Иар Эльтеррус
Элианская империя. Тетралогия
Тропой мастеров
Послушай, брат, пред нами мир
Звенит сплетением путей,
Чтоб не увязнуть в пустоте,
Один из множества прими.
Есть в их числе дорога зла,
И путь покоя и тепла,
И поиск гордой правоты,
И свет всесилия мечты,
Есть путь закона и клинка,
И скорбный путь еретика,
И долг пророка – жечь сердца
И чудотворный дар певца.
Тропа войны – остыть в крови,
И путь спасительной любви,
Дорога веры, жажда знать…
Что толку все перечислять?
Послушай, брат, дано судьбой
Живущим право выбирать
Стезю и цель, мечту и боль,
И выбор истиной считать.
Но как понять – где свет, где мрак,
Кому сподвижник ты и враг?
Как различать добро и зло,
Попавшись в сети мудрых слов?
Ведь проповедники сильны
У той и этой стороны.
Кого отринуть, что принять?
Как трудно это – выбирать!
Какую цель назвать своей,
Когда вопроса нет важней?
Ни слов не слушайся, ни цен ‑
Судить по средствам стоит цель.
Полина Черкасова (Мисти)
1. Скоморох
Легкий весенний ветерок гулял над просторами Элиана. Он весело пытался сдуть сено с подвод усталых крестьян, приподнимал подолы юбок взвизгивающих от такой бесцеремонности девушек, перелистывал страницы забытых книг. Да и то, разве в такую погоду за книгами усидеть? Куда там! Школяры и студиозусы так и норовили удрать от строгих преподавателей и повеселиться на славу, на что те часто закрывали глаза, вспоминая собственную молодость. Куда только не залетал этот ветерок! От жаркого Форт‑Астара на границе с Великой Степью до холодного Сартидара на Орванском перешейке проносился он, по всем просторам древней империи, и везде озоровал. Чаще всего люди смеялись шалостям летнего ветерка, но находились и сердитые личности, которые злобно ругались, когда он сдувал им шляпу или трепал волосы. Что ж, бывает. Люди на этом свете живут очень разные, никогда не поймешь чего ждать от человека, пока не съешь с ним вместе пуда соли.
В главном порту Тарсидара, торговой столицы Элианской империи, ветерок развевал и дергал штандарты сотен кораблей со всех концов страны. Однако здесь были не только элианские барки, шхуны и бриги. Частенько зеваки могли видеть кургузые галеоны Карвена, быстрые и узкие ландеры Нартагаля, огромные, четырехмачтовые, а то и пятимачтовые грузовозы Даркасадара. Раза два в месяц заходили даже черные броненосцы орков, но их в Элиане, несмотря на союз, заключенный еще Завоевателем, не слишком любили, и всеми силами эту нелюбовь демонстрировали. Краснолицые, клыкастые уроды отвечали элианцам тем же и старались без крайней необходимости не заходить в порты империи.
У десятого причала пришвартовалась небольшая шхуна, пришедшая с Манхена, соседнего материка, почти превратившегося в элианскую колонию. Лет триста империя без особой спешки присоединяла к себе земли варваров, а вожди варварских племен становились элианскими аристократами. Их никто не притеснял, наоборот – предоставлялись все возможные льготы. На новые земли хлынул поток переселенцев, многие надеялись найти там свое счастье – с переселенцев целых пятьдесят лет не брали налогов! Кто‑то находил это самое счастье, кто‑то погибал в стычках с дикарями и хищниками, кто‑то умирал от голода и холода.
Элиан надвигался на Манхен с каждым годом все упорнее и упорнее. Имперские маги‑инженеры прокладывали прямые каменные дороги между городами и селениями колонии, гвардейские полки под руководством горных мастеров боевого братства приводили к покорности дикарей, не пожелавших добровольно стать имперскими подданными. Но даже в последнем случае оставшихся в живых не ограничивали в правах.
– Куда прешь?! – рявкнул на попытавшего сойти на берег со шхуны долговязого молодого человека портовый стражник. – Погоди, сейчас господа таможенники подойдут, потом сойдешь.
– Ты это мне, воин? – удивленно спросил юноша.
Только тут стражник обратил внимание на потертый пояс путешественника и выругал самого себя за невнимательность. Судя по цветам и золотому шитью, сынок кого‑то из манхенских варварских царьков, ставших высокими лордами. Но оттого – не менее опасный, ведь по законам Элиана юнец – полноправный младший лорд империи, которых обычно называли светлыми, и имеет полное право собственноручно наказать оскорбившего его простолюдина. Не до смерти, но получать зуботычины пожилому стражнику вовсе не хотелось.
