Мони Нильсон
ЦАЦИКИ И ВСЕЛЕННАЯ
Рекомендации
Об авторе
Шведская писательница Мони Нильсон-Брэнстрем родилась в 1955 году в Стокгольме. Известность ей принесла серия книг про мальчика Цацики и его самую лучшую на свете Мамашу, которая играет на бас-гитаре, умеет ходить на руках и изображать Умирающего лебедя. Эти книжки переведены на 20 языков, а еще в Швеции по ним сняли несколько фильмов, которые знают и любят все дети Европы.
СЕКУНДА ЕСТЬ СЕКУНДА
Цацики очень скучал по Ловцу Каракатиц, но за все каникулы так и не съездил в Грецию. В то лето произошло столько разных событий! Во-первых, Мамаша выходила замуж за Йорана, и Цацики никак не мог это пропустить. Перенести свадьбу Йоран отказался наотрез, несмотря на уговоры Цацики и Мамаши.
– Куда спешить? – спрашивала Мамаша.
– Иначе мы никогда не поженимся, – отвечал Йоран.
Бабушка была согласна с Йораном. Ей не терпелось поскорее начать приготовления.
– Сыграем маленькую скромную свадьбу, – говорила Мамаша.
Но Йорана и бабушку такой подход никак не устраивал. В результате они закатили пир горой и созвали всех знакомых. Цацики наконец-то купили фрак. Еще никогда он не выглядел так стильно. Огорчало его только то, что фрак нельзя носить почаще.
– Тебе надо было родиться в другом столетии, – говорила Мамаша. – А может, станешь пианистом и будешь выступать на сцене?
Пианистом Цацики становиться не собирался. Он будет ударником в рок-группе. А Пер Хаммар – гитаристом, он начал учиться играть на гитаре. Цацики хотел, чтобы группа называлась «Фраки» и чтобы они всегда выступали во фраках. Но Пер Хаммар считал, что они должны выглядеть как крутые рокеры. «Ладно, тогда я буду крутым рокером во фраке», – говорил Цацики.
После свадьбы Мамаша и Йоран отправились в путешествие, и Цацики, конечно же, поехал с ними. Он никогда не был в свадебных путешествиях и к тому же посчитал нелишним присматривать за молодой парочкой, на случай, если Мамаша вдруг забудет, что у нее есть сын, и начнет любить Йорана больше, чем Цацики.
Не то чтобы Мамаше запрещалось любить Йорана – пусть любит сколько хочет, только Цацики она должна любить больше всех. Потому что он так привык – четыре раза вокруг Земли и обратно. Мамаша всегда повторяла это, целуя Цацики перед сном.
Единственное, что отличало свадебное путешествие от любого другого, это то, что новобрачные без конца целовались. Даже в ресторанах и на пляжах. Цацики делал вид, что с ними не знаком, что просто случайно оказался рядом.
– Понимаешь, нам нужно многое наверстать, – смеялась Мамаша, когда Цацики возмущался их поведением. – И почему мы сразу не поженились?
– Потому что ты не сделала мне предложение, – отвечал Йоран и снова целовал Мамашу. Настоящим поцелуем, с открытым ртом, как в кино.
«Вот мерзость», – думал Цацики и закрывал глаза руками.
– Я же не знала, что буду с тобой так счастлива, – вздыхала Мамаша. – Если бы знала, сделала бы тебе предложение, как только ты у нас поселился.
И так вот они кривлялись постоянно, и Цацики почти пожалел, что поехал с ними. В придачу ко всему его поселили в отдельном номере. В этом пункте Мамаша была непреклонна.
– Во время медового месяца детей не пускают в постель к родителям, – сказала она.
Цацики был уже взрослый и, конечно, знал, почему это так, но он не ожидал от Мамаши такой пошлости.
По возвращении из свадебного путешествия Мамаша и Йоран снова начали работать, а Цацики поехал в деревню к дедушке. Потом лето кончилось, и Цацики пошел в третий класс.
– Подумать только, третий класс, – вздыхал дедушка. – Время летит так, что дух захватывает!
– Разве это плохо? – говорил Цацики. – Представь себе, что время остановится. Тогда я никогда не повзрослею, не оволосею, никогда не начну пить, и курить, и…
– Что ты такое говоришь? – ужаснулся дедушка.
– Я пошутил, – рассмеялся Цацики. – Просто до конца школы еще так далеко.
– Нет. Время быстро пройдет. Во всяком случае, для меня.
Взрослые часто говорили такую вот нелепицу. Можно подумать, для кого-то время должно идти быстрее, чем для других. Секунда есть секунда, как тут ни считай.
Цацики сбегал за калькулятором, который лежал на письменном столе.
– Посчитай, сколько пройдет времени, – попросил он дедушку.
– Примерно три тысячи шестьсот дней, – ответил дедушка, когда закончил нажимать на кнопки.
