От автора
Дорогие читатели!
В устном народном творчестве Сибири побасёнки – это самоцветы народного юмора. Более тридцати лет (с 1984 по 2017 г.) я собирал побасёнки. Записывал в Новосибирской, Томской, Тюменской и других областях. Сегодня сундучок собирателя полон. Очищенные от пыли, эти камушки блестят, переливаются. И я представляю Вам свою коллекцию.
Сибирские побасёнки… Они из прошлых времён и из времён нынешних. Живут по своим фольклорным законам. Передаются из уст в уста. Казалось бы: произведения крохотные, несерьёзные. Что можно поставить им в заслугу? Может быть, то, что это крупинки в копилку народного языка. Они фиксируют его развитие в регионе в конкретном временном отрезке. Порой побасёнки забываются, остаются в памяти редких людей – Хранителей. Вот тут и служит свою службу старатель-собиратель.
В побасёнках люди высмеивают жадность и хитрость. Смеются над глупостью, завистью и ленью. И как всегда мы восхищаемся остроумием народа, его талантом, неистребимостью русского духа.
Литературная запись автора имела одну цель: привлечь внимание читателей к сибирским побасёнкам. Эта запись сделана бережно. С удержанием всех особенностей народного языка. Поэтому в конце сборника Вы увидите словарь диалектных и редко встречающихся слов. И сведения о рассказчиках. Слава Богу, что живут ещё в деревнях, городах и сёлах талантливые рассказчики. Встречи с ними сохраняются в памяти, подвигают на новые поиски.
В селе Орехов Лог Краснозёрского района Новосибирской области я встретился с Матрёной Павловной Богдановой. Ей девяносто семь лет. Но несмотря на годы это душевный, тёплый человек. Рассказывает:
– Мы – хохлы. По-хохляцки балакали. И коровы по-нашему балакали. Щас обрусели…
Я говорю:
– Матрёна Павловна! Давайте так: я расскажу вам свои побасёнки, которые знаю, а вы мне – ваши, хохляцкие.
Смеётся:
– То ж надо бутылку!
Ивана Егоровича Голубенко из р.п. Краснозёрское мне представили как весёлого рассказчика, шутника. А он заявил:
– Пока не расскажу тебе всю свою печальную жизнь – побасёнки рассказывать не буду…
Из ярких рассказчиков запомнилась Ирина Николаевна Морозова из того же р.п. Краснозёрское. От неё записаны побасёнки: «Заговор испортила», «Жарьте ещё!», «Каким хреном?», «Из бутылки», «Кобель», «Пойдём умоемся», «Бабье лето». Краснозерский район оказался самым богатым в Новосибирской области – и на рассказчиков, и на побасёнки.
Замечательный рассказчик – Арышев Валерий Игоревич из р.п. Венгерово Новосибирской области. От него записаны «Соколиная охота», «Бешеная лошадь», «Цыганский ужин», «Один пролёт» и другие.
Немало сибирских побасёнок я записал от моей бабушки – Демьяненко Прасковьи Сергеевны. По памяти. После её ухода из жизни. Речь бабушки была пересыпана шутками, приговорками. Побасёнки сдобрены сибирским говором. Дождик у неё – «матросит», дать пощечину – «брызнуть», отклячить – «отторбучить».
А моя мама, Елена Петровна, рассказывает истории до сих пор. В сборник вошли записанные от неё побасёнки: «По всем», «Давай чугунок», «Где я живу?», «Судить суди, а на карман гляди», «В уме перепишем» и другие.
Выражаю благодарность всем рассказчикам побасёнок. Сведения о них хранятся в архиве собирателя. Искры народного юмора, которые они сберегли, будут приносить людям радость. А собирательская работа продолжается. И я готов к новым встречам с рассказчиками сибирских побасёнок.
Б. Проталин
А дома – пять
Чтобы не оплачивать проезд ребёнка, мать научила свою пятилетнюю дочь:
– Если в автобусе спросят, сколько тебе лет, – скажи, что четыре года, а не пять. Поняла?
– Поняла.
Сели, поехали. Подходит контролёр:
– Сколько тебе лет, девочка?
Она говорит:
– В автобусе мне четыре года, а дома – пять.
Бабье лето
Два мужика разговаривают через плетень. Один спрашивает:
– Как думаешь, сосед: бабье лето нынче тёплым будет?
– Не знаю. У бабы надо спросить…
Без пары
Бабка на базаре торгует пирожками.
Считать не умеет – разложила их парами:
– Пара, пара, пара…
Солдат голодный ходил, ходил – стащил пирожок.
Она пересчитывает:
– Пара, пара…
Смотрит: один пирожок без пары лежит. И на весь базар крик подняла:
– Украли! Бессовестные!..
Солдат ещё один пирожок стащил. Бабка пересчитывает:
– Пара, пара, пара… Слава Богу! Назад положили…
Без тормозов
Встретились два шофёра. Один другого спрашивает:
– Жисть-то как?
