Харлан Эллисон
«Бульвар разбитых надежд»
Harlan Ellison
«The Boulevard of Broken Dreams» (1975)
«Кошмар, который всегда с тобой»
Чашка с густым, вязким эспрессо остановилась на полпути между блюдцем и слегка приоткрытым ртом Патрика Фентона. Рука застыла, и он почувствовал, будто холодные капли лихорадочного пота покрыли лоб. Он уставился мимо своих сотрапезников, в окно крошечного французского ресторанчика, выходившее на Восточную Пятьдесят шестую улицу, и его глаза расширились, когда мимо прошёл старик.
— Господи Иисусе! — изумлённо прошептал Пат.
— В чём дело? — обеспокоенно спросил Деймон.
Рука Фентона задрожала. Он очень осторожно поставил чашку на стол. Деймон продолжал смотреть с беспокойством. Затем Кэтрин решила, что обед подошёл к концу, и перевела взгляд с одного на другого.
— Что происходит?
Фентон взял с колен салфетку и вытер верхнюю губу.
— Я не могу поверить в то, что я только что увидел. Это невозможно.
Деймон отодвинул тарелку и наклонился вперёд. Он был единственным, с кем Фентон общался в течение месяца, проведённого в больнице; они были хорошими друзьями.
— Скажи мне.
— Забудь об этом. Я ничего не видел.
Кэтрин начала терять терпение.
— Мне не доставляет удовольствия отгадывать словесные ребусы. Если я смотрю на кухню, а ты в окно, это ещё не повод надо мной насмехаться. Что ты видел, Пат?
Фентон отхлебнул воды. Он выдержал долгую паузу, затем сказал:
— Как вы знаете, я был секретарём на Нюрнбергском процессе в сорок шестом году. Там был офицер, обер-лейтенант Иоганн Хаген. Под его командованием была группа по массовым захоронениям в Берген-Бельзене. Он любил кое-что проделывать с женщинами и маленькими мальчиками, используя кирку. Он был повешен в июне 1946 года. Я там был. Я видел, как его повесили.
Деймон уставился на своего старого друга. Фентону было чуть за шестьдесят, он уже почти облысел, и он был болен.
— Успокойся, Пат.
— Я только что видел, как он прошёл мимо окна.
Какое-то мгновение они пристально смотрели на него. Деймон откашлялся, отодвинул свою кофейную чашку, снова откашлялся. Кэтрин продолжала жевать и молча смотрела на каждого из них. Увидев, что блеск в глазах Фентона и не думает гаснуть, она сказала:
— Вы, должно быть, ошиблись.
Он ответил мягко:
— Я не ошибся. Невозможно забыть лицо человека, повешенного при тебе.
Деймон положил руку на запястье Фентона.
— Успокойся. Уже темнеет. Случайное сходство.
— Нет.
Они сидели так довольно долго, и Фентон продолжал смотреть в окно. Наконец он начал говорить, но слова застряли в горле. Он задохнулся и тихо застонал. Глаза расширились, увидев что-то ещё на улице. Деймон с трудом повернулся — он был чрезвычайно толстым мужчиной, преуспевающим адвокатом — и выглянул в окно.
Кэтрин повернулась и тоже посмотрела. Улица была запружена толпами людей, спешивших попасть домой до наступающей темноты, грозящей дождём.
— Что теперь? — спросила она.
— Ещё один, — сказал Фентон. — Ещё один. Боже милостивый, что происходит?..
— О чём ты? Кто там ещё?
— Кэтрин, — резко сказал Деймон, — заткнись. Пат, кто там был?
Фентон обхватил себя руками, словно смирительной рубашкой.
— Крейхбаум. — Он произнёс это имя так, как терапевт сказал бы «неоперабельный». — Из Треблинки. Расстрелян в сорок пятом. Чудовище: костры, печи, огонь — вот его среда обитания. Его расстреляли.
— Да? И? — вопрос Кэтрин завис в воздухе.
— Он только что прошёл мимо этого окна, направляясь в сторону Пятой авеню.
— Пат, прекращай, — сказал Деймон.
Фентон просто молча уставился на него. Затем, через мгновение, он снова застонал. Они не обернулись, они просто смотрели на него.
— Купш, — очень тихо сказал Пат. И через несколько секунд добавил: — Стакманн.
В маленьком французском ресторанчике сгустились тени. Они были единственными посетителями, и их еда стала такой же холодной, как скатерти.
— О боже, — сказал Фентон, — Радемахер.
Затем он вскочил на ноги, опрокинув стул, и закричал:
— Что это за улица?!
Деймон попытался протянуть руку, чтобы дотронуться, заставить сесть, но Фентон был близок к истерике.
— Что за день сегодня, где я нахожусь? Они мертвы, все до единого! Они отправились на виселицу или к стенке тридцать лет назад. Я был молодым человеком, я видел это, всё это… Что здесь происходит сегодня?
Его попытались остановить, но Фентон увернулся и выбежал на улицу.
Сейчас было совсем темно, почти как ночью, будто над городом развеяли угольную пыль. Толпа двигалась мимо, толкая Пата. Бледно-фиолетовое свечение окутывало бредущих мёртвых нацистских военных преступников.
Он видел их всех, одного за другим, когда они проходили мимо, туда и сюда, свободные, как ветер, ничего не говорящие, с пустыми руками, в хорошей обуви.
Он попытался схватить одного из них, Вихманна, когда тот проходил мимо. Но высокий темноволосый нацист отмахнулся, улыбнулся жёлтой повязке с шестиконечной звездой на руке Фентона, и свободно зашагал дальше.
— Вы сменили имена на острове Эллис![1] — закричал Фентон в спину удаляющемуся Вихманну. — Но я тут не причём!
Затем он увидел, как вокруг него начало формироваться фиолетовое свечение.
На улице наступила ночь.
Перевод — Антон Лапудев
Примечания
1
Эллис — остров в устье реки Гудзон в бухте Нью-Йорка. Был самым крупным пунктом приёма иммигрантов в США, действовавшим с 1 января 1892 года по 12 ноября 1954.
