Ли Литвиненко
Тюремщица оборотня
1 глава. Замок Басту
День, когда Мине впервые предстояло увидеть узника, был холодный и пасмурный. Вдобавок, с самого утра шел противный, мелкий дождь, который окончательно портил и без того плохое настроение.
Лето в этом году словно проиграло в карты свою очередь осени и совсем не явилось. По-настоящему теплые дни стояли от силы недели три. Календарный август только подходил к концу, а люди, покидая дома, чувствовали объятья поздней осени, что отдавали неприятной сладостью гниющей травы и были густо приправлены вырвавшимся из печных труб горьким дымом. Сырые дрова в каминах горели неохотно и давали совсем мало тепла. От этого над городом постоянно клубился смог.
Мина поежилась от пробиравшего до самых костей ветра и сильней потянула на лицо глубокий капюшон своего старенького плаща, еще плотнее кутаясь в его полы. На шерстяной поверхности блестками собрались крошечные капли воды, и весь он промок за то время, что заняла у них с дядей дорога к замку.
Мина пожалела, что не накинула на свои плечи другой плащ, тяжелый и подбитый козьим мехом. Теперь ей казалось глупым желание уберечь единственную теплую зимнюю вещь от глинистой жижи, в которую превратились все дороги города. Грязь на мехе можно было высушить у камина и оттереть, а вот если Мина заболеет, то купить лекарства будет не за что.
Их маленькая семья из трех человек и так уже сильно задолжала единственному аптекарю в городке. Жаль только, что купленные у него микстуры совсем не помогали, и дядя с каждым днем усыхал все сильней и таял прямо на глазах, словно слеплен был из снега.
Сегодня утром он с трудом поднялся с постели. Без аппетита поковырявшись в тарелке с постной кашей, как обычно приготовленной на завтрак Миной, он ничего не съел и отложил ложку в сторону.
— Сегодня пойдешь со мной, — без вступления сказал он своим вялым, бесцветным голосом.
Обращался он, конечно же, к Мине, потому что жена его, тетка Кур, сидевшая с ними за столом, из дому уже лет пять как совсем не выходила. Она была женщиной очень крупной, и с возрастом её ноги почти отказались носить на себе такой непосильный груз. Тетя с трудом перемещалась по комнатам в их небольшом доме, опираясь вместо трости на табурет.
— А меня точно возьмут? — неуверенно спросила девушка. Радости от предстоящей прогулки в её голосе не чувствовалось.
— Возьмут. Я железно договорился с мистером Детри. Должность теперь за тобой.
Эти слова не стали для Мины новостью. Её дядюшка Тобиас, давно убеждал мистера Детри Зога, начальника стражи замка Басту, взять племянницу на свою должность, когда собственное здоровье больше не позволит выполнять возложенные на него обязанности. Наверное, мистер Зог не сильно противился этому, ведь желающих заступить на должность тюремщика, чтобы выносить за опасным узником горшки и получать за это три медяка в день, больше не было.
— Хорошо, — как можно бодрее ответила Мина и поднялась из-за стола.
— Что ж тут хорошего… — недовольно глянул на неё дядя и, сгорбившись, пошел в свою комнату, чтобы потеплей одеться перед выходом. Натягивая на себя почти весь свой гардероб, он продолжал недовольно бубнить себе под нос что-то вроде «глупая» и «дура». Он ворчал так, пока не сбилось дыхание, и старик не зашелся в приступе сухого кашля.
— Вот, — подоспела к нему девушка и протянула чашку с теплым питьем. — Ваше лекарство.
Дядюшка Тоби, видно, хотел сказать ей что-то колкое, но воздуха ему не хватало, и он лишь зло мотнул рукой, как рыба, выброшенная на берег, хватая губами воздух. Он уперся руками в колени, стараясь успокоиться и восстановить дыхание.
Каждый такой его приступ был для Мины настоявшим испытанием, ей всегда казалось, что дядя вот-вот задохнется и умрет. В такие моменты, незаметно для себя самой, она тоже задерживала дыхание и когда дядюшка, наконец, вдыхал полной грудью, сама жадно начинала дышать, будто перед этим кто-то держал её рот зажатым. Вот и сейчас, когда легкие старика, наконец, вспомнили, как работать, она тоже шумно вдохнула и с облегчением выдохнула.
— Дурында, — не зло, даже как-то облегченно махнул рукой дядя. — Сдохну, что делать будете?
Ответа от Мины он не ждал, это был его вечный риторический вопрос, по нескольку раз на день задаваемый никчемным нахлебницам. Что они будут делать, женщины не знали, ведь Тобиас был единственным в семье, кто мог заработать. Когда старика не станет, в этом маленьком домике, на краю захудалого городка, наверняка поселится голод.
— Давай свое лекарство, — потребовал старик, осторожно садясь на край кровати. — Будь оно неладно…
Мина протянула кружку в растопыренные пальцы Тобиаса, но из рук не выпустила и заботливо придерживала её, пока дядюшка пил мелкими глотками горькую микстуру. Аптекарь рекомендовал добавлять в напиток ложку меда, но такой роскоши в доме давно не водилось, и старик недовольно морщился от неприятного вкуса настойки.
На дорогу от дома до замка, расположенного почти в центре города, у медленно бредущего старика, цепляющегося за локоть своей племянницы, ушло около часа. Большие кованые ворота были еще закрыты, но специально для всех желающих попасть в замок на двери, расположенной в правой створке, висел деревянный молоток, привязанный обычной бечевкой. После пятого удара маленькое окошко вверху открылось, и Мина увидела опухшее от сна и выпивки лицо одного из местных стражей.
— А, это ты Тоби… — зевнул страж и захлопнул окошко.
Сразу же заскрипели несмазанные петли, и дверь открылась.
Никогда раньше Мина в замке не была. Её дяде иногда, за долгую и верную службу, перепадали с барского плеча ненужные вещи или в честь праздника выделялась корзина продуктов. Тогда девушка, чтобы помочь донести подарки до дома, приходила сюда вместе с дядюшкой, но всегда ожидала его у ворот, привычно стараясь лишний раз не показываться никому на глаза и не напоминать о себе.
— Пока о тебе не помнят, ты в безопасности, — любил повторять ей дядюшка. — Смотрят и как бы не видят. А случись чего, попадешь под горячую руку и… — тут он задумчиво замолкал, лишь шамкал по-стариковски губами и недовольно качал головой.
Напоминать лишний раз Мине, что её в любой момент на законных основаниях могут до смерти забить камнями, он не любил. Девушка и так все восемь лет, что жила в его доме, тряслась как осенний лист и боялась даже собственной тени.
— Вот
