Анатолий Трушкин
Пятница, 13-е число (сборник)
Вступление
Я – человек, мне кажется, несуеверный… в основном.
Я могу, конечно, поверить, что хорошая, дорогая посуда бьется к счастью, но только в том случае, если посуда не моя.
Но уж ни за какие деньги я не пойду ночью через кладбище. Я знаю, что в наш сильно просвещенный век ничего со мной на кладбище не случится: никто не загугукает, не схватит за ногу, не станет щекотать до смерти. Но не пойду… Мало ли чего.
Из любопытства, может быть, пойду. Любопытство – вещь неодолимая.
Ты, читатель, тоже не шарахайся сразу от названия книги, загляни в нее – может, что-то тебя захватит, защекочет; может, прочтя что-то, ты загугукаешь, мало ли что может случиться. Загляни любопытства ради.
Рассказы
Жена-невеста
Вечером жене говорю:
– Девушка, где я вас мог видеть?
Это у нас такой условный сигнал – мол, ка́к ты сегодня?
Она:
– Сегодня даже не мечтай, сегодня я себя плохо чувствую, очень устала – весь день без воздуха.
И главное – смотрит как-то враждебно. И наверное, чувствует, что неправа – еще больше раздражается:
– Что ты спрашиваешь, сам бы мог заметить, но ты же только о себе думаешь. Это у меня к тебе чувства, а у тебя ко мне одни инстинкты, и даже в них ты меры не знаешь!
Какая мера-то?.. Минздрав ничего не предупреждал.
Еще сказала, что она забыла, когда я ей цветы дарил и когда последний раз шампанским угощал. Потом знаешь что сказала? «Жена – всю жизнь невеста».
Вот занесло ее! Двенадцать лет замужем – все невеста. И инстинкт, между прочим, – это не прихоть, а приказ космоса. Приказ! Его умри, но выполни.
Я вижу – она в таком состоянии, что ей бесполезно объяснять про космос. Взял незаметно ключи от машины, говорю:
– Пойду прогуляюсь, что-то тоже воздуха не хватает.
Сел в машину и рванул на улицу. У нас они там стоят, которые космосу помогают. Подъехал к одной, спрашиваю:
– Сколько?
– Четыре тысячи.
– Четыре?!
– Да.
– Абонемент, что ли, на год?
– За час. Деньги вперед.
Думаю: «Это если рабочий день восемь часов, если даже с выходными, то получается… восемь на четыре и еще на двадцать два… получается… не хуже, чем у министров, а может, и получше. Неплохо устроились… министры-то. Хотя их тоже каждый день… трясут будь здоров».
Говорю:
– Что значит «деньги вперед»? А если товар залежалый?
Она мне:
– Не на рынке.
В смысле – пробовать не даем.
Конечно, немного я растерялся, спросил:
– Четыре тысячи чего?
Она:
– Можешь в евро, можешь в рублях.
Ну тут уж я нашелся, говорю:
– Лучше в рублях.
А потом, когда окончательно прояснило, как я заору:
– Четыре тысячи?! Да у меня жена за четыре тысячи неделю пашет без воздуха, без шампанского. Совесть у тебя где?
Она сказала, где у нее совесть, и тут еще вижу, бегут ко мне два мордоворота. Я по газам.
Еду, думаю: «Ничего себе! Четыре тысячи, хамство какое! За что, собственно? А мне деньги даром, что ли, даются?.. Четыре тысячи! Это не напасешься! Куда правительство смотрит? Чем президент занят? Знают они, по каким ценам народ живет, горе мыкает?!»
Я плюнул даже… Попал в лобовое стекло – ничего не видно сразу, но зато так ясно стало, что проституция – это позорное явление нашей жизни. Позорище! Грязь!.. Это же – грязь! Где грязь стоит четыре тысячи? Если два раза в неделю весь в грязи, это два на четыре и еще на четыре… тридцать две тысячи! Совсем, что ли, они с ума сошли? А в семью тогда что? Детям что останется? Дети растут не по дням, а по часам. Что творят, гадюки!.. А если каждый день в грязи? Это четыре тысячи на тридцать дней… Сколько примерно?.. Это сразу даже не сосчитаешь.
Потом успокоился немного, подкатил к супермаркету, взял шампанского, конфет, цветов два букета – и домой.
Вхожу – жена плачет и улыбается, говорит:
– А я видела, как ты незаметно ключи взял, еще подумала: «Может, он за цветами?»
Я говорю:
– Интересная ты. А куда еще я мог поехать?
Тут же всё на стол, а есть-пить не стали, весь день без воздуха – сразу в постель.
Легли, она локтем мне в бок ка-ак даст, говорит:
– Офицер, сигареткой не угостите?
Это у нас сигнал такой.
– С удовольствием, – говорю, – этого добра у меня!.. Хотя… Минздрав предупреждает: чрезмерное курение вредит вашему здоровью.
