Кайли Скотт
Репит
Серия: Братья Ларсоны — 1 (разные герои)
Переводчики: Аня Коробко (гл.1–2), Natalia Ismailova (гл.3), Татьяна Баюр (с 4 гл.), Светлана Ковальчук
Редакторы: Елена Назарова (гл. 1–2), Эльвира Симагина
Глава 1
Тату-салон, на окне которого элегантным шрифтом написано «Ларсен и сыновья», находится на оживленной улице в модном районе Портленда. Внутри чисто и уютно; играет музыка и слышно тихое жужжание. Двое парней отдыхают на зеленом замшевом диване, листая журналы.
При виде меня хорошенькая миниатюрная девушка за стойкой замирает, разинув рот.
— Привет. Могу я поговорить с…
— Ты, черт возьми, шутишь? — гремит низкий голос.
Я встречаюсь взглядом с высоким светловолосым мужчиной, сплошь покрытым татуировками. Он худощав, но с приличными мускулами. Точеную челюсть покрывает щетина, идеальные губы, прямой нос, высокие скулы. Он был бы красив, если б не хмурился. Хотя вычеркните это. Он красив независимо от его взгляда.
— Нет, этому не бывать, — он подходит ко мне и берет за предплечье: крепко, но не жестоко. — Ты не вернешься.
— Не трогай меня. — Он игнорирует мои слова и подталкивает к двери. Я начинаю паниковать и сильно шлепаю его по груди. — Эй, приятель. Не. Прикасайся. Ко мне.
Он останавливается и удивленно моргает.
— Приятель?
Не знаю, чего этот парень ожидал, но он отпускает меня.
На то, чтобы восстановить дыхание уходит не меньше минуты.
«Проклятье!»
Все в салоне теперь смотрят на нас. Девушка за стойкой и двое парней, ожидающих на диване. Темнокожая красотка с густыми волосами, держащая тату-пистолет, и пожилая женщина — ее клиентка. У нас собралась целая аудитория, но они молчат. Единственный шум — это песня из стереосистемы, в которой мужчина поет о том, что он снова в черном.
— Ты должна уйти, — говорит красавчик чуть тише, но все еще резко.
— Сначала мне нужно задать тебе несколько вопросов.
— Нет.
— Ты это сделал? — Я закатываю рукав футболки, чтобы показать плечо.
Татуировка прекрасна и выглядит невероятно реалистично: букетик фиалок с оливково-зелеными стеблями и листьями,
Парень хмурится.
— Конечно, это сделал я.
— Я была твоей клиенткой? Отлично. — Теперь все прояснилось. Это хорошо. Неизвестность меня бесит. — Я тебе не заплатила или что?
— О чем, черт возьми, ты говоришь?
— Ты злишься.
В этот момент он смотрит на мой лоб, и из злого его взгляд становится удивленным.
Я тут же приглаживаю челку, пытаясь спрятать шрам. Глупо смущаться, но я ничего не могу с собой поделать.
Парень аккуратно отводит мою руку и убирает челку.
Я замираю, пытаюсь отступить, но упираюсь в дверь. Парень не делает мне больно, просто заставляет нервничать, подойдя так близко, и, тем не менее, какая-то часть меня не возражает против его прикосновений.
«Странно. Может, он в моем вкусе?»
Глубокие морщины прорезают его лоб, пока он изучает меня. Именно по этой причине я и подстригла челку. Шрам начинается в паре сантиметров от линии волос и заканчивается ниже правой брови. Он широкий, зазубренный, и пока еще темно-розовый.
«Посмотрел и хватит!»
Я отталкиваю парня, и, к счастью, он отходит. По крайней мере, делает шажок назад.
— Так ты меня знаешь? — спрашиваю я, пытаясь прояснить ситуацию. — В смысле больше, чем клиентку?
Он просто смотрит. Я не понимаю, что означает выражение его лица. Может быть, смесь грусти и растерянности?
«Он правда очень красив», — проносится в голове.
— Ну? — настаиваю я.
— Что, черт возьми, с тобой случилось?
Неделей ранее
— Ты готова?
Я спрыгиваю с больничной койки.
— Да.
— Хорошо. Машина ждет на парковке, мы поедем прямо домой. Все готово, — тараторит моя сестра Френсис с уверенной улыбкой. — Не о чем беспокоиться.
