Алекс Любич
Лепила
Введение
Казалось, весь мир заполнила боль. Встающее солнце невыносимо слепило глаза даже сквозь зажмуренные веки и «тактические» солнцезащитные очки. Каска давила на голову, даже непонятно, как ее удалось натянуть, удивительно, что голова вообще в дверь прошла, когда снимались с пункта временной дислокации. И во рту будто стая кошек отметилась.
Каждое слово переговаривающихся рядом солдат резало по ушам, звук работающего дизеля дрелью врезался в череп, отлетающие из-под колес камешки били по кузову «Дефендера», отдаваясь в голове ударами кувалды. Еще и жара, хотя день только собирался начаться. С трудом вынув из подсумка флягу, я трясущимися пальцами отвинтил крышку и жадно одним мощным глотком отпил не меньше пары стаканов еще холодной воды.
Стараясь не делать резких движений, повернулся боком и отплевался через борт от пыли, что летела из-под колес идущего впереди джипа, от которой не особо помогал натянутый на лицо шемах. Чуть полегчало.
Ненавижу Африку. Ненавижу эту пустыню, эту пыль и песок. Ненавижу местных. Все тут ненавижу. Еще больше ненавижу похмелье африканским утром. Хорошо, что уже завтра мы улетаем отсюда, пару дней перекантоваться на базе, потом еще один борт до Штатов, и я дома.
— А ты горазд бухать, Миша, особенно для американца, — ткнул меня в бок сидящий рядом невысокий крепыш с тремя капитанскими звездами на шевроне. Удивительно, но этот тычок никак не повлиял на мое отвратительное самочувствие. Наверное, хуже просто некуда.
— Ярик, осторожнее, — на всякий случай скривился я, — Да и американец из меня такой же, как из тебя голландец. Ничего, что мы тут по-русски треплемся и твои собственные подчиненные ни слова не понимают?
— Похрен на подчиненных. Пиво будешь?
Вот гад же! У него пиво есть, а он это уже полчаса старательно скрывает. Не иначе, страданиями моими наслаждается, мерзавец. Ярослав Домбровский, ставший за последний год моим другом командир взвода голландского Ландмахта на международной миссии в этой заднице мира под названием Мали, поляк родом из Кракова, решил поиздеваться напоследок.
Резко поднимаю голову и поворачиваюсь к нему. Каска ударяется о стойку тента, и голова взрывается новым взрывом боли.
Не иначе, эту гнусную польскую морду все-таки совесть заела. Ярослав сжалился надо мной и выудил из стоящего между его ног рюкзака пару банок пива, одну из которых сунул мне в руки. Пиво взболталось от дорожной тряски, банка облила руки пеной, но попытка пива сбежать была пресечена. И только сейчас начала действовать таблетка, что была принята с утра на несвежую голову.
Какой же это кайф! Холодное пиво жарким африканским похмельным утром! Есть в мире счастье! Головная боль быстро начала отступать, уже и каска не казалась такой тяжелой, и бронежилет не давил на плечи и не мешал дышать. Жизнь начала налаживаться.
— Все-таки ты зараза, Домбровский, — сказал я, выбросив пустую банку куда-то на обочину. — Нет в тебе гуманизма и сострадания. Например, ко мне.
— Это чойта? — делано возмутился капитан, — Пиво ты получил. Чего же тебе еще надо, хороняка?
«Иван Васильевич меняет профессию» его любимый фильм был из просмотренных вместе, нахватался цитат.
— А раньше пиво выдать не мог, издевательский ты издеватель? Это потому, что я строем не хожу, да?
