Шарль Нодье (1780–1844)
Предисловие
В числе тех «модных» книг, которыми зачитывалась Татьяна Ларина, Пушкин называет роман французского писателя Нодье «Жан Сбогар»:
И стал теперь ее кумирИли задумчивый Вампир,Или Мельмот, бродяга мрачный,Иль Вечный Жид, или Корсар,Или таинственный Сбогар.
То, что Пушкин включил «известный роман Карла Нодье», как поясняет он в примечании, в круг чтения русской «барышни уездной», — лишнее свидетельство той большой популярности, которой пользовался «Жан Сбогар» в начале 20-х годов XIX века. Написанный в 1812 году, в годы Наполеоновской империи, роман этот был опубликован только в 1818-м, уже при Реставрации, и за короткий срок получил широкую известность во всей Европе. Сам Нодье впоследствии писал, что это был «самый блистательный из всех его успехов». О степени этого успеха в России достаточно красноречиво говорят несколько строк в письме А. И. Тургенева к Вяземскому, в которых он сообщает, что заплатил за чтение «Сбогара» десять рублей (деньги по тем временам немалые.—А. А.), но своей книги до сих пор не имеет.
В романе о «таинственном Сбогаре», казалось, словно в фокусе, сосредоточено было все то новое в литературе, что так пленяло читателя 20-х годов в произведениях современных ему писателей-романтиков. Тут было все, с чем он привык встречаться в этой новой литературе, — и таинственный замок, и страшная тайна, и роковая страсть, и картины природы — то меланхолической, то суровой, аккомпанирующей чувствам и настроениям героев, и странная, полубезумная девушка, томимая предчувствиями, и, конечно, в первую очередь — типичный романтический герой с его опустошенной душой, с мучительными сомнениями в существовании бога, с его трагической раздвоенностью — одновременно и ангел и демон, жертвенный защитник слабых и мрачный злодей. Были, правда, в этом знакомом облике черты, рождавшие и более далекие литературные ассоциации. Образ юноши-аристократа, ставшего разбойником во имя идей равенства и социальной справедливости, невольно вызывал в памяти благородный образ Карла Моора из шиллеровских «Разбойников». Однако прежде всего фигура Жана Сбогара, одинокого и разочарованного борца, гордо противостоящего миру социального зла, напоминала героев «восточных поэм» Байрона. Не случайно Пушкин ставит роман французского писателя как бы даже в ряду произведений «британской музы» и называет его вслед за байроновским «Корсаром». Родственность обоих образов казалась настолько очевидной, что, когда во Франции появились первые переводы сочинений Байрона, французская критика немедленно объявила «Жана Сбогара» подражанием «Корсару».
А между тем роман Нодье не был подражанием Байрону. Впоследствии автор «Жана Сбогара» насмешливо благодарил французскую критику за то, что своим обвинением в плагиате она заставила его познакомиться с творениями английского поэта, которого он до того не читал. Отсутствие прямого влияния подчеркивается, впрочем, простым сопоставлением дат: «Жан Сбогар» был вчерне закончен несколькими годами раньше байроновского «Корсара». Но, появившись в печати лишь в 1818 году, он органически влился в общий поток «байронических» произведений и в 20-е годы воспринимался уже в одном ряду с ними.
«Жан Сбогар» не был подражанием. Это было произведение, написанное современником Байрона, в ту же историческую и литературную эпоху, но при этом французским его современником, выражавшим в нем прежде всего свое отношение к событиям, происходившим на его родине.
Социальное зло, во имя разрушения которого Жан Сбогар становится разбойником, носит в романе Нодье вполне конкретно-исторический характер, — это буржуазная действительность Наполеоновской империи. При всей традиционности сюжета в основе «Жана Сбогара» лежат подлинные исторические события: антинаполеоновское движение славянских народов на Балканах, в так называемых Иллирийских провинциях — искусственной области, созданной Наполеоном из стран, отнятых им у Австрии; Нодье сам был свидетелем этой борьбы за национальную независимость в 1812 году, в бытность свою библиотекарем в столице Иллирии — Лайбахе. Ненавистный герою Нодье мир социального зла и несправедливости — это тот социальный строй, тот страшный, с точки зрения Сбогара, мир «цивилизации», который завоеватели несут на своих штыках народам, еще «наслаждающимся чистотой естественных чувств»; этот страшный мир, где действуют законы «общества», где властвует закон частной собственности, грозит вторгнуться и в «счастливую маленькую Черногорию» — последний «европейский оазис», где не знают слов: «это мое поле» и человек еще добр — то есть таков, каким его и создала природа.