— Я не волнуюсь, — вру я.
— Хочешь еще раз посмотреть фотографии моего дома?
— Нет. Все нормально.
Френсис служит в полиции и винит себя в том, что случилось — не исключено, что это связано с ее работой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ей тридцать, она на пять лет старше меня. У нас одинаковые светло-рыжие волосы, голубые глаза, маленькая грудь и «детородные бедра» — ее слова, не мои. Дерьмовое описание, как по мне, но, учитывая нынешнее состояние, приходится полагаться на чужое мнение.
В любом случае, мы с Френсис похожи. Я видела это на фотографиях и в зеркале, так что мы определенно родственники.
Медбрат Майк просовывает голову в дверь.
— Эй, Клем, все улажено, можешь идти домой. Есть какие-нибудь вопросы или тебе что-нибудь нужно? — Я качаю головой. — Позвони доктору Пателю, если возникнут проблемы, хорошо?
— Хорошо.
— Будь на связи, малышка, и дай знать, как идут дела.
— Ладно.
Майк исчезает.
— Хочешь забрать цветы? — спрашивает сестра, и я снова качаю головой.
«Вот и настал этот момент. Пора».
*** *** ***
Мое первое воспоминание — как я очнулась в этой больнице, и этот же день можно считать моим новым днем рождения. Дело в том, что мне проломили голову. Пара нашла меня без сознания в луже собственной крови на тротуаре в центре города. Сумка и бумажник пропали, а оружие — забрызганная кровью пустая бутылка из-под виски — валялось рядом. Ханна, нашедшая меня, плачет каждый раз, когда описывает ту ночь. А вот Джек, ее парень, дважды побывал во Вьетнаме и видел события похуже. Они первые принесли мне цветы, а вообще букетов в палате не много. Похоже, у меня мало друзей.
По словам детектива Чена я, по-видимому, ужинала одна. Ела равиоли с сыром и шпинатом в тыквенном соусе, запивая «Перони» — это, как я выяснила, дрожжевое итальянское пиво, которое хорошо сочетается с пастой.
Звучит неплохо. Может, как-нибудь попробую.
Камеры наблюдения ресторана зафиксировали, как я сняла сто пятьдесят долларов, прежде чем вышла из ресторана. На тихой улочке, где я припарковала машину, не было ни камер, ни прохожих. Только тот, кто напал на меня.
Так умерла прежняя Клементина Джонс и родилась новая.
Если правда, что каждый человек состоит из своего и частично чужого опыта, то я сейчас — чистый лист.
*** *** ***
Как всегда по утрам больничные коридоры переполнены пациентами, посетителями и медперсоналом. Я вытираю вспотевшие ладони о штаны. Приятно носить нормальную одежду, и ничем не выделяться. Я хочу смешаться с толпой, наблюдать и учиться.
Френсис краем глаза наблюдает за мной, но ничего не говорит.
Она часто так делает. Я бы сказала, что ее молчание делает меня параноиком, но я уже и так параноик.
— С тобой точно все в порядке? — наконец спрашивает она, пока мы ждем лифт.
— Да.
Мы заходим в лифт. Когда он начинает двигаться, мой желудок подскакивает к горлу. Через переполненный вестибюль мы выходим на солнечный свет. Снаружи голубое летнее небо, зеленые деревья и много серого бетона.
Рядом снуют машины и люди, легкий ветерок ерошит мои волосы.
Один раз вспыхивают фары ближайшего к нам белого седана, и Френсис открывает багажник, чтобы я положила туда сумку. Тревога превращается в предвкушение. Я не могу сдержать улыбку. Я видела машины по телевизору, но никогда не ездила в них.
*** *** ***
Настоящее время
— Амнезия, — бормочет он в сотый раз.
Обычно за этим следует «черт», «дерьмо» или еще какое-нибудь ругательство. На этот раз ничего.
Может, он, наконец, привыкает к этой мысли.
Я сижу напротив него и изучаю меню. Оно такое же мерзкое и липкое, как стол.
— Могу я предложить вам что-нибудь еще? — спрашивает официант с натренированной улыбкой.
— Я буду пина-коладу.
— Ты ненавидишь кокос, — сообщает мне Эд Ларсен, откидываясь на спинку сиденья.
