Владимир Горбань
ЦАРСКАЯ ОПРОМЕТЬ
Политическая сказка
Тридцать первой годовщине Перестройки посвящается…
Предисловие
Это сказка политическая, которая слагалась автором много лет и множество раз переписывалась. Поэтому теперь она имеет лишь отдаленное сходство с первой редакцией рукописи, а также с некоторыми реальными историческими событиями, некогда взятыми за ее основу.
Все персонажи повествования, без какого либо исключения – вымышленные, являются плодом воображения сказителя, который в силу своей полной некомпетентности в политических интригах, мог что – то невзначай и перепутать. Более того, сказитель в определенном смысле намеренно некоторые известные события исказил до полной их неузнаваемости. Жизнь ведь штука сложная. А в таких щекотливых вопросах как российская история и политика надо быть очень осторожным. Надо помнить, тюремная баланда – не лучшее блюдо из «Книги о вкусной и здоровой пище». Своего мнения лучше публично не высказывать. А на вопрос: «С чего ты это взял?» – благоразумнее отвечать: «Одна бабушка на базаре рассказала». И ищите – свищите потом эту болтливую бабушку. И тот шумный базар в придачу.
В общем, роль автора в сочинении этой политической сказки была преднамеренно сведена мною к минимуму. Фактически – это была роль секретаря, записывающего чужие мысли. Автор случайно осенью 1993 года на Сенном рынке в Саратове познакомился с древней старушкой неприметной внешности, торговавшей каким – то изношенным тряпьем. И эта словоохотливая старушка, а звали ее, то ли Марфа Тимофеевна, то ли Глафира Карповна, рассказала автору забавную сказочную и одновременно политическую историю. Особо обращаю внимание на тот факт, что у главных персонажей этой сказки в жизни нет реальных прототипов и какое – то возможное сходство кого – то с кем – то следует считать исключительно случайным.
Вот собственно и вся интрига!
А сама та история излагается ниже…
Глава 1
Жил – был Царь. И надо отметить, очень хорошо, даже прекрасно он жил. Все у него было: и дворец каменный за стеной крепостной, и шикарная квартира в центре Стольного града, и роскошная дача на берегу теплого моря, и персональный ковер – самолет, и жена – красавица, и две дочки – умницы. Были у него могучая армия, непотопляемый флот, явная и тайная полиция, скорый суд, свирепая прокуратура, страшная тюрьма, всякие министерства и ведомства, бюро и главки, канцелярии и конторы, приемные для ходоков и паспортные столы. Недра были богаты нефтью и газом, углем и рудами, черными, цветными и драгоценными металлами, изумрудами, рубинами, сапфирами и алмазами. В морях и океанах, омывающих великое царство, в реках и ручьях, прудах и озерах водилось множество всякой рыбы. В лесах, на болотах и лугах прыгало, скакало и летало неисчислимое количество пушного зверья, лебедей и варанов, лягушек и медведей, лосей и кабанов, сайгаков и росомах, боровой дичи, грибов, ягод, целебных кореньев и орехов была уйма. По тундре бегали олени и лемминги, в степях колосились рожь, пшеница и ковыль, по пустыням поднимали пыль стада куланов и джейранов, на бахчах спели сладчайшие арбузы и дыни. Высоко в горах гнездились орлы, белоголовые сипы и грифы, охотились на тучных баранов снежные барсы и одинокие абреки.
Всего было у Царя в достатке. Вот только с подданными ему не повезло. Хреновенький народец ему в наследство достался. Скандальные достались подданные, в особенности, привередливые по бытовой части. Вечно народец был недоволен жизнью. То колбасы ему в магазинах не хватало, то соли – спичек. То башмаки завезут ему в универмаги сплошь одного размера и фасона, то во всем царстве зубной порошок мигом заканчивается. То ему горячую воду и прохладное пиво летом подавай, то зимой отопление и норковые шапки. То сахар из продажи исчезнет, то презервативы, а то и вовсе неурожай. Но главным раздражителем для народа был повальный дефицит туалетной бумаги. Хотя газет и прочей политической литературы в державе издавалось предостаточно для любых нужд.
А интеллигенция Царю и вовсе гнилая досталась. Техническая еще так себе была, не очень много бухтела, а вот творческая… Эта интеллигенция на кухнях по вечерам собиралась за рюмкой чая, называла себя совестью нации и анекдоты про Царя и Царицу сочиняла. Один похабнее другого. Оно бы ничего, оно бы можно и стерпеть за высокими каменными стенами, да стали эти анекдоты за кордон просачиваться. И стали за кордоном над Царем и Царицей посмеиваться. Дошло до того, что Царю уж стало стыдно послам заморским в глаза заглядывать. Да и Царица все чаще стала науськивать мужа, мол, прими меры, сделай так, чтоб нас за бугром полюбили и зауважали. Чтоб не только мы к ним в бутики за модными тряпками мотались, но и они к нам приезжали на Арбат, поглазеть на расписных матрешек, лыковые лапти и тульские самовары.
