Автор неизвестен
Бюллетень поэзии 'Manuscriptum'
Бюллетень поэзии "Manuscriptum"
Содержание:
Александр Юринсон. Новые стихотворения. Алексей Холкин. Стихотворения. Елена Калинина. Стихотворения. Юрий Канащенков. Стихотворения. Юрий Канащенков. Войдя в этот мир. Книга стихов. Юрий Канащенков. Гость. Книга стихов. Вадим Лебедев. Стихотворения. Александр Лекомцев. Стихотворения. Юлия Рюмшина. Стихотворения. Саша Ротай. Стихотворения. Валерия Крестова. Стихотворения.
* Александр Юринсон. Новые стихотворения *
x x x
Слушай меня: мир переполнен нечистью, Что означает бессмысленность благодеяния. Нас не расслабишь, не запугаешь вечностью. Мы выросли в саду отрицанья и знания. После смерти мы станем холмами и ямами. Век машин отведет нам резервации, Где мы будем трезвонить ямбами, Думая, что тем самым спасаем нации. Боги, в которых мы верили и не верили, Примут нас равнодушно и выделят пенсии. То-то мы позабавимся со свирелями В тех краях, где общаются только песнями!
x x x
Мне приходит время умолкнуть - пожалуйста! Я и так половину жизни отдал подполью. Только не надо сочувствия (в скобках - жалости) Мне не впервой свыкаться с подобной ролью. Я никогда не молчал, но не все услышится: Одни - немы, другие - глухи, а третьи - пройдохи. Мысль находит разум, когда запишется. Вычтем налоги векам - останутся крохи. Годы, как войны, грудь покрывают ранами Или медалями. Под тем и другим - пусто. Я выхожу из игры не с пустыми карманами, Но зарекаюсь ходить в казино искусства.
x x x
Выйти из дома можно и утром, и вечером. Ночью не видно дорог, но их и не нужно. Если помочь самому себе уже нечем, То вполне подойдут и дружба, и служба. Все дороги уводят от мира к Риму, Движешься ли пешком или в чем-то сидя. Пересеченная местность уводит мимо Цели - той, которой в глаза не видел. За поворотом небо, под небом море. Ни тебе Эльдорадо, ни двух Америк. Чайки кричат, всхлипам в подушку вторя. Ветер гудит. Волны слюнявят берег.
x x x
Возле пропасти вечности я слонялся без Определенных занятий - удел певца, Чье перо оставляет хотя бы порез На теле души - не потребителя, так творца. Возле вечности я покупал и крал То, что нравилось, то, что хотел иметь, То, чем потом владел, пока не умирал Тот из меня, который мешает петь. В пропасти вечности я наблюдал полет Птиц далеко летящих издалека, Видя заснеженные поля, уходящий год И самого себя в зеркале потолка.
x x x
Возле меня пахнет смертью литературы. Я не боюсь приспускать никакие знамена. На шахматном поле поэзии нет фигуры, Способной заменить Аполлона. Мы жили неплохо: спали, пили, ели, Трахались, врали, сидели часами в сортире, Но ни один из нас не сыграл на свирели, Не говоря уж о лире. Наша судьба в чьих-то (да в чьих же?!) лапах. Скажешь не то - будет тебе оплеуха. Вдыхайте, пока дозволено, этот запах Смерти - иначе - освобожденья духа.
x x x
Вот, например, поэзия, - тоже дело, Если, конечно, не думать о ней иначе. Я тоже ее любил, потом - надоела: Слишком мало души и много удачи. Вот надышусь вдохновением, взмою над городом, Полечу куда-нибудь в сельскую местность. Облака висят, будто седые бороды. Руки рек держат в объятьях окрестность. Песня народная долом струится паточно. Прочих напитков может отведать каждый. Я за жизнь выпил более, чем достаточно, Хоть никогда не испытывал острой жажды.
x x x
Живи, как знаешь. Я тебе не учитель. Надо "по коням!" - я кричал "по окопам!.." Сердцу не скажешь "стучите... теперь не стучите", Прикасаясь металлом чувств, как стетоскопом. Мне из окна виден кусочек мира. Пляшет метель. Едут машины мимо. Душа - прообраз стандартной квартиры, Как бы она ни была неповторима. Гости уйдут. Снег превратится в лужи. Солнце погаснет. Вечность останется в прошлом. Нам не будет уже ни лучше, ни хуже. Только мечты. Только о чем-то хорошем.
x x x
Я был немым, а порою - горланил песни. Нервы сделал резиной, потом - железом. Снисходил до наипошлейшей лести. Напивался пьяным, гулял тверезым. Жизнь хоть завтра можно начать сначала, Только ком оно нужно, начало это, Если конца не видно? Душа не знала, Какая на этом свете нехватка света. Хороша жизнь, которая как пословица Или роман - без героя или с героем. Жаль, что поэтами не рождаются и не становятся, Ну да мы и без камня город построим.
x x x
Начинаешь рождаться - и зрение Угадает в обломках морока Бесконечное повторение, Но - не того, что дорого. И выходишь. Туда. Наружу. Снова в осень, в листву шуршащую, В льдом подернувшуюся лужу. В это самое - в Настоящее. А глаза уже это видели. Языком уже это названо. И - улыбки родителей На лице прорастают язвами.
