Кирилл Устенко
Братские часы
Страх, боль, ненависть или радость, доброта и друзья. Что нам дарит жизнь, а что заберет?
Глава один: О, война, ты жизнь!
Антон как и все дни в его жизни сидел и смотрел в потолок, за окном только прошел дождь и уже чувствовался запах сырой земли. В углу лежала гитара, а вместе с ней два каподастра. Один каподастр он взял у знакомого, а другой был его отца. Так было выброшено уже пол дня. Антон встал и пошел к своему столу, он начал что-то себе писать, потом достал листок с чем-то напоминающую табулатуру и взяв гитару начал играть, он уже не чувствовал кончики пальцев и играл он легко, пальцы быстро менялись на ладах, а аккорды всегда ставились точно. Это единственное, что у Антона получалось и то, это было достигнуто не малым временем. Закончив свое выступление, Антон посмотрел на кошку, которая лениво зевнула.
— Хрень, да, Маш?
Антон опять повернулся и на иконы, стоящие у него на отдельной полке. Это были различные иконы, да и больше сказать о них нечего. Он снова обернулся и открыл ящик под кроватью и достал оттуда пистолет. Это был боевой Макаров и достался он ему от служивого деда, он его нашел в коробке, который тот ему собрал перед смертью, там было много вещей в том числе и пистолет с двумя патронами и запиской “один патрон оставь себе…я не смог”. Антон проверил все детали снаружи и почистил тряпочкой мелкие загрязнения и положил пистолет обратно. Вдруг зазвонил телефон.
— Алло,
— Не дало,
— Че звонишь?
— Погнали по подтягиваемся?
— Ну го, я уже одетый так что встретимся на булачной улице
— Да, давай,
Антон скинул трубку и пошел одел футболку и кроссовки, он взял телефон, наушники, кошелек и ключи, закрыв дверь он покинул дом. В его наушниках были песни, во времена которых он еще не родился. Если вы его спросите почему, он вероятно ответит, что он не знает, и то, что они просто очень хорошие. По правде, он просто не любил современное, он чувствовал, что он потерян во времени и месте, то он живет в золотом веке, то, как будто на войне, но он всего лишь просто живет. Для многих жизнь это взлеты и падения, но жизнь строитель говорит лишь майна и почти никогда вира.
Проходя, мимо счастливых людей Антон почувствовал уже давно привыкшее тяжесть на сердце, видя детей, гуляющих вместе, Антон также чувствует боль, но уже прожигающую, в сто раз больнее. Он никому об этом не говорит, не верит никому, даже себе, это жжет его сильно, он не может.
Проходя мимо ларька, который был когда-то булочной он увидел киоск одной известной в его городе компании, он выкупили независимый ларек и теперь он часть их системы.
Идя на светофор, Антон видит своего друга и идет к нему на встречу. Не доходя всего один шаг до друга Антон вытащил руки из кармана, и протянул его другу, друг сделал также. Их руки были покрыты мозолями, у Антона на кончиках пальцев у Кирилла, так звали друга, на костяшках, но у обоих были мозоли на ладонях от турников.
— Дарова, Антон,
— Здарова, Кирилл,
— Ну чё давай на турнички?
— Да, но разве нам не пора на смену?
— Ну у нас вроде отгул, не?
— Ну, да, но я слышал, что красные опять наступают,
— Опять несколько дней сидеть дома, а потом слушать эти учения,
— Похоже да, но самое забавное, что они всегда такие-же,
— Да, у всех их всегда одно и тоже. Какие мы были бедные, война закончится и станет лучше, и так далее… Бесит,
— Да,
— Ну ладно, пошли на турники,
Пройдя сквозь арку старого пятиэтажного дома, мы зашли во двор. Он имел огромное пространство и все оно было усеяно деревьями. Зелеными и зачем-то с побеленными стволами. В середине двора была детская площадка, но там не было детей, всех их увезли для “безопасности” в лагеря, естественно разные. Каждая из сторон имела свои лагеря. Некоторые кто сбежали рассказывали о том, что им там промывают мозги и учили убивать.
Подойдя к площадке, мы отошли к турникам, их было три. Поменьше, побольше и большой, ну и брусья в придачу. Это все было старше нас почти на два десятка, а рядом была новая площадка. Вся сломанная и маленькая даже для ребёнка, а турники выглядели как будто ещё век простоят, что вероятно так и будет.
— Ну, что кто первый? — Сказал я,
— Ну давай я первый, — Ответил Кирилл,
Кирилл, сняв с себя спортивную кофту, оголил свою майку и огромный крест, который он также снял. Кирилл, носил джинсы своего отца и его-же кроссовки черного цвета. Хоть и все эти вещи были стары и потрёпаны, Кирилл старался за ними ухаживать, ведь другой одежды у него нет. Я отвернулся и начал смотреть в окна. Где-то на лоджии спали кошки, в каких-то ругались взрослые, но лишь в одной из них примерно в 59 был мужчина, он, шатаясь на верёвке пытался выбраться, но автоматически, это не было убийство, нет, это было освобождение.
Откуда ни возьмись появился страж и дав нам подзатыльник, приказным тоном сказал идти в автобус на работу.
— Так у нас выходной,
— Я те щас дам выходной по почкам. У нас война, а вообще я не должен ничего объяснять, тебе господин сказал