Домбровский громко заржал. Сидящий напротив меня пулеметчик Барт спросил капитана о предмете веселья, тот довольно точно перевел все на голландский, тут уже в голос заржали все сидящие в машине. Еще в начале нашего взаимодействия они пристали ко мне на тему порядков в российской армии, как будто я мог хоть что-то про это знать, пришлось найти в интернете массу военных мудростей типа «если на гражданке есть умные, почему они строем не ходят?», от которых голландцы пришли в полный восторг. Что любопытно, шутки с русского на голландский, в основном, отлично переводятся без потери смысла, хотя между языками мало похожего.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
У нас интересные взаимоотношения. Он военный, у него миссия, приказ, подразделение со всем причитающимся, я же гражданский специалист, официально военным не подчиняющийся. Я врач на практике. Как я оказался здесь и почему я, американец по паспорту? Это долгая история. Родился я в Москве, за пару месяцев до моего десятого дня рождения родители переехали в США, ну и мы с сестрой тоже. Отец получил исследовательскую ставку в университете Луивилла, штат Кентукки, мать подтвердила дипломы, получила нужные сертификаты и начала работать по специальности радиологом в университетской больнице, я же пошел в местную школу. После школы поступил в местный же университет на медицинский, сначала учился на абдоминального хирурга, потом начал осваивать премудрости пластической хирургии. Между делом год учился в Нидерландах в университете Утрехта по обмену. После получения диплома встал вопрос, где проходить интернатуру и получать необходимую практику. Вопрос это непростой, желающих много, мест для них мало, особенно по пластической хирургии. Знакомые из Нидерландов подсказали, что можно примкнуть к военной миссии в качестве гражданского врача, попрактиковаться сколько положено на местном населении, получить от командования нужные рекомендации и, соответственно, право самостоятельно вести медицинскую практику. Путь не совсем очевидный и не всем доступный, но у меня получилось. За прошедший год я узнал о полевой хирургии и прочей военной травматологии куда больше, чем хотелось бы, и это при том, что голландский Ландмахт тут миротворцами выступает и особо в боестолкновения не лезет. В пластической хирургии тоже практика богатая была. Тому же Домбровскому свел пару шрамов от огнестрельных ранений. В общем лечебном деле тоже очень сильно поднял свой уровень, местное население приходило на прием с самыми разными проблемами, послать их куда подальше с формулировкой «не моя специальность» язык бы не повернулся. Хорошо, что был доступ к спутниковому интернету, скачал, наверное, всю библиотеку родного университета и прочитал за год больше научных статей, чем за все время учебы.
Формально, я не подчинялся военному командованию, на практике же проще было сразу примкнуть к подразделению в качестве неофициального взводного медика, что я и сделал. Оно массу проблем снимает, начиная от охраны и кончая логистикой.
В общем, не зря прошло тут время.
Почему похмелье? Да потому, что завтра мы отбываем обратно на Большую Землю, Ярославу неделю назад дали заслуженные капитанские погоны, а еще прибыла, наконец, посылка из Луивилла с грузом бурбона с винокурни дяди Бена, старого друга нашей семьи. Пятилитровый бочонок пятнадцатилетней выдержки и десяток литровых бутылок. Прибыла посылка с полугодичным опозданием, я уж и ждать перестал, думал, потеряли ее. И без того отвратительная логистика с этим дурацким коронавирусом стала еще хуже. Оставлять божественный продукт на африканской земле было бы кощунством, вот мы и расслабились, хоть нам и помогал весь взвод Домбровского, все равно я изрядно перебрал.
— Долго еще ехать будем? — хлопнув водителя по плечу, уже на английском спросил я водителя.
— Полтора часа примерно.
Долго. Надо бы чем-то заняться, в принципе, я умею ждать, но с похмелья этот скилл отказывается нормально функционировать. Ладно, чуть переберу барахло в рюкзаке, да разложу его поудобнее.
Отодвинул в сторону висящий на трехточечном ремне автомат Хеклер-Кох 416, выдвинул из-под лавки рюкзак и начал вынимать из него всякое разное сувенирное, резные фигурки из дерева и бронзовую утварь, начал перекладывать. Все уложилось как надо, только купленный вчера на базаре сувенир никак не хотел укладываться как надо. Хрен с ним, переложу в карман рюкзака.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Интереса ради, развернул бумагу, в которую был завернут этот кусок металла и начал его разглядывать, вчера как-то не до этого было.
Забавная штукенция. Фигурка какого-то клыкастого бибизяна размером с пачку сигарет, только чуть длиннее, явно из бронзы отлит. Вся спина фигурки усеяна ни на что не похожим то ли орнаментом, то ли письменами. На груди у фигурки был откровенно несимметричный сильно выступающий ромб, внутри которого что-то явно было изображено, но грязь или окисел не давали разглядеть, что именно. Повертел в руках, поглядел с разных сторон, попробовал оттереть грязь рукой в перчатке, вдруг палец резко кольнуло разрядом статического электричества. Да ну нафиг, какая статика пробьет сквозь кевлар перчатки? Показалось, что по металлу пробежало мерцание, а глаза фигурки вспыхнули ярким светом.
