Эр-Три
Пролог
- Старт отсчета! - команда прозвучала громко и четко, слышна была по всей пещере, и сразу же после нее отключились все магические светильники: теперь разлом в скале освещался только электрическими прожекторами.
Загудели, зашумели щетками генераторы: эфирные силы стремительно сменялись киловатт-часами, было выключено вообще все, имевшее магическую природу: даже персональные концентраторы сотрудников оказались в освинцованных футлярах, и дальнейшая работа становилась строго делом техники. Требование «исключить или максимально снизить возможное воздействие эфирных наводок на магофон Объекта» было озвучено инженерами ЛИИС не просто так, и подлежало обязательному исполнению.
- Сто сорок один, сто сорок, сто тридцать девять - мерный механический голос слышен был не хуже, чем запустившая отсчет команда. Голос звучал из расставленных по пещере громкоговорителей, и, кроме того, передавался по радио: это было сделано на случай, если в каком-то из технических помещений будет плохо слышно внешнюю трансляцию.
На сто тридцатом такте подключились мощные моторы, принявшиеся медленно, но очень уверенно натягивать видимые части толстенных, в ногу взрослого мужчины толщиной, стальных тросов. Части невидимые, нижние, были заведены в хитрые крепления, подпирающие Объект снизу. Прямо сейчас их видели только с глубинного поста, но знали об их существовании, конечно, все инженеры Проекта.
- Сто двадцать, сто девятнадцать, сто восемнадцать - голос стал немного громче: подключились еще два генератора, и потребовалось перекрыть создаваемый ими шум. «Мощность должна быть избыточной! Не менее, чем двести процентов от потребного в лепешку разбейся, но предоставь!» - предусмотрительно требовал от главного энергетика руководитель работ, и был, конечно, прав.
Магия на Объекте, конечно, оставалась: сейчас и она сама, и ее активные носители были заключены внутрь специального бокса. Даже фронтальная, прозрачная, стенка его содержала в своем составе изрядное количество свинца и некоторых других материалов, инертных магически: это должно было помочь. Совсем без эфирных сил обойтись было никак нельзя, поскольку именно на них, ЭСах, всегда работают счетники и другая сложная, но необходимая при любых технических работах, маготехника. Внутри бокса было значительно тише, даже обратный отсчет дублировался, на всякий случай, на раскрытом экране одного из счетников.
Я чуть тронул манипулятор. Картинка, яркая и четкая, снабженная, из уважения ко мне, надписями на новоисландском, как бы прыгнула навстречу. Угол конструкции, заведенный прямо в толщу Объекта, стал виден так же хорошо, как если бы находился со мной в одной комнате: все-таки, контрольная техника у советских лучшая в мире!
В том месте, где крепление мощного троса соприкасалось с поверхностью древнего льда, он, этот лед, таял особенно быстро, буквально парил. Пар быстро сдувался прочь: каждый из узлов обдувался промышленным вентилятором, и, иногда, не одним.
- Не слишком он? - уточнил один из инженеров, подчиненных мне на время завершающей стадии Проекта. - Быстро тает, в смысле?
- Не слишком. - Вдаваться в подробности не хотелось: как всегда, в минуту сильного душевного волнения, сам собой поджимался хвост, чуть слезился левый глаз и отчаянно чесалось между ушами. Переживания эти неприятно накладывались на рабочую ажитацию, делая из общительного добряка, коим меня полагали буквально все знакомые и коллеги, нервного молчуна. - Вот же датчики, - добавил я, решив не ссориться с коллегой на ровном месте, - испарение в пределах нормы, а значит, и тает не слишком быстро.
Я переключил счетник на обзор другой точки, потом еще одной, и еще. Состояние всех узлов было в норме, по крайней мере, на первый взгляд. Оставалось, конечно, некоторое странное ощущение неправильности происходящего: будто где-то внутри меня заворочался и приоткрыл глаза Пёс, всегда являвшийся в минуту тяжелую и опасную, чтобы предостеречь и спасти.