– Фуф, – с облегчением выдохнул Цацики. Он был уверен, что три тысячи шестьсот дней – это очень много, и быстро они никак не пройдут.
3 «А»
В третьем классе не полагалось признаваться, что тебе нравится ходить в школу. Полагалось ныть и вздыхать от скуки.
– Достало, – зевая, говорил Фреддан.
– Конец свободе, – стонал Виктор.
– Целый год до следующих каникул, – вторил им Цацики, хотя ему в школе очень нравилось.
Он, между прочим, за лето даже соскучился. Не столько по урокам шведского и математики, сколько по учительнице и одноклассникам. Даже по девчонкам. Когда он встретил в коридоре Марию Грюнваль, его сердце застучало быстрее.
Цацики поскорее отвернулся и пихнул Пера Хаммара в бок:
– Прикинь, третий класс уже!
Переминаясь с ноги на ногу возле своих родителей, в коридоре стояли два новых мальчика. Вот бедолаги! Цацики ни за что бы не перешел в другую школу, даже если бы ему предложили миллион крон. Нет, вот его школа, его одноклассники и его учительница, которая только что открыла дверь в класс. Фрёкен была похожа на лето – загорелая, веселая, в цветастом платье.
Кто-то из девочек обнял ее. Мальчики, конечно, нет. Хотя Цацики с удовольствием бы тоже ее обнял – так он рад был встрече. Вместо этого он решил улыбаться. Он улыбался так, что у него разболелись щеки.
– Здравствуй, Цацики, – сказала фрёкен, улыбнувшись в ответ. – Как же ты вырос!
– Правда? – спросил Цацики.
Хесус и Хассан – так звали новых мальчиков. Они пришли к ним из школы, где не смогли как следует выучить шведский. Шведский всегда пригодится, если живешь в Швеции, и Цацики считал, что они правильно сделали, что перешли в его школу.
У Хассана никогда не было шведских друзей, хотя он родился в Швеции. Он даже не бывал ни в одной шведской семье. Поначалу все в классе хотели позвать его к себе в гости, но вскоре его лучшим другом стал Виктор. А Мария Грюнваль в него даже втюрилась, это было видно невооруженным взглядом. Бедный Хассан!
С Хесусом их классу тоже очень повезло. Благодаря ему они выиграли соревнования по хоккею с мячом, банди. Хесус оказался совсем не похож на Иисуса из Библии, который всем подряд подставлял свои щеки. Их Хесус был горячий парень и, разозлившись, бросался на обидчика, даже если тот был старше. В банди это отлично срабатывало, потому что никто не смел его атаковать. Но вообще это было не очень удобно, так как из-за своего темперамента Хесус вечно попадал в драки.
– Хесус, – говорила фрёкен, – держи себя в руках.
– Я стараюсь, – отвечал Хесус и печально смотрел на нее. – Я правда стараюсь, но всё происходит так быстро. Секунда – и я срываюсь.
Сегодня Хесус сорвался на Никласа из пятого класса, когда они играли в петанк. Никлас стоял рядом, обзывался и кричал «Отстой!» всякий раз, когда подходила очередь Хесуса бросать, и Хесус поэтому промазывал. Под конец он не выдержал и так разозлился, что двинул мешком с шарами Никласу по башке. Шары разлетелись во все стороны, а Никлас в отместку разбил Хесусу губу.
– Так ему и надо, – считал Никлас: он не жалел ни о разлетевшихся шарах, ни о том, что дал сдачи. Хесус отказывался просить прощения, несмотря на уговоры фрёкен и дежурных по перемене.
– Ни за что! – крикнул он, и слезы обиды прыснули у него из глаз. – Он нарочно мешал мне. Я никому не позволю безнаказанно меня доводить.
Уже скоро все привыкли к новичкам, и казалось, что они всегда учились вместе.
Однажды на уроке, когда говорили о серьезных вещах, Нира подняла руку.
– Если бы у нас был выбор, мы бы никогда не стали жить в Швеции, – застенчиво сказала она.
– Почему же вы сюда приехали? – спросила Микаэла.
– Потому что у нас нет своей страны. В Турции, где мы жили, нас пытались убить.
Убить! По классу прошел шум. Кто-то пытался убить их одноклассницу!
– Почему?
– Потому что мы курды. В Турции и Ираке все ненавидят курдов.
– Я тебя вовсе не ненавижу, – сказал Хассан, который приехал из Ирака. – Я в тебя влюблен!
Он во весь рот улыбнулся Нире, а Нира покраснела и закрыла лицо руками.
Все захихикали. Цацики восхищенно взглянул на Хассана, который не побоялся при всех признаться в любви. Сам бы он никогда на такое не решился. Потом он посмотрел на Марию Грюнваль. Вид у нее был разочарованный.
