Евгений Лукин
Рекомендация
А Я говорю вам: любите врагов ваших.
Матф. 5, 44.
Судя по коричневатым причудливым разводам, с потолка в ванной комнате действительно временами лилась вода. Соседи сверху утверждали, что полтергейст.
— А судом пригрозить? — задумчиво спросил Глеб Портнягин, без особого интереса разглядывая общий рисунок, выполненный влагой в строгом соответствии с путаницей энергетических волокон. Этакий нечаянный снимок астрала.
Судом, как выяснилось, уже грозили, но глубокого впечатления не произвели. Этажом выше жил не кто-нибудь, а племянник того самого депутата, что, забыв подготовить доклад, позвонил в милицию и сообщил, будто здание Думы заминировано. И ничего, сошло с рук. Даже мандата не лишился.
— Ну, давайте тогда охранные заговоры попробуем, — устало предложил Глеб. — Скажем, так: «От угла к углу, от стены к стене, слово крепкое, огради мой дом от огня горючего, от воды текучей, где надо пусть течет, а с потолка ни капли. Аминь». На том и порешили.
* * *Вконец загонял ученика старый колдун Ефрем Нехорошев. Ну куда это — три визита за одно утро! Рехнуться можно…
На улице лепил дождь со снегом — явление, справедливо величаемое в народе дряпней, — и не было сил развеять заклинанием эту мерзость хотя бы над самой маковкой. Глеб Портнягин надвинул поплотнее кожаную кепку, застегнулся до горла, но тут, как нельзя некстати, принялся чревовещать сотовый телефон. Пришлось, чертыхаясь, снова расстегивать куртку и лезть во внутренний карман.
— Говорите…
— Здравствуйте, Глеб Кондратьевич! — радостно приветствовал молодого кудесника незнакомый мужской голос.
— А кто это?
— Лютый на связи! — возликовал собеседник. — Толь Толич Лютый!
— Кто-кто?
В трубке онемели от обиды. Секунды на полторы.
— Ка-ак? — чуть ли не с возмущением выдохнул незнакомец. — Вы что, не помните меня, Глеб Кондратьевич? Участковый! Я же вас два года назад с поличным брал! Ну, на том складе, который вы с дружком со своим взломали…
Теперь уже онемел Портнягин.
— Вы, говорят, у самого Ефрема Нехорошева в учениках, — бодро, будто ни в чем не бывало, сыпал словами участковый, — Я, как услышал, честное слово, порадовался! Надо же, думаю, каких людей задерживать доводилось… Вы слушаете, Глеб Кондратьевич?
— Слушаю, — несколько деревянным голосом отозвался тот.
— Да вот проблемка тут у меня… К кому попало обращаться как-то, знаете, неловко, а вы мне вроде бы уже и не чужой…
Пробегавшая мимо девчушка нечаянно взглянула в лицо Глеба — и едва не поскользнулась. Надо полагать, страшен был в этот миг Глеб Портнягин. Сколько раз, отбывая срок, представлял он в мельчайших подробностях, как выйдет на волю, разыщет того козла участкового и отвернет ему нос по самые причиндалы!
— Что за проблема? — скрипуче осведомился Глеб.
Собеседник смешался.
— Да тут, видите, Глеб Кондратьевич, какое дело… По телефону как-то… Может, пересечься удастся где-нибудь… в нейтральной точке…
— Хорошо, — отрывисто известил ученик колдуна. — Через час в «Старом барабашке». Только в штатском! А то там обычно народ такой…. погон не любит…
— Эх… — с горечью сказал вдруг Толь Толич. — Какие, уж там погоны, Глеб Кондратьич! Конечно, в штатском…
* * *Нет, но каков наглец! А еще говорят, что молодежь сейчас без комплексов. Куда там молодежи! Лохом Портнягин никогда не был, поэтому с великим сожалением отказал себе в удовольствии послать представителя силовых структур прямо по телефону, хотя от этого, говорят, и карма улучшается, а по верованиям некоторых старообрядческих сект, разом снимается семьдесят семь грехов.
Честно сказать, он еще не знал, как ему поступить с Толь Толичем, но уже сама мысль о том, что чувырло, чьими стараниями ты оказался когда-то в местах не столь отдаленных, к тебе же и приползло просить помощи, приятно щекотала самолюбие. «Какие уж там погоны!» Не иначе ретивого блюстителя правопорядка наконец-то поперли из органов.
Воля ваша, а есть что-то утонченно извращенное в оказывании услуг врагу. Недаром же учит Павел: «Делая сие, соберешь ему на голову горящие уголья». Апостолу вторит Великий Нгуен, выворачивая, правда, ту же идею наизнанку: «Ненавидя врага, проявляешь к нему уважение».