– Да разве это жизнь? – отвечает другой. – Жена нервы подтягивает и подтягивает. Они уже полопались. Еду по деревне, а мне тормозить неохота…
Бешеная лошадь
Судят цыгана за конокрадство. А он своей вины не признаёт:
– Ты угнал чужую лошадь! – доказывает судья.
– Не угонял, батенька! – стоит на своём цыган. – Я шёл по улице. Смотрю: поперёк дороги кобыла лежит. Стал обходить спереди – она кусает. Стал обходить сзади – она лягает. Думаю: перешагну через неё. А она вскочила и понесла меня, как бешеная! Слава Богу, хозяин догнал. А то пропал бы я с этой лошадью…
Болящие
Жили в деревне дед Митрий с бабкой Онисьей. Вот лежат они на кровати: он – по одну сторону, она – по другую. Бабка жалуется:
– Ой, Митя! Как у меня ноги болят… Он поддакивает:
– Да, Оня. И у меня болят ноженьки.
– А как у меня руки болят, Митя…
– И у меня руки ноют.
Всё перечислила бабка – и голову, и грудь, и живот – всё болит. Дед ей так же вторит.
Она говорит:
– Помереть бы нам с тобой, Митя, да и всё. Чего уж мучиться…
Он как вскочит:
– Да ты что? Иди к хренам! Я ещё помучаюсь…
Ванька-балалаечник
Ванька хорошо умел в балалайку играть. Сидит, бренчит целыми днями. Мать говорит:
– Сходил бы ты, Ванька, в церковь.
– А чё там делать-то, в церкви? – спрашивает Ванька.
– Чё люди делают, то и ты делай. Пошёл Ванька в церковь. Балалайку под кафтан спрятал. Смотрит: народ в церкви молится, кресты кладёт. И он стал креститься. Люди на колени опустились, кланяются. Он тоже лбом об пол стучит.
балалайка под полой торчит углом-то. Позади Ваньки бабку любопытство взяло: что у него под полой? Пощупала – что-то твёрдое. Ванька заметил. Вспомнил, мать говорила: «Делай то, чё люди делают…». И у бабки, что перед ним поклоны била, тоже сзади пощупал. Любопытная бабка под кафтан ему руку просунула. Ощупала балалайку. Ванька так же – к бабке под кофту. Бабка оборачивается – шлёп ему по щеке! Ванька бабке – шлёп! А с бабкой ещё дед был. Они вдвоём-то ему нашлёпали. Ванька убежал. Домой приходит. Мать спрашивает:
– Ну, чё, Ванька? Отошла обедня?
– Да Бог её знает. Щупанье отошло. А как шлёпанье началось – я убежал…
Ваших нет
К табачному киоску подходит заика:
– М-м-м-мне си-си-си-гареты.
А в киоске торговал тоже заика. Он спрашивает:
– Ка-ка-ка-какие?
Покупатель подумал, что торговец его передразнивает. И говорит ему:
– Ба-ба-ба-балбес!
– Та-та-та-таких нету…
Всё в хате
Мужик с бабой жили в деревенской хате. Уборная – во дворе, баня – в огороде. И вот они переехали жить в город. Приезжают к родным в деревню. Их спрашивают:
– Ну, как вы там живёте, в городской квартире?
Они говорят:
– Хорошо живём, с удобствами. Уборная и баня – в хате…
В уме перепишем…
Сидит дед Авдей с мужиками на завалинке. И загадывает*:
– Нынче я свои родины* справлю – будь здоров! Вот уж погуляю… Всех водкой напою.
– А когда у тебя родины? – спрашивают мужики.
Дед кричит бабке:
– Фелицата! Неси мои мётрики*. Принесла бабка документы. Посмотрели, а день рождения деда уже давно прошёл.
Дед почесал затылок:
– Может, мётрики переписать? Мужики говорят:
– Ты, главное, казёнку* нам поставь. Мётрики мы в уме перепишем.
Гармонист
Один мужик любил слушать, как гармонисты играют. За бочонок масла выменял на базаре гармонь. Привёз. Подаёт сыну:
– Чтоб через три дня научился играть! Тот – тык-мык. Говорит:
– Батя! У меня пальцы не растопыриваются.
Отец выстругал ему деревянные растопырки. Вставил между пальцев и привязал. Парень всю неделю ходил с растопыренными пальцами. Но играть так и не научился. Пришлось мужику далече идти – гармонь слушать. На другой конец деревни. На том конце жил гармонист. Первостатейный.
Его приглашали играть на свадьбах. Бывало, увезут гармониста в чужую деревню. А через неделю оттуда идут подводы. Одна – с зерном. Другая – с овсом. Третья – с дровами. На четвёртой в санях лежат два тулупа. В одном завёрнута гармонь. В другом – пьяным-пьянющий гармонист.
Где Васька?