Так под романтической маской разбойничьего атамана обнаруживается пламенный приверженец идей «Общественного договора» Руссо. Благородный разбойник оказывается поклонником прогрессивных идей XVIII века, с позиций которых и оценивает современные ему исторические события. Ибо «таинственный Сбогар» не только разбойник, он и мыслитель. Его «философия истории» излагается в случайно обнаруженной героиней романа «Записной книжке Лотарио» — ряде коротких изречений, являющихся плодом раздумий Сбогара-Лотарио над устройством современного ему общества.
Герой романа Нодье пришел к грустному выводу, что новый общественный порядок, воцарившийся во Франции в результате революции — той самой революции, что начертала на своих знаменах слова «свобода» и «равенство», — не принес народу никакой свободы.
«Свобода — не такое уж редкое сокровище, — язвительно пишет Лотарио, — она всегда в руках сильных и в кошельке богатых».
Есть в записной книжке Лотарио отдельные замечания, заключающие в себе прозорливые исторические обобщения. Такова, например, уничтожающая характеристика «революционности» буржуазии: «Человек льстит народу. Он обещает служить ему. Вот он достиг власти. Все думают, что он немедленно потребует раздела богатств. Не тут-то было! Он приобретает богатства и вступает в союз с тиранами для раздела народа».
Однако рядом с такими высказываниями, ярко обличающими антинародную сущность буржуазного строя, рядом с пророчеством о грядущем «захвате мира» бедняками, на стороне которых всегда будет «сила и количество», в записной книжке Лотарио то и дело попадаются записи, выражающие неверие в возможность установления справедливого общественного строя. «Равенство — предмет всех наших желаний и цель всех наших революций — действительно возможно только в двух состояниях: в рабстве и смерти», — горько утверждает Лотарио. Никакая революция, по его мнению, не способна уже помочь человечеству, спасти его от «развращающего влияния цивилизации». Ибо всякое общество ложно по своей сути; оно противоречит «естественной» природе человека. «Плод древа познания добра и зла — это общество. С той минуты, как человек прикрылся лиственной повязкой, он облекся рабством и смертью». Поэтому ложной объявляется даже сама идея общественного договора, положенная Руссо в основу общественно-политического устройства будущего справедливого общества. «Если бы общественный договор оказался в моих руках, — записывает Лотарио, — я ничего не стал бы менять в нем. Я разорвал бы его». И тут же, рядом, крик отчаяния и апелляция к богу…
Таким образом, роман Нодье, несмотря на «иноземное» свое обличье, был вовсе не сколком с иностранного образца, каким он воспринимался в начале 20-х годов, а фактом французской литературы, произведением французского писателя, своеобразно выразившего в нем свое отношение к тем сложным историческим явлениям, современником, свидетелем и участником которых он был.
И, однако, «аберрацию» современников, не распознавших в «Жане Сбогаре» его французской сущности, нетрудно понять. Для французской литературы роман Нодье был в то время явлением неожиданным. Рядом с созерцательными героями произведений Шатобриана, Констана, Сенанкура — Рене, Адольфом, Оберманом с их
…безнравственной душой,Себялюбивой и сухой,
образ «таинственного Сбогара», несмотря на всю его романтическую раздвоенность, был образом борца за социальное равенство и справедливость. При всех своих противоречиях роман Нодье был проникнут демократическим пафосом; он нес в себе казавшиеся в эту литературную эпоху анахронизмом веру в «доброго» человека, мечту о социальной гармонии.
В «Жане Сбогаре» — одном из наиболее характерных для Нодье произведений — ярко проявилось его своеобразие как художника, своеобразие, обусловившее его роль в истории становления романтизма. В нем нашли также свое отражение и те противоречия мировоззрения писателя, которые определили особое его место среди французских романтиков.