Очутившись в облепленном мокрым снегом стеклянном кубике «Старого барабашки», Глеб Портнягин обосновался за привычным столиком, но ничего заказывать не стал. Клиент закажет. А чтобы не тратить времени зря, питомец чародея смежил веки и без какой бы то ни было определенной цели вышел прогуляться в астрал, откуда его быстро и незаметно вынесло в Форгаранд (Даниил Андреев ошибочно именует данный эфирный слой Фонгарандой, но это он, как часто с ним случалось, просто недослышал).
Именно здесь, в пятимерном пространстве, пребывают, растут и движутся, приближаясь к облику просветленных стихиалей, души великих творений архитектуры, а также зданий, без которых человечество перестает быть человечеством. Миновав лучистую стрельчатую громаду Нотр-Дам и обогнув целехонький Колизей, Глеб остановился перед духовным образчиком отделения милиции. «Так вот какое ты на самом деле…» — с чувством, похожим на благоговение, в который раз подумалось ему.
Внутрь заходить не стал. Там вполне могли обитать фотороботы, созданные разгулявшимся воображением потерпевших. Хотя эти негативные энергетические сущности не имеют, да и не имели никогда материальных оболочек (в чем легко убедиться, сравнив любого задержанного с портретом, по которому его ловили), тем не менее встреча с ними в астрале всегда бывает достаточно опасна…
— Здравствуйте, Глеб Кондратьевич!
Мигом вернувшись в физическое тело, ученик чародея открыл глаза. Несмотря на обезображенное улыбкой лицо, внешне участковый Лютый не изменился нисколько: все тот же крепенький мужичонка с проволочным ежиком волос над приплюснутым заботами лбом. Единственное отличие: вроде бы слегка уменьшился Толь Толич в размерах. Подобное ощущение возникает обычно, когда, повзрослев, вернешься в родные края, где прошло твое детство, и даже не сразу сообразишь, что дом-то — прежний, и школа — прежняя, просто сам ты стал повыше. Однако в росте, следует заметить, Портнягин за последние два года не прибавил ни сантиметра. Стало быть, вырос духовно.
— Присаживайся, Толь Толич…
Тот присел, попутно подтвердив наилучшие подозрения Глеба. Известно, что ширина расставленности колен в сидячем положении прямо пропорциональна социальному статусу. Так вот, колени Лютый свел почти вплотную.
— Ну и как оно ничего, Глеб Кондратьич? — с натужной, почти истерической жизнерадостностью полюбопытствовал он.
— Колдуем помаленьку… — уклончиво отозвался Глеб. Лютый прикинул — и решил соблюсти этикет до конца:
— А дружок ваш как поживает? Тоже, слышно, в гору пошел — в политику ударился…
Лучше бы он этого не говорил. Уязвил, что называется, в самое сердце. К бывшему своему корешу, подначившему взломать тот треклятый склад, Глеб Портнягин относился теперь не лучше, чем к задержавшему их участковому. Лицо колдуна, правда, не дрогнуло, однако, обладая сверхъестественным ментовским чутьем, Лютый мигом уловил запах гари.
— Вы, как его встретите, Глеб Кондратьич, — глазом не моргнув, продолжал лебезить он, — скажите, пусть не обижается! Я ж не со зла его тогда дубинкой огрел — служба…
— За что погнали? — холодно спросил Глеб, прерывая светскую беседу.
Приувял участковый.
— За правду, — со вздохом соврал он, причем так натурально, что Портнягин, сам того не желая, взглянул на него с уважением.
— А подробнее?
— По службе решил малехо подрасти… — с запоздалым раскаянием признался Толь Толич Лютый. — Подал заявление. Взяли меня в сто сорок шестой отдел…
Глеб кивнул. Чем конкретно занимается сто сорок шестой отдел, он, естественно, понятия не имел, но само по себе наличие номера, да еще и трехзначного, уже говорило о многом. Несомненно, данная часть известного ведомства специализировалась на внутренних расследованиях.
В незапамятные времена (кажется, еще до обретения Сусловской областью независимости) отдел по борьбе со служебными злоупотреблениями был единственным в своем роде и поэтому в порядковом номере не нуждался. Однако по мере углубления в ситуацию, когда выяснилось, что львиная доля всех преступлений совершается именно работниками правоохранительных органов, коллектив борцов с коррупцией расширили, пополнили, разветвили и пронумеровали. Но вскоре начали поступать сигналы, будто и сами борцы далеко не безгрешны. Пришлось организовывать надзор за надзирателями — и так несколько раз.