Особенно задолбали Царя писатели. Сочинит эдакий щелкопер пасквиль про родимое царство и запустит самиздатом в народ, а за бугром продублирует его в каком – нибудь вражеском издании. Нет бы, делом, каким – то полезным заняться такому писателю: в понедельник организовать субботник, во вторник провести воскресник, в среду собрать профсоюзный актив, в четверг помитинговать в защиту голодающих в Африке, а в пятницу выехать на уборку картошки в отстающий колхоз. Нет, засядет такой борзописец за кухонный стол и всю ночь пишет, пишет, пишет… До утра. А когда забрезжит рассвет, бежит этот писака во двор дворничать, листья осенние с тротуара сметать, на хлеб с кефиром себе зарабатывать.
Народ, конечно, к своим писателям, как к блаженным относился, жалел болезных и морально поддерживал. Сам же народ от безысходности все больнее налегал на «чаек» по рубль тридцать две за бутылку. Отдельные его представители неделями, а то и месяцами без остановки пили «Солнцедар» и закусывали его плавлеными сырками. Для них государство специальные лечебные профилактории за колючей проволокой организовало, да толку от этой затеи почти не было…
Кумекал Царь, кумекал раза три с Царицей по этому щекотливому вопросу, основательно с ней днем и ночью советовался, воевод своих самых головастых для консультаций вызывал. И решился тогда Царь на самую крайнюю меру, решил он запретить во всем царстве – государстве питие «чая». А заодно и потребление сахара, карамели, пряников и прочих сладостей из винограда, алычи и мерзлого картофеля.
Глава 2
Запретил Царь народу чифирить и чаевничать, да, как испокон века до него то не раз было, маху дал, просчитался. Опустела казна без главной статьи доходов. Не на что стало в достатке содержать могучую армию, непотопляемый флот, тайную полицию, скорый суд, свирепую прокуратуру, министерства и ведомства, бюро и главки, канцелярии и конторы, паспортные столы и прочие государственные структуры. Заверещали генералы и министры, судьи и прокуроры, чиновники и паспортистки. И цены за кордоном на нефть и газ, как назло, упали. Рухнули цены буквально, как гнилое дерево от легкого ветра.
А народу все нипочем. Исчезли чай и сахар, стали граждане мяту и куриный помет заваривать. Исчезли сигареты, народ принялся сухую листву курить. В магазинах шаром покати: ни колбасы, ни сыра, ни куриных ног. А в холодильниках у людей все есть: и пупки индюшиные, и ливер трех сортов, и пара бутылок чая на всякий пожарный случай. Парадокс! Никто не худел и в голодный обморок не падал. Даже в неурожайные годы народ продолжал анекдоты сочинять. Один похабнее другого. Талоны в гастрономе отоварят, и давай над Царем и Царицей угорать. Особенно угорала и чумилась опять таки творческая интеллигенция. Получили высшее образование на халяву, им бы Царю – батюшке ноги за это целовать и оды хвалебные сочинять. Так нет, чаи на кухне гоняют, жизнью политической недовольны. Гражданские права и свободы вынь им и положи на блюде.
А Царь – то в душе добрым был. Сам родом из крестьян, все детство в лаптях проходил. С мальства сопливого в колхозе на быках зябь пахал, трудовой орден, трудясь комбайнером, заработал. Потом его как орденоносца отправили всем колхозом в стольный град учиться на философа, гибкого ума – разума набираться…
Быстро сказка сказывается, да не быстро политическая карьера делается. Однако стал бывший колхозный паренек Царем…
И вот однажды нашло на Царя затмение ума, какое – то. То ли пирожок с капустой несвежий съел, то ли чаю крепкого накануне лишку выпил. Пелена, какая – то густая на мозги его опустилась. Придремал Царь на троне, а во сне ему вроде как внутренний голос чушь всякую взялся нашептывать. В общем, помутился в рассудке слегка Царь – батюшка. И сам того не заметил. И Царица сразу внимания не обратила.
Долго сказка сказывается, да быстро дело лихое делается…
Едва оправился Царь от бодуна, начался у него реформаторский зуд. Да такой чесучий, спасу нет! Вызвал Царь к себе в палаты каменные Змея Горыныча, начальника тайной полиции и спрашивает его с колхозной хитрецой в голосе:
