Энн Грэнджер
«Тени убийства»
Благодарности
Я должна поблагодарить очень многих за советы, помощь и поддержку во время работы над этой книгой. Поэтому Спасибо с большой буквы профессору Бернарду Найту, выдающемуся патологоанатому и коллеге-писателю, автору детективов, за исчерпывающие сведения о процедуре эксгумации; музею Королевского фармацевтического общества за информацию о настойке опия; коллеге-писательнице доктору Стелле Шеперд и ее мужу Джону Мартину, которые, как и прежде, щедро делились со мной своими медицинскими познаниями; офису коронера в Оксфорде; сотрудникам Оксфордширского исследовательского центра при библиотеке Вестгейт; Дэвиду Дансеру из оксфордского совета графства, который меня познакомил со «старым» зданием суда с впечатляющим подземным туннелем, сохранившим подлинную атмосферу; моему агенту Кэрол Блейк, редактору Мэрион Дональдсон; моей многострадальной семье, друзьям и прежде всего моему мужу Джону Халму.
Э. Г.
Действующие лица
Первая тень: БАМФОРД, 1889—1890
Уильям Оукли из усадьбы Форуэйз
Кора, его жена
Миссис Марта Баттон, экономка
Уотчетт, садовник
Дейзи Джосс, нянька
Инспектор Джонатан Вуд из бамфордской полиции
Эмили, его дочь
Сержант Паттерсон из бамфордской полиции
Стэнли Хакстейбл, репортер «Бамфорд газетт»
Мистер Тейлор, обвинитель на процессе У. Оукли
Мистер Грин, судебный защитник У. Оукли
Вторая тень: БАМФОРД, 1999
Дамарис Оукли, внучка У. Оукли
Флоренс Оукли, внучка У. Оукли
Ян Оукли, правнук У. Оукли
Рон Гладстон, садовник
Суперинтендент Алан Маркби из регионального управления уголовных расследований
Инспектор Дэйв Пирс, его коллега
Мередит Митчелл, служащая министерства иностранных дел
Доктор Джеффри Пейнтер, специалист по ядам
Памела, его жена
Джулиет, его сестра
Преподобный Джеймс Холланд, бамфордский викарий
Суперинтендент Даг Минкин из Столичной полиции[1]
Инспектор Мики Хейес из Столичной полиции
Долорес Форбс, владелица паба «Перья»
Кенни Джосс, водитель такси
Доктор Фуллер, патологоанатом
Харрингтон Уинсли, главный констебль
Дадли Ньюмен, застройщик
Часть первая
ПЕРВАЯ ТЕНЬ
Убийство гадко, хуже не бывает;Но это гаже, хуже и бесчеловечней всех.
Шекспир. Гамлет, акт I, сцена 5
Глава 1
1889
Кора Оукли откинулась на кружевные подушки. Пот струится по лбу, течет по носу и по верхней губе, скапливаясь в солоноватую лужицу в морщинке в углу рта. Она этого почти не замечает. Щупальца боли тянутся от пульсирующей челюсти к плечу через шею. Правая сторона лица горит огнем. Зуб вырван три дня назад, и дантист обещал, что скоро заживет.
Почему мужчины без конца лгут? Кора дотронулась до распухшей щеки и скривилась.
Комната в башне принадлежит ей с тех пор, как она впервые ступила ногой в Форуэйз. Здесь почти сплошная бархатная полутьма, только на кровать падает кружок света от лампы на ночном столике. Фарфоровая лампа разрисована фиалками. В пузатом стеклянном абажуре горит огонь, питаемый залитым в основание горючим, сердито мечется и скачет, как пойманный чертенок, желающий вырваться на свободу и сделать какую-то пакость.
«Надо сменить покои, — решила Кора. — Нехорошая комната. Никогда мне не нравилась».
Эту комнату ей отвел Уильям. Его апартаменты в другом конце дома. Не совсем нормальное устройство для супружеской пары, но так хочет Уильям — известно почему.
Как бы услышав мысленный оклик, он вошел в открывшуюся дверь с небольшим подносом и сказал, ставя его на столик у лампы:
— Ну вот, я все исполнил. Бакстер приготовил по рецепту Перкинса.
Кора взглянула на знакомый пузырек с рукописной этикеткой «Laudanum» и надписью ниже в скобках (настойка опия).
— По сведениям Бакстера, появляются новые средства от зубной боли. А я ответил, что ты предпочитаешь известные, уже испробованные лекарства. — Он помолчал, как бы ожидая ответа, и, не дождавшись, кратко перечислил: — Вода, стакан, чайная ложечка. Сразу примешь? — И протянул к бутылочке руку.
Кора перекатила из стороны в сторону голову на подушке. Пусть он скорей уходит. Она сама знает, как принимать настойку. Опий стал старым другом, к которому взываешь из пучины черной тоски и уныния. Можно будет спокойно заснуть, забыть о безумной боли в воспаленной десне с дыркой на месте бывшего зуба. Но даже перспектива сна порождает тревожную дрожь предчувствия. В последнее время сны полны кошмаров. Сплошное отчаяние. Неужели никогда не будет покоя ни во сне, ни наяву?..
