Джоанна Кэннон
Среди овец и козлищ
Joanna Cannon
THE TROUBLE WITH GOATS AND SHEEP
© Joanna Cannon, 2016
© Перевод. Н.В. Рейн, 2017
© Издание на русском языке AST Publishers, 2017
* * *
Посвящается Артуру и Дженис
Дом номер четыре, Авеню
21 июня 1976 года
Миссис Кризи исчезла в понедельник.
Я точно помню, что это был понедельник, поскольку именно в тот день приезжали мусорщики и по всей улице распространилась вонь пищевых отходов.
– Чего это он там затеял? – Отец отодвинул шторку на кухонном окне и кивком указал на мистера Кризи, бродившего по тротуару в рубашке с короткими рукавами. Тот что-то высматривал, но каждые несколько минут останавливался, тщательно изучал свой «Хиллман-хантер»[1] и крутил головой, словно принюхивался к чему-то и прислушивался.
– Не иначе жену потерял, – заметила я и, воспользовавшись тем, что все отвлеклись, схватила еще один ломтик тоста. – Хотя есть подозрение, что она смылась от него окончательно.
– Грейс Элизабет! – укоризненно воскликнула мама. И так резко отвернулась от плиты, что хлопья овсянки разлетелись по полу.
– Я всего-то и делаю, что повторяю слова мистера Форбса, – сказала я. – Маргарет Кризи не вернулась домой вчера вечером. Мне кажется, она окончательно отвалила.
И мы продолжили наблюдать за мистером Кризи. А он заглядывал в садики к соседям, словно миссис Кризи могла разбить палаточный лагерь где-нибудь в цветнике на чужой территории.
В конце концов отец потерял всякий интерес к этому занятию и, уткнувшись в газету, пробурчал:
– А ты слушаешь все, что болтают соседи?
– Мистер Форбс был в саду и говорил со своей женой. А у меня окно было открыто. Так что я случайно услышала, а не подслушала. – Говорила я все это отцу, но обращалась к Гарольду Уилсону[2] и его трубке, которые взирали на меня с первой полосы газеты.
– Он не найдет женщину, расхаживая туда-сюда по улице, – заметил отец. – Хотя я на его месте попробовал бы заглянуть в дом номер двенадцать.
Я заметила, что мама с трудом сдерживает улыбку. Видно, родители полагали, что смысл этой реплики мне не ясен. Что ж, пусть и дальше так считают, мне же лучше. Мама говорила, что я вступила в трудный возраст. Лично я никаких таких особенных трудностей не испытывала, а потому решила, что трудности возникли у них.
– Может, ее похитили, – заметила я. – Может, мне вообще небезопасно идти сегодня в школу.
– Абсолютно безопасно, – сказала мама. – Ничего страшного с тобой не случится. Я этого не допущу.
– Но разве может человек просто так исчезнуть? – Я продолжала наблюдать за мистером Кризи, расхаживающим туда-обратно по улице. Бродил он сгорбившись, опустив плечи и уставившись на носки своих ботинок.
– Иногда людям требуется собственное пространство. – Теперь мама обращалась к плите. – Вот они и сбиваются с пути.
– Маргарет Кризи точно сбилась. – Отец перешел к спортивному разделу и зашуршал страницами, расправляя их. – Она задавала слишком много вопросов. Приставала, разглагольствовала на разные темы. Спасу от нее не было.
– Просто ей были интересны люди, Дерек. Женщина может чувствовать себя одинокой, даже если она замужем. К тому же у них не было детей.
Тут мама взглянула на меня, точно прикидывая, имеет ли это хоть какое-то значение, а затем вывалила овсянку в большую миску с пурпурными сердечками на ободке.
– Почему вы говорите о миссис Кризи в прошедшем времени? – спросила я. – Разве она умерла?
– Нет, конечно же, нет. – Мама поставила миску на пол. – Ремингтон! – окликнула она. – Мамочка приготовила тебе завтрак.
Ремингтон, шлепая лапами, вошел в кухню. Некогда он был лабрадором, но так разжирел, что теперь трудно было сказать, какой породы этот пес.
– Ничего, скоро объявится, – заметил отец.
То же самое он говорил и о соседском коте по имени Виски. Кот исчез несколько лет назад, и никто никогда его больше не видел.
Тилли поджидала меня у ворот. На ней был свитер, растянувшийся от ручных стирок, теперь он доходил ей до колен. Тилли сняла резинки с волос, но они торчали так, словно резинки еще были на ней.
– Женщину из дома восемь убили, – сообщила я.
В полном молчании мы шагали по улице. Двигались бок о бок, хотя Тилли приходилось чаще переставлять ноги, чтобы не отстать.
– А кто живет в доме восемь? – спросила она, когда мы остановились на красный свет.
– Миссис Кризи.
Я произнесла это шепотом – на тот случай, если мистер Кризи вдруг расширил круг поисков.