x x x
Раньше и я питался верой, Но подавился ею, как костью. Так случается осенью серой Ждать то ли с обыском, то ли гостью. Шлифуя ржавую горечь чужими Стихами, жить, где зимуют раки, Где реки лижут большое вымя Озера, где буераки Леса, исхоженного грибниками, Мешают чинной прогулке. Плакать, Размазывая по лицу руками, Как осень по огороду - слякоть.
x x x
Начинания пахнут детством. Между пошлостью и эстетством Есть лазейка в почет и прибыль. Начинать с нее - верная гибель. Понимание - тоже поза. Петь мешает в зобу заноза. И смешно наблюдать, как эпос Превращается в детский ребус. Становись в хоровод, уроды! Мы прошли зачатье и роды. Покривляемся - все равно ведь Не указ нам ни Бог, ни совесть.
x x x
За порогом дождь, а здесь еще хуже: Спертый воздух, холодный ужин, Старый журнал, паутина в банке И остальные приметы изнанки. Циник живет, уплетая пошлость. Кто-то закусывает ее прошлым, Стекая в сон на высокой ноте И просыпаясь в своей блевоте. Я в мечтах о полете птицы. Презираю тупые лица И прикидываюсь идиотом На закрытые двери: кто там?
x x x
Чтобы выйти на улицу, надо Чтоб была сметена баррикада Лени, страха перед процессом Одевания, схожим с инцестом. Город хлюпает под ногами. Под дождем гниет даже камень. Что сказать о продукте чресел, Если сам ты не царь, а плесень? Там, где берег граничит с морем, Волны шепчут тоскливым хором, Что не будет ни вам, ни вашим Детям ни городов, ни пашен.
x x x
Оборвется сон и ночь с молоком Потечет по губам пополам с грехом, И начнется пляска густых теней, И неясно будет, в котором сне Очутился тот, кто давно не спит, Кто с самим собою водой разлит, Чей не виден профиль в замочный лаз, Но гнилым дыханием в этот час Он с тобой присутствует, он всегда Под ногами путается, следа, Отпечатка пальца, других улик Не оставив там, где возник на миг.
x x x
Помножу себя на ближайший берег. Скажу, что тот, кто во что-то верит, Достоин жизни с землей в обнимку, Где приласкают, почешут спинку. Хоть я отброс, но другим отбросам Всегда казался немым вопросом, Не тем, в котором хотя б мычанье, Но бесконечностью на молчанье Помноженной. В этом моя загвоздка. В этом суть моего перекрестка. И разбегающиеся дороги. И гравий строк о босые ноги.
x x x
Цель курицы - быть во щах. Будущее - в самих вещах: В пьянке бутылочному стеклу Лежать осколками на полу. Жизнь - струна, прямизной берет. Изгибы - покуда она поет. Рвется не там, где прикажет рок, А там, где перетрет смычок. В мыслях не было жить среди Прошлого, говоря себе: жди Завтра то, без чего дыра Памяти пожирает твое вчера.
x x x
Так выходишь из мертвой петли, Что в глазах рябил от земли И того, что на ней горой В беспорядке лежит. Порой Нужно броситься головой В омут, чтобы понять: живой Я пока еще, если страх Горло давит, щекочет пах. И душа так - что твой борей Изо рта и из двух ноздрей Свищет, словно табачный дым, Но никто не кричит "горим!"
x x x
Изначально земля тверда. Состоит из огня и льда. Пахнет родиной. то есть тем, Что осталось от предков. Всем Одинакова и кругла, Что не скажешь из-за угла, Прячась от ветра или шальной Пуль, прижавшись к стене спиной.
x x x
Морок смотрит из каждой строчки. Многоточие хуже точки: Недосказанность - это свойство Бездушевного беспокойства. Но идя из глубин навстречу Миру, те, что уже далече, Становясь нашим дням контекстом, "Бе" и "ме" искупают жестом. Погляди, как мелькают руки! Это возгласы! это звуки! Их родившие тьмы и дали Знают горечь твоей печали.
x x x
Мы одинаковы в том, что наши Уста хотим пронести мимо чаши, И в покаянии за порогом, Точно уже узнав, что не Богом Мы придуманы - из пустого Бессловесного мрака Слово Нас назвало, шепча стыдливо Наши помыслы. Так Годива, Если верить былым рассказам, Наблюдала, как горний разум Выжег любопытное зренье Соглядатаю откровенья.
x x x
Это агония, когда с языка Спускается в образе паука Строка паутиной или слюной Слепленная с еще одной. Это не молодость. Это не Жизнь - ни в себе, ни вовне. Это даже не мысли - слова. Брожение серого вещества. Движение между пустых углов. Стучание о стены голов. Это поиск ответа, но Которого даже быть не должно.
x x x
Сон нейдет и ну его на фиг! Город входит в окно, как график. Время ломаных линий короче Восьми часов ежедневной ночи. Что приятнее и больнее, Чем душе (или иже с нею) На промасленном покрывале Разложить себя на детали И собрать (где былая бодрость?) Как Калашникова - на скорость, Пока прут языки рассвета, Как грибы на исходе лета?
