Ирина Стюфеева
Изъян судьбы
Черная машина остановилась у входа.
Такие машины как эта никогда не опаздывают, нигде не задерживаются и всегда знают точные адреса. Непостижимым образом.
Диметрия ждала эту машину, потому что она приехала за ней. Она ощутила ее присутствие, и в ту же секунду резко зазвонил телефон. В полной тишине комнаты этот звук разлился угрожающей мелодией, и сердце Диметрии словно взорвалось.
Она встала с кресла, в котором провела последние два часа, полностью одетая и готовая к неизбежному, и не глядя на звонивший телефон, вышла из квартиры.
Она стала медленно спускаться по лестнице, оттачивая каждый свой шаг, чтобы сердце стало биться ритмичнее. Когда она толкнула дверь подъезда и вышла на улицу, она практически успокоилась. Вдохнув влажный сырой осенний воздух, Диметрия улыбнулась. Она обожает осень. Выдохнув, она пошла к машине. Задняя пассажирская дверь открылась и Диметрия села на черное холодное кожаное сидение. Водитель еле заметно кивнул, не сказав ей ни слова и тут же тронулся в путь.
Машина понеслась по мокрому утреннему городу без остановок, а Диметрия старалась отпустить все свои мысли, чтобы не думать ни о чем и понять, что же ее ждет.
Внезапно машина остановилась, дверь открылась и Диметрия вышла. Машина тут же уехала, а Диметрия спокойным шагом пошла к парадной двери. Она знала, что за ней уже наблюдают и наблюдают очень внимательно, ведь от результатов этих наблюдений в какой-то мере зависит ее дальнейшая судьба.
Она позвонила в звонок и через мгновение входная дверь открылась. Стоявший за ней дворецкий сделал приглашающий жест рукой и сказал:
— Осирис уже ожидает вас.
— Спасибо, — ответила Диметрия.
Дворецкий бесшумно направился вглубь дома, открывая многочисленные двери, и Диметрия пошла за ним, отстукивая каждый свой шаг.
Открыв очередную дверь, он застыл как вкопанный.
— Диметрия, ты можешь войти, — раздался спокойный голос из комнаты.
Она вошла, после чего дверь за ней моментально закрылась. Диметрия почувствовала себя как в ловушке, тем более, что хозяин ловушки уже был здесь.
Голос принадлежал пожилому мужчине, которого Диметрия видела второй раз в своей жизни. Еще тогда, в самом начале, ее удивила его внешняя схожесть с Санта Клаусом. Круглое, добродушное лицо, обрамленное седыми, практически белыми волосами и бородой. Фигура его была также чуть грузновата, что, впрочем, не помешало ему достаточно быстро передвигаться, когда это было необходимо. А о его истинном возрасте можно было только догадываться. Единственным отличием от Санты были глаза, карие, практически черные, которые скорее внушали его доводы, чем убеждали в них.
Это был Осирис. Главный среди них. И судьбоносный.
Он стоял у окна и смотрел на улицу. За те мгновения, которые Диметрия шла за дворецким по дому, начался дождь. С минуту они так и стояли, как большие шахматные фигуры, а потом тишину нарушил Осирис.
— Присядь, пожалуйста, — сказал он.
Диметрия села в кресло, которое стояло в центре комнаты, и тогда Осирис обернулся, чтобы посмотреть на нее.
— Я полагаю, ты знаешь почему ты сейчас здесь, — спросил он.
— Я…, — начала было отвечать Диметрия, но Осирис поднял руку, показав жестом, чтобы она замолчала.
— То, что произошло… Такое случается. Это жизнь. Но мы на этом свете для того, чтобы этого не происходило, — Осирис сделал акцент на последнее слово.
Диметрия послушно молчала. А Осирис продолжил свой монолог:
— Твой подопечный покончил с собой, а должен был жить. Он был талантливым, гениальным музыкантом. Он стал бы вторым Моцартом и сделал бы этот мир прекраснее. Ему была уготована другая судьба. И если бы ты справилась со своей работой, он бы сейчас составлял ноты в порядке, который был известен только ему. Следующая его реинкарнация произойдет только через 127 лет, а до того момента человечеству придется довольствоваться только тем, что он успел сочинить пока не вышиб себе мозги. А это ничтожно мало. Это провал. Это твой провал, Диметрия и уже ничего нельзя исправить.
Все это время Осирис ходил вокруг кресла размеренным бесшумным шагом словно акула, которая выбрала себе жертву и которой не терпится начать свою кровавую пирушку.
— Все, что ты должна была делать, — продолжил Осирис, — так это предугадывать его перепады настроения и выводить его из депрессивных суицидальных состояний. Направить его усилия на развитие его таланта. И ведь для этого у тебя есть все способности, все навыки, все знания и даже опыт. Раньше ты справлялась со своей работой просто безупречно. Идеально. И я не понимаю, что произошло на этот раз. Но у меня есть догадки, ведь ты не первый опекун, который потерял своего подопечного, — он понизил голос. — Иногда в опекунах зарождается Изъян, который медленно, но верно стирает все качества, необходимые опекуну для выполнения его работы и если Изъян начал свое гиблое дело, то это уже нельзя остановить. И приходится принимать соответствующие меры. Это неизбежно. Мы не можем, не имеем право так рисковать, ибо несем ответственность перед Ним.
Осирис резко остановился перед Диметрией и сказал:
— Тебя проверит Корректировщик. И если он решит, что ты носитель Изъяна, то тогда мы распрощаемся с тобой навсегда.
Осирис жестом показал, чтобы Диметрия встала и, положив руки ей на плечи, сказал:
— Ты отправишься к нему прямо сейчас. Это не займет много времени.
Он пристально посмотрел в глаза Диметрии и она не увидела в них даже намека на сострадание или милосердие к ней. Ничего. Если оно и было, то где-то очень глубоко.
Диметрия молча направилась к двери, которая тут же открылась, обнаружив за собой того самого дворецкого, но на этот раз он выглядел намного старше. Все так же бесшумным шагом (которым, как показалось Диметрии, ходили все обитатели этого дома) он проводил ее к выходу, где ее уже ждала черная машина. Точно такая же как и та, что привезла ее сюда, но абсолютно другая.
Все повторилось как в прошлую поездку и через несколько минут Диметрия стояла на пороге шикарного отеля в центре города. Она подняла лицо к небу и с удовольствием ощутила капли дождя на нем. Они скатывались по ее лицу, стекали по шее, но не могли отправиться ниже, потому что обжигающая кожа Диметрии полностью их испаряла.
Мгновение спустя она вошла в холл. Люди, занятые своими обычными делами, не обратили на стройную брюнетку в черном пальто и красных туфлях на высоком каблуке абсолютно никакого внимания, по той простой причине, что просто не
