихо, словно беседуя с самим собой:
— Завод хороший, до войны я тоже на нем работал. Если бы не эта култышка… — Он поморщился и удобнее устроил свою негнущуюся в колене ногу. — И люди там замечательные. Зашел я недавно туда — не узнал, товарищей своих не узнал. Прямо инженерами стали, с чертежами возятся. Завод-то готовится выпускать мощные нефтяные двигатели, а ведь совсем недавно только трактора ремонтировал да бороны ковал. — Мастер помолчал и снял руку с плеча Ашира. — Позавидовал я и порадовался: не мне, так моим ученикам доведется машины с ашхабадской маркой строить. А ты вон что говоришь! Обидно мне твои слова слышать.
— Наверно, я неправильно думаю, Иван Сергеевич, ответил Ашир, не замечая, что мнет в руках фуражку. — Пришел посоветоваться.
Мастер часто затягивался и от дыма щурил левый глаз. Потом папироска у него потухла, но глаз попрежнему остался слегка прикрытым. Может, так он лучше видел, что происходило в душе его ученика?
Иван Сергеевич вспомнил, как он сам в первый раз. шел на завод и вот так же сомневался в своих силах. Наверняка и другие его питомцы, окончившие в этом году училище, переживали сейчас то же самое. Но этот парень из далекого туркменского селения, всего два года назад впервые увидевший город, кажется, волновался больше всех.
Иван Сергеевич долго молчал, прежде чем опять заговорить. А Ашир сидел и с грустью посматривал на свои тиски.
— Совет мой тебе, Ашир, будет такой, — сказал, наконец, мастер. — Иди на механический. Учился ты старательно, знания у тебя есть. Только вот о чем не забудь: до сих пор ты усваивал то, что тебе говорили, и делал так, как тебе показывали. Верно? Теперь этого мало. В работе сам старайся отыскать новое, живинку в каждом деле ищи. А товарищи и на заводе найдутся, будешь прилежно работать — и друзья будут хорошие. — Иван Сергеевич посмотрел своему ученику в глаза и сказал то, что он, судя по всему, считал главным в этом разговоре: — Держись ближе к людям, коллектив уважай. Коллектив тебе во всем поможет.
