Светлана Березуцкая
Странный гость
На основе реальных событий,
а также архивной заметки
«Оренбургских епархиальных
ведомостей» от 1885 года.
При оформлении использованы
рисунки Пушкина
Эта загадочная история случилась в один из августовских дней 1834 года. Никогда не знаешь что принесёт тебе утро нового дня. Возможно, что наступивший день не будет отличаться чем-то особенным от множества таких же, и то, казалось бы, уже хорошо, а быть может сегодняшний день отложит свой отпечаток на всю твою дальнейшую жизнь.
Луч солнца скользнул по стене и плавно опустившись на белоснежную подушку, пополз по лицу спящего Александра. Пробравшись через кучерявые бакенбарды, он прокрался по смуглой щеке, и нырнул в тёмные волнистые ресницы поэта.
Пушкин тотчас же открыл глаза. Он уже не спал. Нахлынувшие с самого пробуждения строки выстраивались в голове в стройный ряд. Полежав в полудрёме буквально пару минут, он вдруг резко сдёрнул с себя одеяло и вскочил с постели. Рука сама потянулась к перу. Усевшись за стол, стоявший недалеко от кровати, Александр сразу же стал размашисто писать на листе.
Чистая бумага, перо и чернила всегда присутствовали на его столе. Ведь никогда не знаешь, когда придут на ум внезапные строки.
О, сколько чудных произведений уже вышло из под пера этого литературного гения. Одна «Пиковая дама» не так давно написанная и тут же изданная, чего стоит! Она принесла её творцу неподдельный интерес и признание самых признанных литературных критиков.
– Так, задумавшись буквально на мгновение, Александр снова быстро стал черкать пером по бумаге.
Знакомый голос!., боже! освяти
В нем сердце правдою твоей и миром,
И возврати ему…
Довольно прищёлкнув языком поэт поставил многоточие и вставил перо в чернильницу.
– Ай да, Сашка! Ай да, сукин сын! – воскликнул Пушкин, – Что может быть на свете лучше, чем урезонить наглеца!
Довольно потирая руки, Александр встал с места, и накинув просторный коричневый с бархатными отворотниками халат, сунув ноги в туфли, прямо так отправился на утреннюю прогулку по любимому Летнему саду.
До чего же хорошо было в саду! Ярко, сквозь кроны деревьев светило солнце, переливчато пели птицы, локоны кудрявых волос теребил по августовски слегка зябкий, но свежий утренний ветерок. Встречающиеся на дороге полу обнажённые скульптурные девы лукаво посматривали на довольного поэта. Настроение у него было такое же бодрое, как это утро. К тому же впереди ждала довольно приятная поездка к Ланским.
Уже через несколько часов Александр был одет в тёмные панталоны, щеголеватый чёрный сюртук с наглухо застёгнутым жилетом цветом угля и небрежно повязанным по верх ворота белой рубашки чёрным шёлковым платком. На ногах блестели щеголеватые туфли. Голову украшала чёрная шляпа цилиндр. А в руках, одетых в тёмные лайковые перчатки, он держал свою любимую трость с костяным набалдашником. Он довольно резво сбежал по ступенькам с пятого этажа дома Оливье и выйдя на улицу остановил первый проезжавший мимо экипаж. Уже довольно скоро Пушкин был у дома супружеской четы Ланских.
Во дворе дома Ланских, что находится на Машковом переулке, располагался двухэтажный флигель, в котором с позволения гостеприимных хозяев проживал двоюродный племянник Варвары Ивановны Ланской Владимир Фёдорович Одоевский. Довольно часто именно в этом флигеле собиралась литературная богема, проводя время за интересными беседами, спорами и словесными играми. Именно здесь, во флигеле, где Ланской Сергей Степанович любил проводить время за чтением свежих газет, он радушно встретил Пушкина, которому был искренне рад. Многое объединяло хозяина дома и поэта: взгляды на жизнь, увлечение литературой, любовь к Родине, и … склонность к колкостям ; поэтому они всегда с удовольствием проводили время за беседой, обмениваясь при этом как новостями, так и шутками.
Вот и в этот раз, Сергей Степанович едва успел поприветствовать гостя и усадить его в уютное кресло, как тут же начал разговор.
– Что, друг мой, Александр, вы до сих пор удручены своим положением? – с ноткой сочувствия спросил Ланской.
Пушкин откинулся на спинку кресла и с ядом в голосе произнёс.
– Двору хотелось, чтобы ангел мой Наталья Николаевна танцевала на государевых балах в Аничкове*. А мне, к слову говоря, совсем не по вкусу этот переезд и новое назначение. Камер-юнкеровский мундир не по возрасту мне, маловат.
– Да, не завидное положение конечно, но стоит ли придавать должности такое значение, когда созданная вами «Пиковая дама» произвела такой литературный фурор?! Ах, право, ваша Анна Федотовна чисто Фауст** в юбке, продавший свою душу в обмен на возможность и далее наслаждаться жизнью. Интересно было бы послушать, что говорят по поводу вашей «Пиковой дамы» священнослужители.
– Одно то уже хорошо, Сергей Степанович, – Пушкин поддержал ироничный тон хозяина дома, – что они не зарезали «Даму», как это случилось с моей сказкой о попе и о работнике его Балде.
– Помилуйте, Александр Сергеевич, а сколько годков-то уже вашей сказке?
– Я её написал четыре года назад. Но пока так и не получил разрешение на издание.
– Пожалуй митрополит Серафим* и тут постарался, – задумчиво добавил поэт.
– При том, что сказка написана на основе народного сюжета. А я так, только пересказал стихами то, что народ давно уже из уст в уста передаёт.
Сергей Степанович сочувственно посмотрел на своего гостя.
– Видно это и пришлось не по нраву священникам. Ведь поп то у вас получился скупой, да трусливый. Ой, смотрите, Александр, не прогневите Бога!
– Бог и церковь не всегда за одно, Сергей Степанович. Вы же понимаете. А уж если я что не так делаю, пусть Господь даст мне знать. А я прислушаюсь.
– Да, уж задали вы своей сказкой митрополиту перцу в самую мякину, – проговорил Ланской и оба дружно рассмеялись.
Неожиданно их ироничный смех прервал громкий и настойчивый стук в дверь.
Сергей Степанович ещё не успел произнести приветливое «входите», как дверь распахнулась и в комнату флигеля стремительным шагом вошёл гость.
Из приоткрывшейся двери исходил яркий свет, освещая лишь силуэт гостя, не давая тем самым толком рассмотреть его лицо. Однако стройный и крепкий стан с горделивой осанкой нельзя было не отметить сразу.
– День добрый, господа, – поздоровался гость негромким, но довольно отчётливым и приятным голосом. Он неторопливым шагом, постукивая по полу изящной тростью, прошёл к столу и лёгким движением приподняв над головой цилиндр ещё раз поприветствовал сидящих в комнате.
И Ланской и Пушкин невольно, словно заворожённые, следили за каждым движением неожиданного гостя.
– Будьте добры, присаживайтесь уважаемый, – спохватившись