Говорят, под Новый год… Почти сказка
У ярко освещенной витрины с дорогими игрушками стояла нескладная девочка-подросток. Казалось, она не чувствовала мороза, не замечала своей крупной размеренной дрожи.
Мимо нее, весело смеясь, проходили с подарками богатые люди. Она не слышала их. Чуть погодя и некого стало слышать, улица опустела – до Нового года оставалось чуть больше часа.
Ровно за час раздался скрип тормозов, и из остановившегося «мерседеса» вышел блестящий молодой ученый, член Академии наук, консультант крупнейших зарубежных корпораций, красавец Александр Орлов. Он ехал к своей невесте Жанне, балерине Большого театра, с которой был продлен контракт, и решил, кроме дорогих подарков, купить ей еще игрушку.
– Кто ты, девочка? Что ты здесь делаешь одна? – спросил Александр, заметив несуразное существо.
– Я – девочка? – обернулась девочка. – Ну ты даешь! Я – проститутка.
Александр инстинктивно отшатнулся, но приличия требовали продолжить разговор, и он сказал:
– Ты вся промерзла.
– Невезуха! – объяснила девица. – Ни одного клиента. Представляешь? Довели страну.
Александр понимал, что надо бы повернуться и уйти, но врожденная интеллигентность не позволяла сделать это.
– Где Новый год встречаете? – светски спросил он.
– Где, где… – начала девица, но тоже что-то удержало ее от рифмы. Наверное, тоже врожденная интеллигентность Александра. – Нигде, – закончила она.
И сейчас еще можно и нужно было оборвать разговор, но как будто остановилась перед Александром тень Федора Михайловича Достоевского и как будто бы Федор Михайлович прошептал: «Нужно, чтобы каждому человеку было куда пойти».
– Я приглашаю вас, – неожиданно для себя, девицы и Федора Михайловича сказал Александр.
– Сто долларов, – сказала девица, твердо зная, что сейчас ей красная цена сорок, а по случаю возможного скорого окоченения даже тридцать. По всему телу пролетело: «Хоть бесплатно, но в тепло», но она повторила: – Сто.
– Да, да, – машинально ответил Александр.
* * *
– Жанна! Жанна!
– Алекс! Наконец-то!
Они обнялись.
– Познакомься, пожалуйста, это Надя, она проститутка. Представь себе, чуть не замерзла на улице.
– Проститутка? – Жанна подошла, щуря подслеповатые от беспрерывного чтения стихов глаза. – Очень приятно. – С невыразимой грацией она протянула пришелице свои чудесные руки и сказала: – Будем подругами.
Наде никогда не случалось бывать в таких богатых домах. Каждую вещь, которую она видела, ей хотелось взять и унести.
В камине в гостиной, где находились все трое, весело потрескивали березовые дрова. Тихо отворилась дверь, и вошла мама Жанны Лада Вениаминовна.
– Мама! Ты посмотри, кто у нас! Алекс привел проститутку! Она замерзала на улице.
– Какая прелесть, – всепонимающе улыбнулась Наде Лада Вениаминовна. – Будьте как у себя дома.
– Ой, у меня такой бардак!
– Тогда будьте как у себя в борделе.
– Спасибо.
– Саша, – отнеслась Лада Вениаминовна к будущему зятю, – вы сейчас так напоминаете своего дедушку. Он тоже любил приводить домой проституток.
Фраза была несколько двусмысленной, но она неожиданно рассеяла остававшееся напряжение, и все весело засмеялись.
Вскоре стали собираться гости: крупные банкиры, бизнесмены, деятели культуры. Странно, но почему-то Надя чувствовала себя среди них абсолютно своей.
Ее внимание привлек один высокий красивый старик, профессор консерватории. Он был, как оказалось, неизлечимо болен.
– Завтра умру, – доверительно сказал всем профессор.
Никто не мог сдержать слез.
– А что с тобой? – вырвалось у Нади.
– Рак легких.
– Ой, плюнь! У нас одного сутенера залечили сволочи. «Рак легких, рак легких!» Деньги тянули. А у него оказалась простуда. Нужно выпить стакан водки с перцем – и как рукой снимет.
Старик горько улыбнулся, но перед ним на серебряном подносе уже стоял стакан водки с перцем.
– Модест Ипполитович, – сказали все, – а вдруг?! Что вы теряете?
Слабеющей рукой профессор опрокинул в умирающее тело стакан водки… и ему стало лучше. После второго стакана ему стало хорошо.
– У меня никого нет! – крикнул после третьего стакана водки полностью возвращенный к жизни Модест Ипполитович. – Был сын Сергей, он погиб в Чечне, защищая Родину… Надя, позвольте мне удочерить вас!
– Давай.
Она сказала это просто, обыденно, но все вдруг ясно почувствовали, что в нашей жизни есть место чудесам. В перезвоне бокалов слышалось: «Есть, есть, есть место чудесам».
По радио попросили отгадать какое-то слово из трех букв. Правильный ответ давал выигрыш 1 000 000 рублей. Надя кинулась к телефону и дозвонилась первой.