— Ну хорошо. — Уильям наклонился, запечатлел на влажном лбу бесстрастный поцелуй. — Доброй ночи.
Шагнул к двери — Кора обрела дар речи, окликнула его.
Он оглянулся, взявшись за круглую дверную ручку, вздернув темные брови. Даже в нынешнем плачевном состоянии видно, как он хорош собой. Понятно, почему в ту пору в него с первого взгляда влюбилась легкомысленная девчонка семнадцати лет. Без памяти влюбилась в насквозь испорченного мужчину.
С максимально возможной при флюсе четкостью Кора проговорила:
— Утром я увольняю Дейзи.
— Не заботится о мальчике подобающим образом? — холодно уточнил Уильям.
— Мне не нравится ее поведение.
— В каком отношении? — Хоть он стоит в тени, на лице написано недовольство, в тоне сквозит презрение.
«Считает меня дурой», — поняла Кора. Но из-за боли невозможно спорить. Вместо этого она сказала:
— По твоей милости я в глазах всех знакомых выгляжу смешной и жалкой.
— Чепуха, — бросил он и толкнул дверь.
— Это слишком, — проговорила она, с трудом ворочая языком. — Так дальше продолжаться не может. Я больше не вынесу.
Он не ответил, вышел, она бросила вслед:
— С этим необходимо покончить, Уильям!
Осмелилась вымолвить слово, которое нельзя оставить без ответа. Он круто развернулся:
— Покончить?
Боль и отчаяние придали храбрости.
— Буду просить развода.
Уголок его губ дернулся, как бы в усмешке, но он только сказал:
— Возможно, к утру образумишься.
И ушел.
— Ну, тогда доброй ночи, мистер Уотчетт, — сказала Марта Баттон, закрыла и заперла дверь за садовником, задвинула для полной надежности верхний и нижний засовы, проверила окна. Удостоверившись, что на кухню проникнет лишь самый настырный грабитель, бросила вокруг удовлетворенный взгляд.
По кухонной утвари надо бы хорошенько пройтись графитом — утром это сделает Люси. Пускай работает. Ястребиный взор миссис Баттон упал на два стаканчика на столе рядом с бутылкой шерри. Она сунула в буфет бутылку, сполоснула стаканы, вытерла насухо, поставила на место. Секунду поколебавшись, схватила со стола блюдце и тоже вымыла. Все это можно было бы оставить для Люси, только есть вещи, к которым не следует привлекать внимание прислуги, в отличие от скучной и тягостной чистки плиты. Не то что миссис Баттон с мистером Уотчеттом не имеют права выпить по стаканчику шерри и посплетничать по вечерам, но нижестоящие должны всегда питать уважение к вышестоящим и не иметь никаких оснований посмеиваться за их спиной.
Уже поздно. Уотчетт засиделся дольше обычного. Миссис Баттон вышла в холл. Там еще мерцает единственная газовая лампа, тихонько шипя, а в других помещениях нижнего этажа темно. Атмосфера в ночном доме тяжелая, насыщенная чьим-то невидимым присутствием. На старинных дедовских часах почти одиннадцать. Миссис Баттон направилась к парадной двери еще раз проверить засовы. Разумеется, двери последним проверяет мистер Оукли, но хозяин сегодня выглядел рассеянным. Рано ушел, еще до десяти. Слышно было, как поднялся наверх. Конечно, заметила миссис Баттон Уотчетту, ему есть о чем подумать.
«Так я и знала, мистер Уотчетт. Как только эта самая Дейзи Джосс переступила порог. Слишком хорошенькая, на свою беду».
«Ах, — вздохнул Уотчетт. — От Джоссов ничего хорошего не жди. Нечего брать их на работу».
«А бедная миссис Оукли сама не своя из-за зуба. То есть из-за того, который пришлось вырвать. Не пойму, почему не поехала в Лондон к дантисту, который умеет с благородными обращаться. После нашего местного зубодера она в ужасном состоянии».
«Лучше уж привязать ниткой к дверной ручке», — заявил Уотчетт.
«Хуже не было б, точно!» — фыркнула миссис Баттон.
Парадная дверь закрыта на засовы. Экономка кивнула, пошла выключить газовую горелку, при этом мельком отразилась в зеркале, чуть задержалась, взбив волосы необычного цвета красного дерева. Потом направилась обратно на кухню, оттуда в смежный чулан с черной лестницей на верхние этажи. Оставшись внизу совсем одна, она вполне могла бы подняться по главной лестнице, но старые привычки живучи. Черная лестница для слуг, и, хотя экономка занимает решительно главное место среди прислуги в лучшем смысле этого слова, поднимается миссис Баттон в свою комнату этим путем со свечой в руке.