«Впрочем,» - подумалось мне - «сейчас уже все равно ничего не поменять. Если я остановлю подъем на основании никак не регистрируемого в поле вероятностей предчувствия, меня разденут, побреют, и выгонят, голого и бритого, на мороз».
От мысли этой стало, странным образом, немного спокойнее.
До начала подъема Объекта оставалось двадцать тактов. Моторы уже выбрали всю слабину тросов, те окончательно натянулись, будто струны исполинской скрипки. Все замерло: только электромеханические, без единой эфирной силы, вертолетики, окружившие гигантский кусок древнего льда со всех возможных сторон, шумно разгоняли воздух своими пропеллерами.
- Два, один, подъем! - торжествующие нотки в электронном, созданном машиной, голосе, почудились всем присутствующим. Мегапаг стронулся с места, медленно, дециметр за дециметром, увлекаемый вверх могучей машинерией.
Я открыл второй счетник, лежавший до того сложенным на соседнем — от основного — столе. На том, чтобы вывести показания поста технического контроля на отдельный экран, удалось настоять во время предпоследнего совещания: уже выделившие невероятные, по меркам мне привычным, фонды на Проект, руководство внезапно заартачилось и принялось экономить на самом нужном и необходимом. Пришлось давить авторитетом специалиста, приглашенного к участию в Проекте за большие деньги, да еще и в иностранной валюте.
Как бы то ни было, счетник был выдан, подключен и настроен, и сейчас осветился включенным экраном. Я немедленно ткнул указательным когтем в самую большую из функциональных кнопок: в советской технике такие клавиши располагались образом, мне непривычным — не вдоль верхнего края клавиатуры, а отдельным боковым блоком.
- Внимание! Персоналу работ покинуть секторы 2-2 и 2-3! - голос, вновь раздавшийся снаружи, был реакцией как раз на мои действия.
- Опустить щиты, изолировать сектор 10-1! - действия эти выполняла автоматика, но, по старинной традиции, они обязательно дублировались голосом, будто выдавая команду живым сотрудникам.
Условный круг, расчерченный вокруг расщелины, из которой сейчас извлекали Объект, поделили на секторы не просто так. В группе 10, например, установлены были разного рода устройства, предназначенные для детального технического исследования колоссального подземного айсберга. Конкретно в 10-1 — нечто вроде рентгеновского аппарата, возле которого, конечно, не должно было быть во время работы никого из живых людей и даже животных.
Тяжелые щиты глухо врезались в скальное основание сектора 10-1, а также противоположных тому 2-2 и 2-3. К общему разнообразному шуму добавился надсадный вой выходящего на режим ускорителя частиц.
- Отличная машина, - заметил один из моих временных подчиненных, по виду и поведению, из чистокровных желтырей. - Спираль, 512 срезов. Хоть перфузию этой льдине снимай, правда, ее у нее нет.
Чего и у чего именно нет, перфузии у льдины или наоборот, инженер не уточнил.
Лед — не камень и не металл: просветить его икс-лучами вполне возможно, если знать, как именно это сделать и не жалеть электрических киловатт-часов. Нам, гляциологам, приходится пользоваться такой техникой куда чаще, чем хотелось бы, это грозит невесть какими неприятностями в будущем, но лично у меня, покамест, даже не начала вылезать шерсть на морде.
Я весь обратился в зрение, оставив совсем небольшое количество ресурсов слуху и обонянию: такому приему нас учили, кажется, на выпускном, четвертом, курсе бакалавриата. Зрение, в свою очередь, было обращено на экран второго счетника. По экрану медленно ползла спиральная рентгенограмма Объекта.
Левая передняя, то есть, верхняя, лапа моя была занесена над большой красной кнопкой. «Считайте, товарищ Амлетссон, это традицией,» - сообщил мне по поводу размера и цвета смешливый инженер гоблинских кровей. «У нас в СССР любая важная кнопка обязательно большая и красная. Бейте по ней рукой со всей силы, не ошибетесь и не сломаете».