– Мне нравилась миссис Кризи. Она учила меня вязать. Нам ведь она нравилась, правда, Грейс?
– О, да, – ответила я. – Очень даже нравилась.
Мы перешли дорогу напротив магазина «Вулворт». Еще не было девяти, но пыльные тротуары уже раскалились от жары, и я чувствовала, как ткань одежды липнет к спине. Люди в автомобилях опустили стекла, обрывки мелодий разлетались по улице. Когда Тилли остановилась перевесить рюкзак на другое плечо, я взглянула на витрину магазина. Она была забита сковородками и кастрюлями из нержавеющей стали.
– А кто ее убил? – Вот уже в сотый раз Тилли задавала мне вопрос именно у этой витрины.
– Никто не знает.
– Ну, а что же полиция?
Я видела среди сковородок и кастрюль отражение лица Тилли.
– Думаю, копы присоединятся к расследованию позже, – ответила я. – Ведь у полиции полно других дел.
Мы поднимались по булыжной мостовой в сандалиях, оскальзываясь на камнях. Звук при этом был такой, точно проходила целая армия. Зимой, когда дорожку покрывал лед, мы цеплялись за перила и друг за друга, но сегодня аллея простиралась перед нами точно русло реки, забитое хрустящими пакетами, высушенными водорослями и мельчайшей пылью, от которой ноги тотчас становились грязными.
– Зачем ты свитер надела? – спросила я.
Тилли всегда носила свитер. Даже в самую жуткую жарищу она натягивала рукава до кончиков пальцев, делая из них подобие перчаток. Лицо у нее было белее лепестков магнолии, как стены у нас в гостиной, и от пота на лбу каштановые волосы завивались мелкими кудряшками.
– Мама говорит, в свитере лучше, чтоб не подцепить какой заразы.
– Когда твоя мама перестанет тревожиться по пустякам? – Это почему-то всегда меня сердило, сама не знаю почему. И на этот раз рассердило еще больше, даже сандалии громче застучали по булыжнику.
– Сомневаюсь, что когда-нибудь перестанет, – ответила Тилли. – Думаю, потому, что у нее только один повод – это я. И она тревожится вдвое больше, чтобы как-то смириться со всем остальным.
– Это никуда не годится, – заметила я. Остановилась и стащила рюкзак с ее плеча. – Можешь снять свой свитер. Ничего страшного.
Она уставилась на меня. Прочесть мысли Тилли всегда было трудно. Глаза скрыты за толстыми стеклами очков в темной оправе, а выражение лица не выдает ровным счетом ничего.
– Ладно, – пробормотала она и сняла очки. Потом стащила через голову свитер, и, когда вынырнула из шерстяной ткани, лицо ее было покрыто красными пятнами. Она протянула мне свитер, я сложила его самым аккуратным образом, как делает моя мама, и перекинула через руку.
– Видишь, – сказала я, – ничего страшного не произошло. И ничего с тобой не случится. Я этого не допущу.
От свитера пахло микстурой от кашля и каким-то незнакомым мылом. Я дотащила его до школы, где мы влились в толпу других ребят.
Я знала Тилли Альберт ровно пятую часть своей жизни.
Привезли ее два лета назад, в кузове белого фургона, откуда и выгрузили вместе с сервантом и тремя большими креслами. Я наблюдала за этой сценой из окна кухни миссис Мортон, поедая булочку с сыром и прислушиваясь к прогнозу погоды для Норфолк-Бродс. Нет, мы не жили в Норфолк-Бродс, но миссис Мортон побывала там в отпуске, и ей до сих пор хотелось оставаться в курсе событий.
Миссис Мортон сидела рядом со мной.
«Посидишь с Грейс, пока я немного прилягу?» Так говорила моя мама, хотя миссис Мортон практически никогда не сидела – то вытирала пыль, то что-то пекла и не забывала при этом поглядывать в окна. В 1974 году мама то и дело норовила «прилечь», ну, и я довольно много времени проводила с миссис Мортон.
Я уставилась на белый фургон.
– Кто же это такие, интересно? – спросила я с набитым ртом.
Миссис Мортон дернула кружевную занавеску, свисавшую до середины окна с проволоки. Она раздвинулась в середине с явной неохотой – уж слишком часто ее отодвигали.
– Новые соседи прибыли, – ответила она.
– А кто они?
– Откуда мне знать. – Она еще шире раздвинула занавески. – Но мужчины я не вижу. А ты?
Я присмотрелась. Там были двое мужчин, но одеты оба были в рабочие комбинезоны и занимались делом. Девочка, которая появилась из кузова, продолжала стоять на тротуаре. Маленькая, кругленькая и очень бледная, она была похожа издали на большой белый камешек и одета в дождевик, застегнутый до самого подбородка, хотя никакого дождя не было вот уже недели три. Она морщилась, точно вот-вот собиралась заплакать. А затем вдруг ее повело вперед и вырвало прямо на туфли.