– Простите, молодой господин! – низко поклонился он. – Не судите строго, не досмотрел, что вы светлый лорд. Добро пожаловать в Тарсидар! Но по закону вы обязаны зайти к префекту таможни…
– Знаю! – скривился юнец. – Прошу тебя об услуге, воин. Подскажи недорогой трактир. Чтобы кормили неплохо и комнату снять можно было.
Стражник усмехнулся себе в усы – доводилось уже встречаться с уроженцами Барталадарских гор, и он прекрасно знал, что денег у горцев мало. Этот, хоть и сын высокого лорда, ничем от своих соплеменников не отличается, такой же нищий. Он снова внимательно оглядел юношу. Невероятно носат, нос походит скорее на кривой клюв коршуна. Серые глаза спокойны и ироничны, наивные провинциалы так не смотрят. Да и красив, девушки на таких заглядываются, даже нос его не портит. Двигается как дикий кот, сразу видно, что горный мастер.
Стражник поискал глазами черный шнурок на левом плече горца, нашел его на положенном месте и удовлетворенно кивнул. Запрещено мастерам боя ходить без шнурка, еще первым императором запрещено. Потом взгляд упал на обтянутые шершавой кожей мерха[1] рукояти картагов, торчавших из‑за плеч юноши. Они тоже сказали о многом. Продав один такой меч, вполне можно купить десяток трактиров вместе со всем их содержимым. Только вот не найдется безумца, способного продать картаг. Эти мечи – живые, каждый ученик горного мастера кует свое оружие сам под надзором учителя и мастера‑кузнеца боевого братства. Так что с самого рождения меч неразрыно связан с владельцем. Украсть живой меч после проведения всех обрядов не мог никто, вор умирал в страшных муках, а клинок возвращался к хозяину. Тем или иным образом, но возвращался всегда.
До сих пор стражник видел два картага только у одного человека, у старшего наставника боевого братства, Элоиза Кертала. Но старик занимает самую верхнюю ступень в боевой иерархии Тарсидара, а тут вдруг юнец с двумя призрачными мечами. Удивительно. Кто он? Мастер двумечного боя? Такой молодой? Мальчишке ведь никак не больше восемнадцати, ну, может, двадцати лет. Что ему понадобилось в торговой столице? Обычно подобные ему в Тарсидаре не задерживаются, им всем в Элиандар надо, ко двору канцлера.
– Дык, дело житейское, молодой господин, – степенно ответил пожилой воин. – Найдется, конечно. Вы на южную окраину подите, там энтих трактиров, как грязи. Но как по мне, лучше «Пьяного борова» найти трудно. Какая свинина там! А эль какой… Эх! У тамошней хозяюшки руки золотые.
– А где таможня?
– Да вон тот здоровенный домина. Спросите на входе префекта Корфина, он приезжими господами ведает. Все сделает, как надо. А как в трактир придете, скажите хозяину, папаше Дорфиту, что вас к нему старина Мерт послал.
– Спасибо тебе, воин! – улыбнулся юноша, перекинул котомку через плечо, едва не задев рукоять одного из мечей, и зашагал в сторону таможни.
Стражник долго смотрел ему вслед и задумчиво покачивал головой. Почему‑то казалось, что скоро он об этом парне еще услышит, такие неизвестными не остаются. Или очень быстро гибнут. Приятно, к тому же, что удалось кое‑что выгадать. Коли юнец доберется до «Пьяного борова», папаша Дорфит стражнику за молодого лорда добрый десяток кружек лучшего эля бесплатно поставит.
Ну, вот! Детская мечта сбылась. Метрополия! Лек торжествующе рассмеялся, не обращая внимания на удивленные взгляды прохожих. Какое ему дело до них! Пусть себе смеются. Юноша жадно смотрел на высокие дома за пределами порта. Вдалеке виднелся шпиль императорской башни, возвышающейся на добрых шестьсот локтей, освещающей по ночам город. И это только второй по значимости город империи? Какова же тогда столица, знаменитый на весь мир белокаменный Элиандар? Впрочем, чего гадать, отсюда он отправится именно туда. Сам все увидит. Вспомнив рассказы учителя манер, мэтра Менхема, Лек насмешливо фыркнул. Если верить этому старому чудаку, в великом городе едва ли не золотом мостовые вымощены, а люди добры, мудры и справедливы. Но это он явно нафантазировал, люди остаются людьми – хоть в горном селении, хоть в столице. Всегда найдется какая‑нибудь сволочь, портящая жизнь окружающим.
